О.Александр Авдюгин - Господь управит
Недалеко от моря и лагеря проводились какие-то земляные работы, которые в один из жарких дней остановились. Оказалось потревоженным большое захоронение, хотя по всем данным ничего подобного не должно было быть. В последнюю войну боев здесь не происходило, а свидетелей Гражданской уже не осталось. Посовещавшись, решили выкопать рядом яму и перевалить туда найденные останки.
Как на грех, рядом с землекопами оказался Учитель, который увидел среди разбросанных косточек совершенно целенький череп. «Хорошее наглядное пособие», — решил Учитель, не задумываясь поднял череп, вытряхнул из него землю, обернул газеткой и отнес к себе в палатку.
Ночью сон долго не шел. Неспокойные и нехорошие мысли лезли в голову. Почему-то Учитель стал прислушиваться к шорохам и скрипам, откуда-то взялся непонятный страх. С горем пополам задремал, но это не помогло. Кошмарные сны, один мерзостней другого, не давали покоя. В очередной раз вскочив в ужасе с постели, Учитель увидел на полке пустые глазницы черепа, уставившиеся на него. Газетки, в которую он завернул находку, не было. То есть, не то чтобы совсем: аккуратно свернутая, она лежала отдельно, на тумбочке. «Мистика какая-то», — подумал Учитель и больше спать не ложился. Летние ночи коротки, а с рассветом страхи стали казаться глупыми, хотя неясное беспокойство не проходило.
В этот день домой отправлялась машина, и Учитель вместе с некоторыми вещами передал череп, чтобы на обратной дороге не отягощать себя лишней ношей.
Первое, что увидел Учитель в своем кабинете по возвращении, был череп. Тут же зашел водитель машины и, не стесняясь в выражениях, долго рассказывал, что из-за этого «черепка» все ГАИшники кидались на машину, как быки на красную тряпку, а сам автомобиль несколько раз ломался.
«Совпадение», — решил Учитель, и, повертев в руках наглядное пособие, решил привести его в порядок: вычистить, покрыть формалином, подкрасить, где надо. Был у Учителя такой знакомый умелец, ему и отнес находку.
Через день мастер пришел сам, и, ругаясь, поставил на стол так до конца и не выделанное наглядное пособие.
— Сам делай. У меня дома ни сна, ни покоя, все вверх дном, — безапелляционно заявил он, и, не прощаясь, ушел. Череп стоял на столе, смотрел на Учителя пустыми глазами, и взгляд этот был угрожающим.
Учитель постелил на верхнюю полку шкафа полотенце, поставил на него череп, отошел в сторону и внимательно вгляделся в наглядное пособие. Стало жутковато, и почему-то захотелось выйти покурить, хотя он на дух не выносил табачного дыма.
Надо было идти на урок. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Учитель услышал грохот из своего кабинета. Он бегом бросился назад. Шкаф, второй десяток лет стоявший в углу и казавшийся вросшим в стенку, лежал на полу, а… две пустые глазницы с жутким злорадством смотрели на Учителя. Череп стоял там, откуда его недавно убрали — на столе, а под ним красовалось аккуратно расстеленное полотенце.
Сомнения пропали. Учитель наскоро провел урок и отпустил учеников. Затем взял маленькую саперную лопатку, сунул череп в пакет и сел в машину.
— Отвезу на кладбище и закопаю, — окончательно решил он. Но не довез. Во дворе школы, метрах в пяти от дороги, стоял громадный железный мусорный ящик. В него со всего маху и врезался Учитель, разворачивая машину. Из пробитого радиатора потекли две струйки воды. Ехать было не на чем.
Наглядное пособие Учитель закопал на местном кладбище недалеко от свежих захоронений, а через неделю пошел его откапывать. Дома творился кошмар. Все валилось из рук, ломалось и не ладилось. Ни с того, ни с сего случился жуткий скандал с женой: с криками, с истерикой, со слезами и уходом к маме.
До южного приморского колхоза Учитель добирался на перекладных почти сутки. В проливной дождь он «похоронил» череп там, откуда взял.
В областном центре Учитель зашел в храм. Дождавшись окончания службы, все рассказал старенькому священнику. Тот выслушал, покачал головой и отправился в алтарь. Вернулся батюшка в белом облачении, с кадилом, и начал служить панихиду.
Учитель запомнил только несколько слов: «Со святыми упокой душу раба Твоего, имя его Ты, Господи, ведаешь».
P.S. Это отнюдь не авторская фантазия. Все описанные события действительно произошли в нашем городе, а участники их, слава Богу, живы и здоровы.
