Саид Насифи - На полпути в рай
Господин учёный секретарь доложил последний вопрос сегодняшней повестки дня — просьбу студента сектора иностранных языков литературного факультета, господина Саада-Олла Эсфендияри Бахтиярн. Просьба была удовлетворена. Вкратце она сводилась к следующему: господин Саад-Олла Эсфендияри Бахтиярн, который три года просидел на первом курсе по семейным обстоятельствам, а также в связи с тем, что вынужден был срочно выехать в Европу и по возвращении оттуда стать депутатом меджлиса от города Корда, просил перевести его на второй курс.
Когда заявление было зачитано, среди членов совета поднялась суматоха. Они стали стучать карандашами о стол, поднимать вверх руки, требуя слова. Господин председатель растерялся. Со всех сторон раздавались возгласы протеста: «Это невозможно!»; «Если это будет стоить нам даже головы, мы не согласимся!»; «Нельзя, в конце концов, выставлять университет на посмешище. Получается, что всякий, кто сюда поступает, пусть он хоть ослепнет, а должен учиться!»; «То, что совет факультета литературы, не разобравшись в деле и не взвесив всех обстоятельств, согласился с этим заявлением, — вообще оскорбление совета университета!»
Больше всех шумел господин инженер Мехди Батенган. Господин доктор Мехр Али Оуратгяр защищал решение совета факультета. Господин доктор Ярдан Голи, второй представитель литературного факультета, приводил философские и социальные доводы, основанные на традициях и разуме. Господин председатель всё это терпел, злорадно усмехался и с ловкостью старого волка предоставил членам совета полную свободу высказать всё, что у них на душе.
Когда все выговорились, господин председатель улыбнулся своей обычной плутовской улыбкой и, окинув присутствующих взглядом, как бы сожалея о их глупости и неразумности, сказал:
— Всё, что изволили сказать господа, правильно. Этот юноша до сих пор не имел права на то, что он просит. Дважды его заявления поступали в совет университета и дважды были отклонены советом. Но теперь он приобрёл это право.
Глаза всех уважаемых учёных снова вылезли на лоб. Десять-двенадцать человек сразу спросили:
— Каким же образом?
— Ведь он состоит в близком родстве с знаменитой фамилией Эсфендияри Бахтияри, которые, как вам всем известно, в ближайшем будущем породнятся с людьми, занимающими самые высокие посты.
Гром аплодисментов присутствующих был настолько силён, что Сеид-ага растерянно вбежал в комнату, а студенты, которые находились в саду под окнами комнаты, где заседал совет университета, поднялись на цыпочки и с любопытством стали заглядывать в окна.
Господин Мохандес Мехди Батенган, который особенно рьяно выступал против, остыл очень быстро. Безусловно, это результат того, что он автор книги «Очищение ислама», в которой разъяснил философию второго пришествия с точки зрения термодинамики. Кроме того, он с некоторых пор был занят написанием чрезвычайно важной книги, цель которой — добиться запрещения молодёжи вмешиваться в политику. Скоро эта книга с божьей помощью увидит свет.
Со всех сторон стали просить слова, и каждый говорил всё, что мог, о достоинствах таких студентов, как Саад-Олла Эсфендияри Бахтияри. Господин доктор Мехр Али Оуратгяр, который от семи своих предшествующих поколений воспринял науку угодничества и подхалимства и в этой области прошёл школу устно и письменно, на двух языках — на языке прозы и на языке поэзии, первым начал стучать кончиком карандаша о стол и, получив слово, сказал:
— Я убеждён, что университеты должны гордиться подобной честью, и, если эта честь не становится нашим уделом, мы обязаны искать её и добиваться любой ценой. Следовательно, если счастье приплыло к нам в руки само и не было необходимости тащить его насильно, тем лучше для нас.
Когда очередь дошла до господина доктора Ярдана Голи Казаби, он по своей привычке вытянул шею, поправил очки и, как бы собираясь с мыслями, провёл ругой по своему высокому лбу. Он посмотрел из-под очков на висевшие на стене против него часы и, убедившись что свою историческую речь он начал ровно в двенадцать часов и восемь минут этого знаменательного дня, сказал:
— Да, уважаемый мои коллеги знают, что я больше всех стремился разоблачить те незаслуженные выпады, которые делались в адрес нашего факультета, и, базируясь на логике, традиции, науке и технике, доказать, что всё, что говорилось по этому поводу, — абсолютная ложь и абсолют лжи. За стенами университета нас упрекают, будто наш факультет является гнездом разогнанных партий, я — да будут прокляты все они со дня страшного суда! — прошу уважаемых коллег громко произнести «салават» во славу милости божьей!
