Николай Лейкин - Наши за границей
— Но что намъ дѣлать съ багажемъ? Мы нашъ багажъ забыли взять изъ поѣзда.
— А у васъ багажъ какъ отправленъ? Покажите квитанцію, — поинтересовался старикъ и, взглянувъ на квитанцію, сказалъ: — Успокойтесь, вашъ багажъ съ вами вмѣстѣ ѣдетъ, его уже перенесли на пароходъ.
— Ну, какъ гора съ плечъ! Пріѣду домой — молебенъ отслужу, — вздохнулъ Николай Ивановичъ. — Голубчикъ! Ваше имя, отчество? Позвольте познакомиться, — обратился онъ съ старику.
Старикъ назвалъ свое имя и фамилію.
— Михаилъ Матвѣичъ? Чудесно. А я — Николай Иванычъ Ивановъ, а это супруга моя Глафира Семеновна. Бутылочку не позволите-ли съ вами за компанію распить для перваго знакомства? Здѣсь на пароходѣ навѣрное есть буфетъ.
— Буфетъ-то есть, но въ шесть часовъ утра я не могу вино пить. Теперь не время, а за компанію благодарю, — отвѣчалъ старикъ.
— Что за не время! Пилося-бы да ѣлось, да дѣло на умъ не шло.
— Нѣтъ. Ужъ увольте.
— Жаль, жаль. Вы куда ѣхать изволите? Не въ Вѣну-ли? по дорогѣ-ли намъ?
— Нѣтъ, въ Линдау я долженъ остановиться. Здѣсь на озерѣ виды очень замѣчательные и мнѣ хочется нѣсколько разъ проѣхать по озеру. Я художникъ-любитель. Пойдемте на палубу и будемъ любоваться видами. Теперь уже разсвѣло.
LXXXV
Всходило солнце, когда супруги поднялись ѵ на палубу парохода. Пароходъ шелъ вблизи берега и береговые виды были дѣйствительно великолѣпны. На гладкой, какъ стекло, голубой водѣ виднѣлись рыбацкія лодочки, гористый берегъ съ разбросанными на немъ деревушками игралъ оттѣнками краснаго, золотисто-желтаго и фіолетоваго цвѣтовъ. Русскій спутникъ супруговъ тотчасъ приложилъ къ глазамъ бинокль и началъ любоваться картинами природы, но супруговъ картины интересовали мало. Они съ нетерпѣніемъ ждали, чтобы пароходъ поскорѣе присталъ къ берегу, дабы можно было сѣсть въ вагонъ и ѣхать въ Вѣну. Не взирая на увѣреніе русскаго, что они не сбились съ пути, у нихъ все еще было сомнѣніе, туда-ли они ѣдутъ. Неожиданное путешествіе на пароходѣ, для котораго они не брали билетовъ, все еще сбивало съ толку. Впрочемъ, Николай Ивановичъ, выпивъ двѣ рюмки коньяку, нѣсколько повеселѣлъ.
— А ужъ какъ сядемъ на берегу въ вагонъ, такъ прямо до Вѣны безъ пересадки? — спрашивалъ онъ своего русскаго спутника.
— Такъ прямо безъ пересадки и доѣдете, — отвѣчалъ тотъ.
— Да вы сами-то ѣзжали этимъ путемъ?
— Еще-бы. Я мѣсяцъ тому назадъ изъ Вѣны въ Лозану пріѣхалъ и вотъ теперь ѣду обратно. По дорогѣ у васъ будетъ Мюнхенъ. Вотъ въ Мюнхенѣ на станціи не забудьте выпить по кружкѣ пива. Мюнхенское пиво считается лучшимъ въ свѣтѣ.
— Да, да… Про мюнхенское пиво я слыхалъ. А только неужели оно лучше берлинскаго? — улыбнулся Наколай Ивановичъ отъ предвкушаемаго удовольствія выпить самаго лучшаго пива.
— Я въ пивѣ не знатокъ, но говорятъ, что лучше.
— Глаша! Слышишь?
