Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы
Спокойнее всех чувствовали себя хитроватые прапора, имевшие в виду пересидеть любую ужасную грозу на родных складах. Хотя ничего хорошего от большого начальника, который ко всему ещё и запретил пить водку, они, понятно, ожидать не могли.
Рядовые-необученные, с момента зачисления в прославленную учебку ещё ни на день не выпускавшие из рук основного оружия будущего младшего командира – лопат, носилок и веников пофигистически полагали, что припахать их ещё конкретнее уже просто невозможно.
Осведомлённые решительно обо всех военных тайнах командирские жёны начинали прикидывать, как весело и с толком потратить свободные ночи, в скором появлении которых сомнений практически не оставалось.
И всё же, ввиду явного превосходства в численности рядовых, прапорщиков и младших офицеров коллективный разум Волочаевского городка решил: «Небось, пронесёт!» – и крупно ошибся: Горбачёв Михаил Сергеевич бесповоротно решил посетить дальневосточные рубежи Отчизны.
Не пронесло.
Гогич, командир взвода будущих радиотелеграфистов, был абсолютно не в курсе всех этих треволнений. Вместе с тридцатью пятью своими архаровцами он второй месяц усиленно занимался боевой подготовкой в тайге. Конечно, неспешный процесс откапывания крыши ЗКП[77] с последующим капремонтом имел мало общего со вдумчивым изучением азбуки Морзе, коим надлежало по плану заниматься взводу подготовки начальников КШМ.[78] Однако начальство было далеко, разбежаться бойцам было особо некуда, есть-пить хватало, так что жизнь, в общем, наладилась спокойная: поспали, покопали, покушали и так далее. Лафа, кто понимает. Харчи и воду привозили раз в неделю и именно жуликоватый начпрод Грызунов, с непередаваемой скорбью наблюдая, как привезённые продукты выгружаются из машины, первым просветил Гогича насчёт грозящей катастрофы:
– Слышь, Гогич, – сообщил пухленький летёха, – в строевой говорят, к нам Пятнистый приезжает.
– Ну и чё? – зевнул старлей, отгоняя веткой беспощадную дальневосточную мошку. Он уже успел разоспаться в скучном таёжном пофигизме, и в полуденный зной ему было непросто ухватить суть дела.
– Да ты не понял! Это ж сам Генсек! Шороху будет немеряно… Галька говорит, послезавтра собирают всех офицеров дивизии на совещание, будут звездюлей мешками раскидывать!
– А мне пох… Тут трахаться ещё до сентября минимум. С моими-то чучмеками… Ты, главное, не забудь жратву привозить вовремя, а то знаю я эти дела: то машины у вас нет, то доехать не успели.
До полигона было сорок километров по кишащей ВАИшниками трассе без никаких вариантов объезда. Поэтому лишний раз рисковать бесценным техталоном желающих было мало. Известное дело: прапора с полосатой палкой до столба сорок раз догребутся, не то что до потрёпанного ЗИЛа продслужбы. А забирать документы зампотех принципиально отправлял в ВАИ старшего машины, и уж гнуснее этого занятия ещё надо было придумать.
– Всё бы вам только брюхо набить… – пробормотал выдающийся специалист тыла, тоскливо провожая взглядом ящик консервированной камбалы. – Работайте быстрее, а то и до сентября не управитесь!
– Идитынах, – беззлобно сказал Гогич. Формально, конечно, начпрод относился к штабу батальона, и посылать его по известному адресу было не совсем комильфо, однако строевые командиры на такой херне особо не заморачивались. Тем более что продолжительность таёжного ремонта Грызунова решительно не касалась, и беспокоило его совсем другое обстоятельство. А именно, невозможность заныкать от бдительного глаза гогичева повара, узбека Тулаева, числящуюся в накладной дефицитную тушёнку.
Но и Гогич также оказался неправ. Буквально через день, невзирая на ранее отданные решительные распоряжения и свежедоставленное продовольствие, радиостройотряд был по тревоге доставлен в расположение части. Великий Кабздец, как выяснилось, был уже совсем рядом.
С учётом небывалой ситуации, складывающейся в связи с визитом Генсека, Округ решил помочь командованию дивизии не только обычным крепким словом, но и высокоэффективным делом. Кто не знает, в армии степень эффективности такой помощи принято измерять количеством присланных непосредственно на место событий ответственных штабных работников. И летом 87-го штаб КДВО отнюдь не поскупился. Казалось, что по огромному красному зданию на улице Серышева тем летом гулял только пустынный ветерок. Во всяком случае, у Гогича сложилось именно такое впечатление, когда он строил взвод для развода на следующее утро после своей экстренной эвакуации из таёжной глубинки.
Масштабы этого, в общем-то, рядового, мероприятия, поражали даже людей привычных. Во-первых, на большом дивизионном плацу просто не было свободного места: там выстроились подразделения практически изо всех частей соединения: пехота, танкисты, зенитчики, артиллеристы, сапёры, химики, связисты… Банда разнокалиберных носителей ботинок (а надо знать, что штабной в ботинках для не вылезающего из сапог строевика – хуже красной тряпки для молодого бычка) деловито суетилась в начале строя вокруг плотной группы генералов, которые, в свою очередь, молчаливо наблюдали за происходящим, уясняя для себя направления раздачи главных люлей.
