Азиз Несин - Избранное
– Ну, Хамит-ага… А дальше?
– А дальше, почтенные, опять проценты в банке набежали – изволь платить третий взнос по рассрочке… Божье наказание. Продали еще десять дёнюмов ноля… А с машины проклятой то болт летит – пятьсот лир, то маленькая с палец часть – тысяча лир… Гайка – тысяча лир… Если цепь оборвется, то вообще не найдешь. Нет запасных частей… Тут заплата, там заплата, и дорогой наш трактор стал похож на мои старые шаровары… Когда по полю идет, все у него дрожит, как при лихорадке… А поле усеяно болтами, гайками, железками. Словно мы вместо семян разбросали его негодные части. Приехал в деревню депутат от демократической партии. Я пошел к нему… «Что делать нам? Вот стоит громадный, как слон, трактор из-за крохотной с монету части. И нигде ее не достанешь».
– Ну, ну, Хамит-ага, а что депутат сказал?..
– Что он может сказать… Он долго говорил, я не очень даже понял его слова. Раньше, мол, люди жили в каменном веке, сейчас век железа. Цивилизация приходит в страну с железом. «Хорошо, – говорю я, – вы привезли в страну эту цивилизацию, а запасные части где? Приходи, посмотри на наше поле, там полным-полно отбросов этой цивилизации, валяется, как падаль. К тому ж нельзя ли, чтобы цивилизация размером была поменьше?»
– А дальше, Хамит-ага… Что он ответил?
– Затем, почтенные, он отвечает: «Это ведь заказано в Америке. Вот построим свой завод! Подожди немного: благодатным дождем посыплются запасные части». Пообещал. «Мы можем подождать, но банк не ждет, – ответил я. – Скажи банку, чтобы он тоже подождал». Срок платить по рассрочке подошел – плати без отсрочки. Сказать по правде, сильно жалею я о своих волах. Когда их продали на рынке, душа плакала… Короче, я продал всю землю и полностью рассчитался с долгами…
– А затем что, Хамит-ага?
– Затем я позвал дочь и зятя. Взял свою старуху и сына. Повел их к чудищу ненасытному. «Или же, – сказал я, – почините мне это божье наказание, или же я вас впрягу как волов в него и начну пахать…» Они заводят мотор, грохот, вонь, ремень летит к дьяволу, они его поправляют – выскакивает болт, вставляют болт – ломается шестеренка, и так без конца.
– А затем что, Хамит-ага?
– Затем, почтенные, понял я, что ничего не получится… Сбились в кучу сын, дочь, зять, старуха. «Сейчас, ослы, я покажу вам, как надо чинить эту паскуду», – кричу я им и беру в руки молот. И как дам им по рулю, потом по мотору. «Вот вам двадцатый век, – говорю. – Вот вам цивилизация… Вот вам запасные части…» Бил молотом, бил, пока из сил не выбился. Вдруг старуха как закричит: «На помощь, наш старик с ума спятил» Дети в разные стороны разбежались. Отбросил я молот и ушел прямо сюда. Дайте чего-нибудь выпить.
– Ну, Хамит-ага? А что дальше? – раскрыв от любопытства глаза, торопили слушатели.
– Дальше – все. Избавил я себя от чудовища. Да воздадим тысячу благодарностей Аллаху справедливому… Я как будто вновь родился. Чашечку кофе, поскорей да покрепче! – радостно крикнул он хозяину кофейни.
Если, если, если…
Дорогой мой друг Бахри Фильфиль!
Я тебе очень благодарен за весточку. Надеюсь, что ты получишь мое ответное письмо, если оно не потеряется на почте, если сможет пройти через цензуру, если почтальон сумеет прочесть адрес на конверте и если к тому времени дом, в котором ты живешь, не будет снесен или же хозяин вас не выселит.
Брат мой Бахри Фильфиль, ты спрашиваешь, когда я женюсь? Если моя невеста сможет найти работу, если хозяин не будет изводить ее на работе и не выгонит, если мы на наш заработок сможем снять маленький домик, если нам удастся купить некоторые вещи, если осуществится подъем экономики, как обещает премьер-министр, если действительно повысится наш жизненный уровень, о чем я слышу с тех пор, как себя помню, если мне прибавят жалованье, если меня не отзовут в распоряжение министерства и не сошлют в какое-нибудь отдаленное место или не уволят с работы, то я женюсь в самое ближайшее время.
Дорогой Бахри Фильфиль, ты спрашиваешь о своей тетушке Сафияным. Если тетушка сможет достать лекарство, прописанное седьмым по счету врачом, если она дождется места в больнице, чтобы ей сделали операцию, если сумеет встать на ноги после операции, а если повезет, сможет раздобыть иностранную валюту для лечения в Европе, если пароход, на котором она поедет, не утонет, не сгорит, не застрянет в другом порту, если его не секвеструют из-за неуплаты долгов, если не конфискуют контрабанду, которую перевозит пароход, если тетушка останется цела и невредима после таможенного осмотра, если ее не задержат по обвинению в контрабанде из-за галстука, который она повезет в подарок мужу, и если она до того времени останется живой, то с помощью Аллаха тетушка скоро поправится.