— Ахъ, Богъ съ нимъ, съ этимъ пивомъ! Только-бы скорѣе добраться домой. Мнѣ ужъ и въ Вѣну-то заѣзжать не хочется.
— Ну, на одинъ день заѣдемъ. Пройдемся по городу, да и опять на желѣзную дорогу. Все-таки Вѣна; все-таки въ Петербургѣ лишній разговоръ, что въ Вѣнѣ были.
— Охъ, опять нѣмцы! Опять мнѣ мученіе насчетъ нѣмецкихъ разговоровъ! Еще ежели-бы французы были, а то съ нѣмцами пантомимами разговариваю.
— Въ Вѣнѣ васъ будутъ уже нѣсколько понимать по-русски, не говорить, а понимать. Вѣна славянскій городъ. Прислуга и вообще простой народъ тамъ большею частью славяне, — успокоилъ Глафиру Семеновну русскій спутникъ.
— Да что вы! — радостно воскликнули супруги.
— Да, да… Чехи, кроаты, поляки, русины, сербы. Васъ будутъ понимать. Вы это уже замѣтите, даже подъѣзжая къ Вѣнѣ по желѣзной дорогѣ. Кондуктора изъ славянъ и уже понимаютъ русскія слова.
— Ну, тогда дѣло другое. А то, вѣрите, какъ трудно.
Вотъ и пристань. Супруги распрощались съ русскимъ спутникомъ, носильщикъ схватилъ ихъ подушки и саквояжи и повелъ ихъ сначала въ таможню, гдѣ германскіе досмотрщики налѣпили на ихъ саквояжи билетики, а потомъ усадилъ въ вагонъ.
— Винъ? — все еще съ сомнѣніемъ спрашивала Глафира Семеновна кондуктора, простригавшаго билеты.
— Ja, ja, Madame, direct nach Wien, — отвѣчалъ тотъ.
— Умштейгенъ не надо? Нихтъ умштейгенъ?
— Ohne umsteigen, Madame.
Поѣздъ тронулся. Супруги ждали Мюнхена, дабы выпить тамъ пива. Особенно заботился объ этомъ Николай Ивановичъ, при каждой остановкѣ выглядывая изъ окна и отыскивая на станціи надпись «Мюнхенъ».
Вотъ и Мюнхенъ. Кондукторъ возгласилъ о немъ минутъ за пять до оетановки. Стояли десять минутъ. Супруги успѣли закусить при этомъ горячими сосисками, продававшимися на платформѣ прямо изъ котла, стоящаго на жаровнѣ. Въ мюнхенскомъ пивѣ супруги, однако, ничего особеннаго не нашли.
— Пиво какъ пиво, — сказала Глафира Семеновна, которую Николай Ивановичъ принудилъ выпить стаканъ. — По-моему, берлинское-то вдвое лучше.
За Мюнхеномъ Глафира Семеновна стала испытывать кондукторовъ въ знаніи русскаго языка, задавая имъ разные вопросы по-русски, но кондуктора не понимали. Николай Ивановичъ дѣлалъ тоже самое съ прислугой, разносящей по станціоннымъ платформамъ пиво и закуски, и наконецъ достигъ благопріятнаго результата. — Эй! Пиво! Сюда! — крикнулъ онъ кельнеру.
И кельнеръ, понявъ его, подcкочилъ съ стаканами пива къ окну вагона.
— Глаша! Глаша! Смотри… Начали ужъ понимать! — радостно воскликнулъ Николай Ивановичъ и спросилъ кельнера, принимая отъ него стаканъ. — Братъ славянинъ?
— Nein, gnädiger Herr, — отрицательно покачалъ головой кельнеръ.
Николай Ивановичъ взглянулъ ему въ лицо и тутъ-же убѣдился въ праздности своего вопроса По горбоносому типу лица, крупнымъ краснымъ губамъ и вьющимся волосамъ, самый ненаблюдательный человѣкъ могъ замѣтить, что это былъ жидъ безъ подмѣси.