– Чё тут у вас творится? Охренеть, сколько народа понагнали… – обернулся Гогич к Лёшке Лазареву, командиру первого взвода.
– Не ссы, зелёнка, – белобрысый здоровяк Лёха был на два года старше, и по законам жанра имел полное право относиться к другу небрежно-покровительственно, – щас нам всем эти пидоры мозги прочистят.
– Равняйсь! Смирно! Равнение на пра-во! – надорвался внезапно начштаба дивизии. И то правда: со стороны управления бодрой рысью уже семенил в сопровождении комдива лично начальник боевой подготовки и замкомандующего округа генерал Шилов.
Чуть позже выяснилось, что офицеры управления боевого планирования штаба КДВО не зря потратили пятые бессонные сутки. План решительного наступления на боевую подготовку 129-й учебной дивизии был проработан до мельчайших деталей и поражал воображение.
Прежде всего, как стало ясно тем утром, количество согнанных в Волочаевский городок бойцов увеличится ещё как минимум вдвое к исходу завтрашнего дня. Жить им негде, но это ниибёт. Развод отныне и ежедневно вплоть до окончания мероприятия должен проводиться в 6 утра. К этому времени личный состав должен быть уже покормлен и вооружён инвентарём, согласно планируемым работам. Территория дивизии разбивается на зоны ответственности многоуровневого контроля. Каковыми зонами командуют штабные персонально в следующем порядке: за элементарную зону 25х25 метров отвечает офицер отдела (как правило, майор). За четыре таких зоны – старший офицер (подполковник). За четыре больших – замначальника отдела (полкан), и так далее до двух генералов, которые разделили территорию городка пополам. Обход работ этими двумя – два раза в день, утром и вечером. Остальным с территории не отлучаться, непрерывно контролировать действия дивизионных распиздяев, и чтоб у меня! Приём пищи личным составом – спланировать, а когда будут жрать офицеры, меня решительно нииппёт! Капитан Махиня, твою мать, чтобы как штык три раза в день автоколонна из 15 машин мне дёрн привозила! Какие ещё ВАИшники? Я, блять, вам что, неясно задачу поставил?! Пиздуй в Волконку на предельно допустимой скорости, не нарушая требований 29-го приказа! Где зампотыл? Товарищ полковник, если не будет хватать краски, а также всей остальной, очень нужной нам сейчас поебени, я вас за морду возьму так, что кожа на жопе полопается! Начальник УНР! Чтобы к обеду твои жирные бляди с вёдрами и прочими штукатурными приблудами уже первый этаж третьей казармы заканчивали! А паркет чтоб лежал к послезавтра! И ровно, сука, а не как бык поссал!!! Поцарапают сапогами?.. Начштаба, убрать нах бойцов из казарм! Лето, блять, на улице, если кто не понял! Схватили койки-тумбочки, и чтоб к вечеру духу их там не было! На плац, куда же ещё? Или вы им развлекательную программу в парке культуры и отдыха предложить хотите?! И я лично осматриваю работы ежедневно в семнадцать ноль-ноль! В пятницу будет лично командующий! А через две недели – главком!!!
Всего этого Гогич, понятно, не слышал. В силу предельно суженной специализации – производной от бесконечного избытка рабсилы – его задачей стала, в общем, несложная работа: отремонтировать дорогу от караулки до продсклада. Если бы не всеобщая истерика, от силы на три дня трудов праведных при наличии материала необходимого. А в каком-нибудь колхозе-миллионере квалифицированные специалисты при соответствующей технике и за день управились бы. Однако суровые армейские порядки быстро доказали, что задачи такого уровня сложности никак не по зубам старлею с тридцатью пятью урюками. Началось с того, что упомянутая дорога оказалась в пяти(!) элементарных зонах ответственности, и поголовье ботиночных контролёров на голову одного комвзвода быстро сравнялось с количеством его подчинённых. Понятно, что при такой мощной поддержке Гогич утратил смысл своих действий уже к исходу первого дня. Урюки выдохлись значительно раньше, и невзирая на мощные сержантские пинки, решительно отказывались понимать, когда им по-человечески, блять, в очередной раз приказывали, тащить этот асфальт, уроды, не к той, а вон к той яме! Пожрать не удалось никому – бойцам в столовке тупо не хватало мест, а про свой желудок Гогич даже и подумать не успел. Разнообразные ценные указания надзирателей всех степеней важности сыпались в темпе стрельбы зенитного пулемёта, обрекая на заведомую неудачу самые отчаянные попытки сотворить хоть что-то осмысленное. Озверевшие ротные носились яростными коршунами над изнемогающим от бессмыслицы происходящего личным составом, терзая взводных яркими образами вырванных гениталий и публичного гомосексуализма. Мрачно охреневшие и вусмерть перепуганные интенданты торопливо тащили из своих бездонных закромов цемент вместо краски и шифер вместо линолеума. Потерявшие остатки девственности в далёком 45-м гражданские штукатурщицы поначалу неимоверно взбодрились при виде изобилия юношеской плоти, но быстро разочаровались по причине полного забвения бойцами всех и всяческих мужеских функций. Капитан Махиня лично расстрелял трёх ВАИшников (по крайней мере, доложил он именно так), но доставил-таки две ходки дёрна и был беспощадно изнасилован на месте за отсутствие третьей.
