Борис Привалов - Странные происшествия в бездымный день
— Обоих знаю, — задумчиво ответил Назаров. — Одна другого стоит. Но так наизнанку, а еще публично, они никогда не выворачивались. Может, гипноз?
— Кто же их мог гипнотизировать?
— Алкоголь? — предположил Орест Михайлович, отхлебывая чай.
— Никакого запаха.
— Чудеса да и только!
— Чудеса, верно, а тем временем в сегодняшней сводке — два происшествия! — майор Муратов затянулся так сильно, что табак в чубуке трубки заскворчал, как жир на раскаленной сковородке.
Зазвонил телефон, пронзительно и громко, — даже карандаши на столе запрыгали.
Муратов снял трубку, и лицо его удивленно вытянулось:
— Немедленно ко мне! Да… да.
— Что еще случилось? — завистливо упросил Назаров.
— Аналогичный случай, — кладя трубку телефона на место, проговорил Муратов. — Еще одно таинственное происшествие…
И он залпом допил свой чай.
— Кто же теперь начудил?
Андрей Микаэлович, юрисконсульт треста «Стройдеталь».
— Вчера его видел, — сказал Назаров, — вечером в Доме строителя… Рядом сидели. — Интересная лекция была — доктор наук читал из столицы. Про пагубные привычки. Микаэлыч с ним спорил. Защищал право каждого человека на любое увлечение.
Что же он защищал? — спросил майор. — Пьянство, курение?
— Нет, конечно, не так в лоб, он же не совсем дурак. Но, в общем, пытался спорить. А сейчас он выпивши или нет?
— Доложили, что вроде трезвый. Это-то меня и тревожит — третий случай сегодня!
— Ну, что ж, не буду тебе мешать распутывать клубок таинственных происшествий! — Назаров завистливо вздохнул, встал, захватил пустой чайник и пошел к дверям.
ПРОИСШЕСТВИЕ ВТОРОЕ. АНДРЕЙ МИКАЭЛОВИЧ, ЧЕМПИОН ВЕЖЛИВОСТИОтличительными особенностями характера юрисконсульта треста «Стройдеталь» Андрея Микаэловича были сверхвежливость, чинопочитание и — как следствие этого — готовность во что бы то ни стало угодить начальству.
Коллеги и сослуживцы Андрея Микаэловича были от него далеко не в восторге. Однако, поскольку угодничество юрисконсульта публично, как правило, не проявлялось, то и перевоспитывать его было трудно — мало ли о чем он говорит в тиши директорского кабинета или наедине с заместителем директора? Как это узнать, как вытащить на суд общественности? Словом, никто не знал, с какой стороны к нему подступиться.
Но это была лишь одна сторона медали. А если бы на ее оборотную сторону пожелали взглянуть представители общественности, то они смогли бы убедиться, что сам Андрей Микаэлович ужасно страдал и мучился. Попробуйте, например, сделать так, чтобы в то мгновенье, когда вы открыли дверь директорского кабинета, директору сразу стало бы ясно, с каким глубоким уважением и любовью вы к нему относитесь?! Или — одним взглядом выразить свою преданность, восхищение и изумление, одним жестом подчеркнуть прозорливость директорского ума, его выдающиеся организаторские способности и небъятность делового кругозора!
Андрей Микаэлович завидовал собакам. Конечно, если бы у него был хвост (поджимай, ставь торчком или виляй!), жить было бы куда легче. Но, к сожалению, естественная эволюция лишила юрисконсульта этой части тела, и поэтому приходилось выражать свою гамму чувств жестами, взглядами, звуками и прочими, не столь впечатляющими, традиционными способами.
В это утро похожую на дыньку-скороспелку голову Андрея Микаэловича посетила счастливая мысль:
«А зачем я, собственно, иду на работу, когда спокойно могу сообщить по телефону, что нахожусь в арбитраже?»
Мифические совещания в этой организации значительно облегчали трудовые будни и личную жизнь знатока гражданского кодекса. Старейшие работники треста научились почти безошибочно определять дни, когда заседания в пресловутом арбитраже займут все рабочее время Андрея Микаэловича. Это случалось в особенно жаркую пору — тогда просто грешно было не провести денек на лоне матушки-природы. Или — после бурной попойки с друзьями. Бывали, конечно, и неучтенные обстоятельства, как, например, неожиданный приезд родственников или сверхсильное желание побездельничать часиков этак семь-восемь.
Все сэкономленные и накопленные таким образом духовные силы Андрей Микаэлович без остатка вкладывал в подхалимаж. А так как силы были немалыми, то и кривая благорасположения руководства к юрисконсульту держалась на недосягаемой высоте. Стройдетальцам гораздо проще было выбить у поставщиков целый состав фондовых материалов, чем убедить начальство в полной бесполезности Андрея Микаэловича.
Сам же юрисконсульт считал, что у нго наличествует лишь одна-единственная порочная страсть: любовь к мороженому. Поэтому недрогнувшим голосом солгав по телефону про арбитраж, Андрей Микаэлович решил, что теперь не худо бы освежиться пломбиром, выпить чего-либо холодненького.
Два стакана газировки с кизиловым сиропом, выпитые, по традиции, у тетушки Шуры, не утолили жажды. Видимо, от жары голова слегка кружилась и горела, как у влюбленной школьницы.
В кафе-мороженом было много народа. Андрей Микаэлович сел на единственное свободное место — за столик, где уже поглощал пломбир какой то гражданин. Папку юрисконсульт положил себе на колени.
В зале стояла такая духота, какая бывает в вагоне дальнего следования с неисправной вентиляцией. Через пять минут Андрей Микаэлович почувствовал себя в вышей степени странно. У него было такое ощущение, будто он смотрит телевизор, на экране которого изображение не в фокусе. Он хотел встать — и не смог: ноги странно вибрировали, тряслись.
«Что со мной? — испугался юрисконсульт, отирая пот со своей головы-дыньки. — Неужели здоровье отказало?»— и неожиданно для себя захихикал: он вдруг напрочь забыл, где находится, и это показалось ему очень смешным.
«Ах, да, — вспомнил он наконец, — я сижу за столиком в кафе и где-то тут должна быть моя папка».
Андрей Микаэлович поднял голову и увидел сидящего перед ним человека с расплывчатыми, чертами лица. А с краю на столе, возле вазочки с бумажными салфетками — папку.
Умного человека узнаешь по глазам, — начал привычной скороговоркой юрисконсульт и придвинул к себе папку.
— Официант! — испуганно позвал человек с лицо не в фокусе.
— О, аллах, какой у вас приятный тембр голоса! С таким тембром надо петь в нашей опере, — Андрей Микаэлович перегнулся через стол, — или даже в Ла-Скале!
— Администратор! — умоляюще взвыл человек и изо всех сил дернул папку в свою сторону.
— Вы, дорогой, хотите, чтобы я подарил вам мою папку? Пожалуйста, возьмите. Буду счастлив! — просиял Андрей Микаэлович.
— Отстаньте от меня! Зачем вы развязали тесемки? О, черт побери!
Последнее замечание относилось к бумагам, которые выскользнули из папки и рассыпались по полу. Андрей Микаэлович глупо усмехнулся:
— Я вытащил свои документы из папки, и теперь она ваша. Владейте!
— Спасите, — пролепетал человек, выскакивая из-за стола. — Милиция!
— Нет, вы не просто умный! Вы — гений! Я сразу понял, с кем имею дело! — продолжал юрисконсульт и вдруг разглядел, что разговаривает с женщиной в белом халате.
Ха-ха-ха! Как ловко вы трансформировались… А-а, вы — Райкин! Но куда же?.. — юрисконсульт хотел броситься вслед за женщиной, но дорогу ему преградили два каких-то человека с красными повязками на рукавах. Они крепко схватили Андрея Микаэловича под руки и вывели из кафе.
— Что с ним делать будем? В отделение отведем? — спросил один.
— А, может, сразу — вытрезвитель? — предложил другой.
— Спиртным вроде не пахнет, — усомнился первый.
— Постой, постой, вспомнил! — воскликнул второй дружинник. — Мне этого деятеля знакомый парень показывал, когда я в трест «Стройдеталь» заходил. Это не хулиган, а ихний ответственный работник — бездельник, сплетник и наипервейший подхалим.
— Я высоко ценю ваше высокое и авторитетное мнение, — начал было Андрей Микаэлович, — но…
— Не будем о него пачкаться, — продолжал дружинник. — Пускай проваливает, проспится, мозги проветрит!
С этими словами парни отпустили локти незадачливого юрисконсульта.
Оказавшись у бульварной изгороди, Андрей Микаэлович поспешно перелез через чугунную решетку, миновал густую стену кустарника и попал в царство шахматистов, шашистов и доминошников-козлятников.
На всех скамейках по обеим сторонам аллеи шли ожесточенные спортивные схватки. Плацдармами служили листы фанеры, засунутые между планками изогнутых скамеечных спинок. Здесь делали «рыбу», шаховали и матовали, шашисты «запирали» своих противников на позициях, культурно говоря, под номером два нуля.
У Андрея Микаэловича учащенно забилось сердце. Дело в том, что развитием своих угоднических наклонностей он во многом был обязан одной из этих невинных и увлекательных игр. Еще будучи в юном возрасте, Андрей Микаэлович попал под начало страстного игрока в шашки. Молодой юрисконсульт уважал своего шефа и не мог ни в чем ему отказать: по его просьбе они садились за клетчатую доску прямо с самого утра — благо, профиль учреждения, в котором они получали зарплату, позволял отводить для этих занятий значительное количество времени. Втайне Андрей Микаэлович считал шашки пошлой игрой, не любил ее и даже презирал. Чтобы поскорее отделаться от нудного времяпрепровождения, юный юрисконсульт нарочно проигрывал партию за партией своему начальнику. При этом Андрей Микаэлович надеялся, что в конце концов шефу просто опротивеет играть с таким слабаком, как он. Однако начальству весьма импонировал подобный стиль игры подчиненного. Он стал задерживать его после работы — шашечные турниры затягивались порой до полуночи… Наконец, юрисконсульт не выдержал и подал заявление об уходе по собственному желанию. В ответ на это начальник повысил его в должности, прибавил зарплату и стал премировать в первую очередь. Андрей Микаэлович был юношей одаренным и быстро сообразил, что, умно двигаясь в нужном направлении, можно выйти в дамки не только на черно-белом поле. А еще через некоторый срок он пришел к убеждению, что в «поддавки» полезно играть с любым начальством и при любых ситуациях.