Дед Щукарь и философия жизни
Незабвенный дед Щукарь из шолоховской «Поднятой Целины», везя председателя Давыдова на колхозной таратайке, рассуждал, что в жизни этой у каждого человека свой сучёк имеется. Так, к примеру, у Макара Нагульного — аглицкий язык, а у самого Давыдова — Лушка.
Хорошо дед рассуждал, прямо по-христиански: нет безгрешных в мире сем, но кричать об этом не следует, лучше отнестись с пониманием.
Да вот искушение! Времена нынче таковы, что мы сплошь чужие сучки замечаем, а того, что сами давно уподобились лесоповалу, — и мысли не возникает.
Но ведь дед Щукарь, общественной кобылой управляючи, рассуждал не только и не столько о чужих грехах, сколько об особенностях и отличительных чертах человеческих характеров. Мы же в отличиях от себя любимых видим не оригинальность другого человека, которого Бог позволил нам узнать, а покушение на собственную исключительность.
Поэтому-то окружающие нас люди, начиная с домочадцев и заканчивая постоянно встречающимся прохожим, так часто оказываются «не правы». Не вовремя встали, не то надели, не так приготовили, неправильно решили, не о том думают и вообще несут сплошную чушь. После подобной «утренней разминки» следует дневная череда непрерывной подгонки окружающей действительности под себя любимого. Разве что с паузами выполнения необходимой работы, которая, в принципе, могла бы быть и получше, потому что я достоин большего, но вряд ли начальственная серость это понимает.
До самого вечера мир крутится только вокруг меня, он эгоцентричен и это правильно. Так и должно быть! Но только тогда центр вселенной, сконцентрированный во мне, будет ни для кого не в тягость, когда найдется критерий, не унижающий, с одной стороны, мои стремления, а с другой, не причиняющий вреда окружающим меня. Этот принцип четко выражен в формуле: «Люби Бога, а живи, как хочешь».
Любящий Господа изначально не способен навредить живущему рядом или унизить его. В то же время боголюбивый человек никогда не станет измерять всех одной линейкой. Самый страшный грех политиков и религиоведов от политики — внедрение «одинаковости» мышления и форм личного исповедания Бога.
Нам даны Заповеди, которые надо стремится исполнять, но о том, как мы это должны делать, Слово Божие лишь рассуждает. Приказывать в данной сфере невозможно. Именно поэтому Новый Завет составляют четыре Евангелия, три из которых чрезвычайно похожи друг на друга, но все-таки разнятся между собой. Апостолы Матфей, Марк и Лука рассказывают об одном и том же, но каждый из них увидел во Христе и событиях тех времен то, что ближе и понятней лично ему.
К исповеди и Святому Причастию стремятся многие, но как же больно слышать перечень грехов, выложенных в форме трафарета из очередного «руководства» по покаянию. Что это? Отголоски единого советского колхоза, когда все должны были быть равны и похожи? Откуда этот стадный рефлекс, где пропадают особенности, отличия, преимущества и недостатки? Ведь у каждого своя жизнь, непохожая на других. Можно желать уподобления великому подвижнику, можно иметь идеал и стремиться к нему. Но это же не значит, что нужно собственноручно отказываться от присущей только себе индивидуальности! Ведь такой отказ — отречение от образа, дарованного тебе Творцом.
Таланты человека индивидуальны, и мера их присутствия различна. Тем-то и удивительна и прекрасна земная жизнь, что в ней у каждого есть свое жизненное пространство, свои, не присущие никому другому, особенности. Умалять божественный замысел о человеке, по замечанию схиархимандрита Софрония (Сахарова), есть один из великих грехов современности: «Из-за того, что люди не видят ни в себе самих, ни в братьях своих подлинного и вечного достоинства, они так зверски злы в своих взаимоотношениях и так легко друг друга убивают».
Беда начинается тогда, когда мы пытаемся подогнать под себя не окружающую действительность, а тех, кто рядом с нами. Одно дело учить наукам, давать знание, но совершенно другое — управлять чужими поступками. Ведь мы сами далеко не святы, мы живем в грехе, и страсти очень часто властвуют над нами.
Нынче пред исповедальным аналоем в храмах очередь, и почти каждый с жалобой и сетованием: я, мол, стараюсь от греха бегать, но обстоятельства не дают; окружающие неверно себя ведут и меня вынуждают под них подстраиваться.
Но ведь дары Духа многообразны, природные человеческие способности тоже, и при этом каждый человек ограничен и грешен. Следовательно, неизбежны различия в духовном и житейском опыте, неминуемы разномыслия, дабы открылись искусные (1 Кор. 11:19).