Едва присутствующие произнесли громко «салават», едва замолк голос господина доктора Раванкаха Фаседа, как господин доктор Ярдан Голи Казаби откашлялся, снова напыжился, наморщил лоб и продолжал свою речь:
— Да, моя цель заключается в том, чтобы присутствующие здесь уважаемые господа обратили внимание на это чрезвычайно важное обстоятельство и чтобы нападки наших внеуниверситетских противников и наших внутриуниверситетских недругов были ликвидированы любой ценой. Наилучший способ для достижения этой цели — по мере наших сил и возможностей привлекать в этот священный храм науки и просвещения членов уважаемых семей столпов отечества, аристократии, а не ремесленников и другой подлый люд. — Здесь он ещё больше напыжился. — Да, горбан, господин ректор университета, господа учёные коллеги, вы даже не подозреваете, какую важную роль сыграет в нашей будущей политической жизни тот голос, который вы сейчас подадите за этого благородного юношу, происходящего из аристократической семьи. Господа! Это немалая честь — содействовать юноше, который в недалёком будущем станет членом самой высокой и благородной в стране семьи.
Господин доктор Асаи, декан сельскохозяйственного факультета, торопливо поднялся с места и стоя сказал:
— Разрешите мне тотчас же позвонить на наш факультет, чтобы завтра утром, к приходу этого юноши подготовили великолепный букет цветов.
Все присутствующие встретили это предложение возгласами: «Конечно!» «Браво! Браво!» «Брависсимо!» Единственным человек, который не проявлял особого энтузиазма, не тряс бородой, не хлопал в ладоши и не топал ногами, был господин Сари-ол-Аман Горизанпар, декан богословского факультета и профессор факультета литературы. Он из-под очков рассматривал своих коллег, сидевших вокруг стола, и тихо шептал: «На всё воля божья, всё от бога». Молчание его объяснялось совсем не тем, что он не был согласен с этим решением. Просто он был совершенно потрясён. С того времени, как он, выражаясь его собственными словами, «прорвался в сенаторы», была установлена практика, что все небольшие дела, которые выносились на совет университета, поручались ему. Но на сей раз ему не только не поручили доложить уважаемому собранию этот вопрос, но даже не ввели его в курс дела и поэтому он не знал, голосовать ему за или против. В конце концов, после долгих размышлений и изучения выражения лиц присутствующих он решил, что и ему надо что-то сказать, ибо его молчание может быть истолковано против него. Но, с другой стороны, выступить тоже надо с умом. Он всегда в своих научных выступлениях старался говорить в пользу и наших и ваших. И вот, когда слово «высшая инстанция» последний раз сорвалось с уст выступавшего, уважаемый декан богословского факультета счёл момент наиболее подходящим и немедленно сказал:
— Пока что этот юноша не входит в число «самых высоких и благородных», и правильнее сказать о нём, что он принадлежит к людям, желающим войти в этот круг, ибо величие философское имеет две категории — количественную и относительную. Того человека, который находится в количественной степени величия, по арабской терминологии называют «великим», того же, который находится в стадии относительного величия, следует называть «желающим подняться до величия». Если господа помнят, титул «желающий подняться до величия», который носили фатемидские халифы[101] Египта, появился потому, что они имели относительное величие, а не количественное. си— этому сейчас, когда разбирается просьба юноши, который ещё находится в состоянии желания достигнуть величия, но пока ещё не достиг его, — а требование чего-либо арабы относят к десятой породе глагола, означающей желание совершить что-нибудь для себя, — его надо называть «желающим достичь величия». Исходя из этих соображении, ваш покорный слуга так и предлагает пока именовать его! С божьей помощью, как только эта благословенная, счастливая свадьба состоится, он тоже, безусловно, войдёт в круг избраннейших и будет возвеличен. О боже! Заклинаю тебя именем пророков и достойных святых, ниспосылай и мне почаще райских гурий и высокопоставленных женщин.
Когда обсуждение этого вопроса закончилось, господин ректор университета изволили сказать:
