Пелам Вудхаус - Укридж и Ко. Рассказы
Некоторое время он распространялся о том, о сем.
— Сто пятьдесят, — говорю я. — Цены растут.
— Ну послушайте, послушайте, послушайте! — говорит субчик Джо.
— Но вот что я сделаю, — говорю я. — И это последняя возможность. Сто фунтов с выплатой в течение минуты. После этого цена будет расти.
Корки, старый конь, в свое время я извлекал разные суммы из разных людей, и некоторые весело уделяли от своего изобилия, другие отстегивали с сухим видом, если можно так выразиться. Но ни разу за всю мою карьеру я не видел, чтобы мой ближний выкашливал требуемое в манере этого типчика, Адвоката Джо. Он отличался почти полным отсутствием шеи, и был момент, когда мне почудилось, что его вот-вот хватит удар. Лицо у него стало ярко-лиловым, а губы шевелились, будто он читал молитву. Но в конце концов он сунул руку в сумку и отсчитал указанную сумму.
— Благодарю, — сказал я. — Ну так всего хорошего.
Он словно бы ждал чего-то.
— Всего хорошего, — повторил я. — Не хочу ранить ваши чувства, малышок, но я должен отказаться от вашего общества. Мы приближаемся к цивилизованным местам, и в любой момент какой-нибудь мой друг может увидеть меня в вашем автомобиле, что подорвет мой светский престиж. Я пройдусь пешком до ближайшей железнодорожной станции.
— Но, разименягром…
— Так что еще?
— Вы что, не заберете собаку из автомобиля? — сказал он, изложив, какая это по его мнению собака. Кроме того, он добавил несколько критических замечаний по моему адресу.
— Я? — сказал я. — С какой стати? Я просто продал ее вам. На этом мое участие в сделке завершилось.
— Но как я доберусь до Сандауна, если не могу сесть в свой автомобиль?
— А почему вы хотите добраться до Сандауна?
— Если я опоздаю, то потеряю сотни фунтов.
— Э? — сказал я. — В таком случае вы с радостью заплатите приличную сумму тому, кто поможет вам добраться туда. Я готов протянуть вам руку помощи, если меня заинтересовать. Извлечение собак из автомобилей требует услуг специалиста высокой квалификации, и я буду настаивать на соответствующем гонораре. Скажем, пятьдесят фунтов за выполнение работы?
Он тявкал бы еще долго, но я его перебил.
— Не хотите, как хотите, — сказал я. — Мне это безразлично.
Тут он вручил назначенную сумму, а я открыл дверцу и вытащил собаку на дорогу. Джо молча сел за руль и укатил. Вот так, Корки, я в последний раз видел этого человека. И больше не желаю его видеть. Скользкий тип, Корки. Нечист на руку. Из тех людей, кого следует избегать.
Я отвел собаку к двери коттеджа и заорал, окликая бородатого селянина.
— По размышлении она мне не понадобится больше, — сказал я. — Берите ее обратно.
— Э?
— Мне эта собака не нужна.
— Э! Но свои пять шиллингов вы назад не получите.
— Господь благослови тебя, мой добрый сельский труженик, — сказал я, дружески хлопая селянина пониже воротника. — Бери ее назад с моим благословением. Такие деньги я швыряю воробьям.
Он сказал «Э!» и затворился, а я зашагал в поисках станции. И я пел, Корки, старина. Да, малышок, твой старый друг, шагая по сельским проселкам, испускал трели, как чертов жаворонок.
На следующий день я заглянул к закладчику, выложил требуемую наличность, получил назад брошку и зашвырнул ее в ящик бюро.
А наутро объявилась моя тетка на такси, уплатила по счетчику, оттеснила меня в библиотеку и зафиксировала на месте огненным взглядом.
— Стэнли, — говорит она.
— Валяйте, тетя Джулия, — говорю я.
— Стэнли, по словам мисс Вайнинг, ты отказался позволить ей взять мою брильянтовую брошь.
— Совершенно верно, тетя Джулия. Она требовала взломать ящик вашего бюро, но я и слышать об этом не хотел.
— Сказать тебе почему?
— Потому что она потеряла ключ.
— Я имею в виду другое, и ты это прекрасно знаешь. Сказать тебе, почему ты не позволил ей взломать ящик?
— Потому что слишком уважаю вашу собственность.
— Неужели? Я же склонна думать, что ты не хотел, чтобы выяснилось, что броши в ящике нет.
— Не понимаю.
— Зато я поняла. Едва получила письмо мисс Вайнинг. Поняла все. Ты заложил эту брошь, Стэнли! Я так хорошо тебя знаю!
Я выпрямился во весь рост.
— Нет, тетя Джулия, вы, наоборот, знаете меня плохо, — сказал я холодно, — раз способны думать обо мне так. И разрешите мне сказать, пока мы еще не оставили эту тему, что ваши подозрения не достойны женщины, имеющей честь быть теткой.
— Не важно, кого они недостойны. Открой этот ящик.
— Взломать его?
— Взломай его.
— Кочергой?
— Чем хочешь. Но он будет открыт немедленно и при мне.
Я смерил ее гордым взглядом.
— Тетя Джулия, — говорю я, — давайте выясним все до конца. Вы хотите, чтобы я взял кочергу или любое другое тупое орудие и расколошматил это бюро?
— Да.
— Подумайте хорошенько.
— Я уже подумала.
— Да будет так! — сказал я.
Тут я взял кочергу и обошелся с этим бюро таким образом, каким наверняка не обходились ни с одним бюро с тех пор, как появились краснодеревщики. И среди обломков засверкала брошка.
— Тетя Джулия, — сказал я, — немного уважения, немного доверия — и этого удалось бы избежать.
Она глотала воздух в больших количествах.
— Стэнли, — говорит она наконец, — я несправедливо тебя обвинила.
— Что да, то да.
— Я… я… ну, я очень сожалею.
— И с полным на то основанием, тетя Джулия, — говорю я.
И, используя свое преимущество, я раздавил эту женщину в лепешку раскаяния практически железной пятой. И она, Корки, все еще пребывает в этом состоянии. Сколько оно продлится, покрыто мраком неизвестности, но на данном отрезке времени я невинный агнец, и стоит мне упомянуть любое мое желание, как она подпрыгивает до потолка, лишь бы его поскорее исполнить. И когда я сказал, что хочу пригласить тебя на обед сегодня вечером, она прямо-таки просияла улыбкой. Так пойдем в библиотеку, старый конь, и побалуемся сигарами. Превосходными в высшей степени. Я купил их в том магазинчике на Пиккадилли.
Укридж и старик Черезбрак
— Корки, старый конь, — сказал Стэнли Фиверстоунхо Укридж потрясенным голосом, — ничего поразительнее я не слышал за все время моего существования. Я изумлен. Ты мог бы сбить меня с ног соломинкой.
— Жалко, что у меня при себе нет соломинки.
— Этот так называемый костюм? Это потертое заношенное рубище? Неужели ты стоишь вот тут и на самом деле говоришь мне, что тебе нужен этот обтрепанный, жалкий, мятый-перемятый костюм? И честное слово, да провалиться мне, когда вчера, перебирая твой гардероб, я наткнулся на него, то решил, что ты отверг его уже много лет назад и просто забыл пожертвовать какому-нибудь достойному бедняку.
Я излил душу. Любой непредвзятый судья безоговорочно признал бы, что у меня была причина излить ее с жаром. Весна, явившись в Лондон в блеске золотого солнечного света, властно призвала всех молодых людей насладиться юностью, облечься в новые пиджачные костюмы из ткани «в елочку», и выйти на улицу, и поразить население верхом элегантности, а я лишился всего этого из-за таинственного исчезновения моего нового с иголочки костюма.
И после суточной разлуки я повстречал его на Пиккадилли с Укриджем внутри.
Я продолжал говорить и достиг некоторых высот красноречия, но тут рядом с нами остановилось такси и извергло щуплого щеголеватого старичка, который вполне мог оказаться герцогом, или полномочным послом, или еще кем-либо из той же породы. Его украшали острая седая бородка, цилиндр, нежно-зеленые гетры на штиблетах, аскотский галстук и гардения в петлице. И если кто-нибудь сказал бы мне, что такой достопочтенный джентльмен хотя бы шапочно знаком с С. Ф. Укриджем, я рассмеялся бы глухим смехом. Далее, если бы меня поставили в известность, что Укридж, когда такой джентльмен тепло с ним поздоровается, словно бы не заметит его и холодно продолжит свой путь, я наотрез отказался бы этому поверить.
Тем не менее оба эти чуда свершились.
— Стэнли! — вскричал старый джентльмен. — Боже мой, я же не видел тебя годы и годы! — И он говорил так, будто сожалел об этом, а совсем не радовался подобной удаче, при одной мысли о которой у меня слюнки потекли. — Пойдем же, мой милый мальчик, перекусим вместе.
— Корки, — обдав его леденящим взглядом, сказал Укридж, тихим напряженным голосом, — пошли. Нам пора.
— Разве ты не слышал? — ахнул я, когда он потащил меня вперед. — Он же пригласил тебя перекусить с ним.
— Я его расслышал, Корки, старина, — мрачно сказал Укридж. — И усеки одно: от этого типуса лучше держаться подальше.
— А кто он?
— Мой дядя. Один из.
— Но он выглядит таким респектабельным!
— Вернее сказать, дядя через брак. Или даже через-через? Он женился на сводной сестре моей покойной мачехи. Пожалуй, — добавил Укридж в размышлении, — «через-через» будет наиболее точно.