— Іерусалимскій дворянинъ, іерусалимскій дворянинъ, а я-то его за брата-славянина принялъ, — бормоталъ Николай Ивановичъ.
Супруги ѣхали по Баварін, но вотъ пришлось переѣзжать баварскую границу и въѣзжать въ австрійскія владѣнія. На границѣ таможня и въ ней пришлось просидѣть около часу, пока чиновники осматривали вагоны. Впрочемъ, на станціи былъ отличный буфетъ, гдѣ супруги могли пообѣдать за табльдотомъ.
— Безъ телеграммы дали пообѣдать, хоть и нѣмцы, — замѣтила Глафира Семеновва, вспоминая случай въ Кенигсбергѣ, гдѣ ихъ не пустили за табльдотъ изъ-за того, что они ихъ не увѣдомили телеграммой, что будутъ обѣдать на станціи.
— Еще-бы… Здѣсь совсѣмъ другіе порядки.
Прислуживающій супругамъ кельнеръ оказался полякомъ и дѣйствительно кое-какія русскія слова понималъ, хотя по-русски и не говорилъ. Принимая въ расплату за обѣдъ нѣмецкія марки, онъ перевелъ ихъ на гульдены и, мѣшая въ свою рѣчь польскія слова, кое-какъ объяснилъ супругамъ, чтобы они намѣняли себѣ австрійскихъ денегъ, и привелъ жида-мѣнялу. Хоть и не безъ особеннаго труда, но супруги все-таки поняли въ чемъ дѣло и купили y жида австрійскихъ денегъ. Въ рукахъ ихъ въ первый разъ появились бумажные гульдены. Николай Ивановичъ долго разсматривалъ ихъ недовѣрчиво и сказалъ женѣ:
— Ассигнація ужъ пошли на манеръ русскихъ. Какъ-бы не надулъ жидъ-то… Хорошо-ли? Вѣрныя-ли? — обратился онъ къ кельнеру.
— Добро, добро, панъ, — утвердительно кивнулъ онъ головой.
Жидъ тоже заговорилъ что-то по-нѣмецки и кивалъ головой.
Съ австрійской границы, дѣйствительно, стали появляться желѣзнодорожные служащіе и кельнеры, понимающіе кой-какія русскія слова, но такихъ людей было мало, за-то жиды попадались на каждомъ шагу. Чѣмъ ближе подъѣзжали къ Вѣнѣ, тѣмъ жидовъ становилось все больше и больше.
Вечеромъ супруги пріѣхали въ Вѣну.
LXXXVI
Давка и толкотня царствовали на вокзалѣ, когда супруги пріѣхали въ Вѣну. Изъ оконъ вагона виднѣлась толпящаяся на платформѣ публика, и дивное дѣло, большинство ея было жиды: жиды длиннополые и жиды короткополые, жиды въ цилиндрахъ и шляпахъ котелками и жиды въ картузахъ, жиды съ сильными признаками пейсовъ и жиды съ слабыми признаками пейсовъ.
Даже добрая половина нарядныхъ женщинъ отличалась семитическими горбатыми носами и крупными сочными губами. Поѣздъ еще не остановился и, медленно катясь, шелъ мимо платформы, а ужъ въ купэ второго класса появился тощенькій юркій еврейчикъ въ шляпѣ котелкомъ, съ тощей, щипаной бородкой клиномъ, въ красномъ галстукѣ, въ кольцахъ съ цвѣтными камушками на грязныхъ рукахъ, расшаркивался передъ супругами, кланялся и совалъ въ ихъ руки адресъ гостинницы, приговаривая по-нѣмецки:
— Готель перваго ранга… Въ лучшей части города. Цѣны дешевыя… Завтраки, обѣды и ужины по умѣреннымъ цѣнамъ… Съ извозчикомъ можете не торговаться… Багажъ со станціи получимъ въ двѣ минуты.
Говорилъ онъ безъ умолку, вертѣлся и то и дѣло приподнималъ шляпу.
![Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]](/uploads/posts/books/225932/225932.jpg)