Брат мой Бахри Фильфиль, ты спрашиваешь о положении нашей команды в этом году. Если до матчей нам удастся уменьшить размеры своих ворот, если наших ребят не будет слепить солнце во время игр, и им не будет дуть встречный ветер, если судья будет добр к нашей команде и станет засчитывать вес голы, а болельщики будут орать во все горло игрокам, с которыми встречаются наши: «С поля! Коровы!..», забрасывать обгрызенными початками кукурузы, шишками и бутылками, разобьют им головы и сумеют подорвать их моральный дух, то мы, как пить дать, станем чемпионами.
Что же касается нас, то, если не испортятся телефоны из-за дождя, который вдруг, не дай бог, заморосит, если не прекратится подача газа, если не погаснет свет из-за прекращения подачи электроэнергии, если не испортится радио, если не лопнут трубы водопровода и не остановится уличное движение из-за того, что лопнули трубы, если не повысятся цены на хлеб, мы будем счастливы.
Ты спрашиваешь о моем дяде, Бахри Фильфиль, так слушай… Если мой дядя поедет в Анкару и сумеет там при помощи взяток, протекций и блата нащупать пути для устройства своих дел и наладить их, если человек, который называл дядю однокашником, не сделает вид, что не узнает его и даст рекомендательные письма, если дядя сможет получить лицензии, достать кредит в банке и открыть торговлю, если он сумеет продержаться до того времени и не свихнется, то дела его пойдут как надо.
Брат мой Бахри Фильфиль, если маленький Дженгиз не будет заниматься, как в прошлом году, в классе, в котором девяносто ребят, если в школе не будет занятий в три смены, если из-за отсутствия учителей не будут срываться уроки, если Дженгиз не получит переэкзаменовки, то перейдет в этом году в следующий класс.
Брат мой Бахри Фильфиль, мне удалось узнать о том, что ты спрашивал в своем письме. Сообщаю результат: если рыба залезет на тополь, если у лысого на голове вырастут волосы, если буйвол совьет гнездо на ветке ивы, если чернокожие обретут белый цвет, если солнце замажут грязью, если кошки будут стирать белье, если можно будет подставить лестницу к небу, то тело о котором ты спрашиваешь, определенно выгорит.
Дорогой мой брат Бахри Фильфиль, с нетерпением жду твоего письма и целую тебя в глаза.
Я – резиновая дубинка
Я – резиновая дубинка! Я родом из Америки. До меня из Америки прежде всего прибыла сюда демократия, затем «джип», затем резиновая дубинка, то есть я. Мы оба, «джип» и я, следовали по дороге, которую проложила нам привезенная демократия.
Я – резиновая дубинка! Я проникла к вам вместе с американской помощью, из недр американской щедрости. Я недолго плелась в хвосте на новом месте, скоро я стала верноподданной, я стала повелевать. Затруднения бывают всегда и везде. Могут быть затруднения с автомобильными шинами или запасными частями. А я тут как тут. Со мной никогда не бывает затруднений, меня всегда хватает с избытком.
Я – резиновая дубинка! Прежде здесь не водилось даже зубной щетки, её заменяла зубочистка из дерева. До моего появления хлестали слоновой жилой. Потом слоновая жила была запрещена.
Я – резиновая дубинка! На вид я черным-черна, на вид я мягка. Но бойтесь моей мягкости. До меня власти применяли дубовую палицу, кизиловую дубинку. Даже они проникались состраданием к своим жертвам: они ломались. А я никогда не ломаюсь. Подобно искусному политикану, я черна и мягка. Я гнусь, сгибаюсь, но не ломаюсь.
Я – резиновая дубинка! Тем, кто не знает самих себя, я доставляю удовольствие познать себя и меня тоже. Я в руке полицейского, я у него на поясе. Когда для меня нет дела, я, словно черная зловещая гадюка, свисаю с гвоздика на задней створке двери.
Я – резиновая дубинка! Величайшее открытие двадцатого века – это я. Говорят, есть какой-то атом, говорят, есть какая-то водородная бомба. Только ведь они передо мной ничто. Я нависла, как дамоклов меч. Под сенью моей дремлет свобода.
Я – резиновая дубинка! Когда я наношу удар, раздается звук, неповторимый звук. У всех людей, у всех народов я вызываю печаль. Предо мной даже немой заговорит, ворона превратится в попугая, косноязычный зальется соловьем. Я допрашиваю раньше следователя. Предо мной вы корчитесь, как дрессированная обезьяна. Я прикажу вам говорить – и вы заговорите. Я прикажу вам замолчать – вы замолчите. Если вы будете взывать к Аллаху, я не услышу ваших печальных стонов. У меня есть туловище, но нет ни ушей, ни глаз, ни сердца.
