Александр Федотов - Макароны по-флотски (сборник)
– Смена строиться! – прозвучала команда замполита.
Вышли с КП, как и положено, по инструкции, Замполит шел первым по расчищенному в снегу проходу. Тонкий луч его фонарика прорезал темноту морозной зимней ночи. Митяй, как старший после замполита по сроку службы и по званию, как обычно, шел замыкающим.
«Неужели и Володьку с аппаратом накрыли?» – сверлила мозг полная отчаянья мысль.
Митяй подошел к развилке дорожки. Прямо был путь в казарму, а справа от него расчищенные от снега деревянные мостки вели в сторону радиолокационного поста его друга. До казармы оставалось ещё сорок метров ходу.
«А была, не была!» – сверкнуло в голове отчаянное решение. Митяй резко повернул вправо. Он более не раздумывал. Цепочка бойцов под предводительством замполита медленно продолжала движение в сторону казармы. А Митяй, ни разу не обернувшись, мчался по направлению кунга Володи Шикеры.
– Всё, братан! – выдохнул Митяй, распахивая заиндевевшую дверцу кунга.
– Что такое?
– Прихват, похоже! Заму кто-то сдал!
– Да ну?! Как знаешь?
– Сердцем чувствую.
Не снимая тулупа, Митяй грузно опустился на стул.
«Старшему сержанту Федотову срочно прибыть в казарму к командиру батальона!» – донёсся из динамика хриплый голос дежурного по роте.
– Хватился молдован, – ухмыльнулся Митяй.
Володя наклонился, достал из-под стола трёхлитровую банку самогона и осторожно, стараясь не пролить, наполнил семидесятиградусным напитком майонезную баночку.
– Ну давай, зёма, на посошок, – Володя протянул самогон другу. – С Новым Годом!
– С Новым дембельским годом!
Митяй взял протянутую ему баночку и, элегантно оттопырив мизинец, опрокинул в себя её содержимое, всё до последней капли.
– Хорош, однако! – выдохнул Митяй, протерев рукой слезящиеся глаза, и деловито занюхал самогон, рукавом тулупа.
– Руку не меняют, – Володя снова наполнил майонезную баночку самогоном.
– И тебя с Новым Годом!
Разомлевший в тепле Митяй с удовольствием наблюдал, как его друг медленно опрокидывает в себя горячительный напиток.
– Ой хорош! – Шикера эффектно стукнул пустой баночкой о пластиковую поверхность стола.
– Да. Получился на славу… Ну, я, пожалуй, пойду, – Митяй указал рукой на дверь. – Замполит ждёт. Волнуется.
– Ну, давай брат. Ни пуха!
– К черту! – крикнул Митяй уже на ходу.
Осторожно пошатываясь, он медленно пробирался по мосткам в направлении тускло мерцающих из-под сбившейся светозащиты огоньков казармы. Приятное тепло медленно, но верно разливалось по всему телу. Все проблемы, вместе с замполитом, отплывали на второй план. Становилось хорошо… «Скоро домой», – засветилась в мозгу приятная мысль… Когда Митяй дошел наконец до двери казармы и вошел в комнату к командиру батальона, ему было уже очень и очень хорошо.
У замполита при виде довольного добродушного выражения лица Митяя отпала челюсть.
– Федотов! Когда?!! Ты минуту назад трезвый был?!!
Комбат привстал из-за стола.
Митяй оперся спиной о стенку. Стакан спирта на голодный желудок сделал своё дело. Перед глазами поплыли перекошенные лица комбата… замполита… комната начала вращаться. Под мелодичный звук голосов своих начальников он стал медленно сползать вниз по стенке и сел на пол. Он сделал это как раз вовремя. Над его головой просвистела и с треском разбилась о стенку запущенная комбатом табуретка.
– Ты куда смотрел! – глухо, как из глубины бочки, гудел комбатовский лошадиный голос.
– Да, товарищ подполковник, он только что, минуту назад, трезвый был. Лично следил. Он у меня с КП замыкающим шел. Где успел? – оправдывался замполит
– Ши-ке-ра!!!..ять!
– Твою… мать…
Доносились до Митяя обрывки фраз.
– …Срочно в кунг…
Митяй сидел на полу в кабинете командира части, опершись спиной о стену, и широко улыбался. Над его ухом мило ворковали начальственные голоса. Ему было хорошо и спокойно…
Не прошло и минуты, как в кунг к Володе Шикере ворвался запыхавшийся дежурный по батальону толстяк капитан Завьялов.
– Где самогон?! – только и смог выдохнуть капитан, с трудом переводя дыхание.
Тут взгляд капитана упал на трёхлитровую банку, стоявшую на столе перед Шикерой. Глаза дежурного по батальону вспыхнули алчным желтым огнём.
– Не отдам, – тихо сказал Володя.
Глядя прямо в глаза капитану, он поднял со стола банку с самогоном и стал булькающими крупными глотками жадно отхлебывать из горла обжигающее нутро содержимое.
Толстяк капитан опешил. Несколько секунд он стоял с широко раскрытыми глазами, молча наблюдая за тем, как ритмично двигается кадык Шикеры, как бегут по его подбородку тонкие ручейки спирта и как они медленно стекают за расстегнутый ворот гимнастёрки… Завьялов сглотнул слюну. Тут что-то щелкнуло в его голове.
– Стой… га-а-ад!!! – будто очнувшись от оцепенения, капитан спружинил и рванулся к Шикере, как бык на тореадора.
Боковым зрением наблюдая за надвигающейся на него тенью, Володя продолжал жадно хлебать самогон. В тот самый момент, когда пухлые пальцы капитана уже почти коснулись стеклянной банки, Шикера резким движением с размаху грохнул банку с самогоном об пол кунга.
Фонтан осколков и брызг окатил капитана с ног до головы.
– Сук-а-а-а!!! – только и смог выдохнуть толстяк.
– С Новым Годом! – лицо Шикеры расплылось в довольной хмельной улыбке.
Пришлось ребятам в казарме эту ночь опять довольствоваться брагой.
Наутро, когда самогонщики наконец проспались, комбат объявил им обоим по семь суток губы (гауптвахты). Самогонный аппарат конфисковали и змеевик уничтожили. Замполит лично руководил процессом. Все трубочки, державшие в казарме занавески, были срочно заменены на верёвочки. Но с гауптвахтой не сложилось. Вскоре выяснилось, что вертушка (вертолёт) ожидалась на точке не раньше чем через два месяца. Другого способа доставить пролётчиков к месту отбывания наказания не было, и комбат заменил губу на наряды вне очереди.
Это произошло к великому разочарованию Митяя. Так ему не удалось добавить ещё одну неделю губы к тем двум месяцам, которые уже имелись в его послужном списке за два неполных года службы. Он ждал поездки на гауптвахту, как долгожданного отпуска. Это был поездка на большую землю. Здесь на точке, в Харасавэе, было всего пятьдесят человек, из них в течение полутора лет он каждый день видел только двадцать… А там на губе были новые интересные люди, много людей, по улицам ездили машины. Одним словом, там была жизнь…
Лемминги
– Доложите в центральный: прибыл гражданский специалист к радистам.
– Цэнтралный. Прышол дэвышка, хочет радыстов.
– Я не девушка, я гражданский специалист. К радистам.
– Цэнтралный… ана нэ дэвишка… ана хочет радыстов.
(Фольклор)
Уже несколько дней ласково грело скудное северное солнце. На полуострове Ямал начал понемногу таять снег. Личный состав Харсавэйской радиолокационной части вышел в тундру для сбора подснежников.
Митяй улыбнулся: появление подснежников – самый верный признак наступающей весны. Местным чукчам даже шаман был не нужен. Выглянул из юрты, увидел в тундре цепь солдат с палками – бей в бубен: «Присол весна!».
Вдруг Митяй поморщился, тёплый весенний ветерок со стороны казарменного туалета вернул его с небес на землю. В проектный дизайн данного архитектурного сооружения забыли или просто «забили» включить систему канализации. Не предусмотрели даже выгребную яму. Туалет построили по распространённой в здешних местах технологии – «ась рассосется». И предоставленные самим себе фекалии медленно расползались из-под фанерного щита под казармой, растекаясь по тундре и внося свой посильный вклад в круговорот веществ в природе…
И всё бы хорошо, но с отоплением в туалете тоже были проблемы и зимой этот процесс естественной дисперсии прерывался. Суровые северные морозы кристаллизовывали молекулярную структуру биовещества, нарушая его вязкость и текучесть и приводя к формированию сталагмитов. Проще говоря, говно замерзало. Замерзало оно практически по приземлению, так сказать, «на ходу», образуя характерные пирамиды. И они, эти пирамиды, медленно росли, увеличивались в объёмах, и к концу долгой полярной зимы, уже угрожающе возвышались над туалетными очками разнородными остроконечными пиками. Присаживаться «по делам» над остриём такой вершины становились небезопасно. А что делать? Вот и балансировали солдатики, как горные орлы над вершинами, в миллиметрах от острых ощущений. Тут главное, не чихнуть…
Интересное дело, но после литра-другого браги эти пирамиды вызывали у Митяя исключительно умиление и ностальгические ассоциации. Они напоминали ему песочные замки на берегу далекого родного Финского залива. Утирал тогда Митяй здоровенным кулаком скупую мужскую слезу и, хлопнув по плечу первого попавшегося под руку бедолагу-духа, с тоской спрашивал: «Зёма, а сколько дней до приказа?» И духу лучше бы знать ответ на этот вопрос…
