Андрей Загорцев - Матрос Специального Назначения
С фишки заглянул в палатку Никита Уткин.
— Шухер! комсомолец с агитатором прутся, газеты тащут. Я их не запускаю — не положено и капец! если начнут залупаться, замка свистни.
— Ага, спасибо, — перепугался я. Вдруг увидят, что секретную карту командиру группы рисует какой-то старший матрос. Хотя мне и сообщили, что на меня пришёл какой-то допуск, мало ли что — вдруг еще нашему особисту наговорят, а тот припрётся с проверкой.
На улице слышался раздражённый голос нашего «комсомольского вожака»-агитатора. Я бочком выполз из палатки, сделав сонный вид и спустив верх комбеза до пояса.
Ну, а что? Спал матрос, услышал вопли, вот и вылез разбуженный.
— Я говорю — нам надо осмотреть ваше расположение, посмотреть, как устроен быт! Про вашу группу командир пункта рассказывал. Побеседовать с моряками, рассказать о ходе учений, о международной обстановке, раздать прессу, — напирал на Уткина «комсомолец».
— Нет, не пущу, товарищ старший лейтенант! группа на подготовке. Вход разрешён только командиру части, начальнику штаба и оперативному офицеру.
— Я ваш штатный заместитель командира роты и по подчиненности ты обязан…
— Я связист с роты связи, приданный группе капитан-лейтенанта Поповских, вход разрешён только… — монотонно бубнил Уткин, загородив вход в палатку.
— Товарищ старший лейтенант, давайте я прессу получу?! и методичку для агитирования, как штатный агитатор, — вклинился я, деланно позёвывая…
— Да, придётся с Поповских беседу провести по поводу воспитанности и выполнения служебных обязанностей, — возмутился старлей.
Потом, махнув рукой, и, не по «комсомольски» выматерившись про разведенную секретную чушь, выдал мне стопку газет и тоненькую методичку. Я расписался в ведомости. Проводил взглядом удалявшегося работника «пера и топора». Немного посудачил со связистами, узнал, кто на связи, попросил передать привет по радио «центровой станции», заценил деревянную трубку, которую Смирнов уже полировал обыкновенным кожаным матросским ремнем, ушёл обратно рисовать. Справился довольно быстро. Начертил тушью таблицы, стёр аккуратно ластиком линии от простого карандаша. И тут, ползая над картой, я понял, что знаю эту местность. Вот она — эта полянка, где я с группой минёров обнаружил позиции развёртывавшейся ракетной батареи. Вот где-то здесь, чуть за обрезом, должны находиться позиции укреплённого берегового пункта управления, на который совершали диверсии и с моря, и с суши. Вот эти грунтовые дороги, которые мы перебегали. Где-то здесь встретились с разведгруппой десантников.
А ведь хитёр-то наш каплейт! Если нам предстоит, судя по карте, работать в этом районе, то один из матросов пары головного дозора уже видел эту местность и прошёл ножками. Далеко наперёд думал капитан. Как оказалось, далеко наперёд думал не один только Поповских. Всё осмысление проходивших в ту далёкую пору учений начало приходить мне намного позже, уже в офицерских должностях. Руководители учений подкидывали командованию разведывательного пункта одни вводные за другой, заставляя распылять силы и средства и задействовать как можно больше разведывательных органов. И уже на второй фазе учений, когда весь пункт переместился, задействована была основная часть разведчиков и боеспособных групп. Когда уже учения будут подходить к концу и группы, выполнившие свою боевую задачу, будут находиться в стадии возвращения и эвакуации, на отдыхе и сворачивании пункта временной дислокации в готовности вернутся в родные казармы, руководство подкинет последнюю задачу. Задачу эту по силам будет выполнить хорошо подготовленной, оснащенной группе полного штатного состава. Причём разведчики должны быть хорошо отдохнувшими, способными несколько суток подряд вести изматывающий поиск. Эта задача достанется как раз нашей группе. Может тогда наше руководство просчиталось, что отправляло на ранние задачи хорошо подготовленных минёров и группы разведчиков более старшего призыва. Может быть всё-таки «кэп» имел виды на группу каплейта Поповских. А может быть просто начальник штаба и начальник оперативно- разведывательного отделения ошиблись в своих расчётах и не оставили никакого резерва, кроме группы молодых разведчиков только прошедших боевое слаживание и ни разу не участвовавших в таких масштабных учениях. Окажется, нет — ни наше, ни флотское руководство тогда не просчиталось. Про эту внезапную задачу и догадывались, и вычислили её путём каких-то своих хитрых штабных тактических расчетов. И все это дело провернул наш капитан. По каким-то данным, по тем задачам, которые выполняли реально действующие группы, по общей оперативно-тактической обстановке, по ранее доведенному плану учений, он сумел вычленить крохи той нужной информации, которую тщательно обдумал. И в результате раздумий и тщательного анализа пришел к выводу, что подкинут именно такую задачу. Поповских сумел убедить командование, что для этой задачи подходит его группа. Смог разъяснить свои выводы. Каперанг был мужик тёртый и разведчик опытный, но и командир к тому же. Вот и оставил группу Поповских на «закуску». Однако и самого каплейта он поставил в такое положение, что хоть волком вой. Будет задача, выводы твои, капитан, подтвердятся — так вперёд. Работай! А если нет, то проработаешь все учения на подхвате. Сам виноват — нечего было выё… ээ… мудрствовать, разведчик-аналитик ты наш доморощенный. Но пока то мне неведомо. И всё же ловко наш каплейт просчитал все варианты заранее. Офицер был уверен не в наших силах, а в себе — в том, что он сможет подготовить именно «свою» группу и заточить её под своё видение ситуации. Но это так лирическое отступление, а пока я, отойдя на полметра от стола, любовался на карту и был безумно горд собой. Из-за плащ-палатки командирской каюты в одних шортах и тельнике вышёл Поповских.
— Эндрю Ультрамонтан, нарисовал? — как-то непонятно обратился он ко мне.
— Эээ… так точно, тщщ каплейт, — в недоумении ответил я, гадая, что бы это значило.
— Ухх, мля, в лучших традициях штабной культуры и тактической графики, — восхитился командир, — давай, ко мне в каюту. Я там на стол выложил пакет с кофеем молотым, турку, сахар — вскипяти мне водицы на побриться! Заодно кофия завари. Могёшь?
— Точно так! дома варил в медной джезве.
— От оно и хорошо, а я наверно-то шкиперскую бороденку отращу, — почесал он начинавший зарастать рыжей щетиной подбородок, — кто был, пока я дрых?
— Связюки «комсомольца» не пустили, он с газетами рвался…
— А и не хрен тут ошиваться.
Я принес пакет с бритвенными принадлежностями и зеркалом, маленькую медную турку и кофе. Интересно, как отнесется капитан-лейтенант к тому, что я воду буду кипятить самодельным кипятильником из подковок.
— Тащщ каплейт, на печке вода наверно будет… эээ… долго закипать…
— Ну, так кипятильником своим кипяти, на мозги мне не капай, — ответил Поповских, разбирая бритвенные принадлежности, доставая помазок и стаканчик для мыльной пены.
Вот дела! Оказывается, знает про кипятильник. Интересно, откуда?.. Вода вскипела. Я отлил кипятка в специальный стаканчик и сполоснул турку. Насыпал сперва на дно горку молотого кофе, потом сахара и поставил на печку. Капитан-лейтенант, приготовляя мыльный раствор, с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Я же начал потихоньку трясти турку, ожидая, когда начнет плавиться сахар и смешиваться с молотым кофе. Сахар запузырился и начал приобретать коричневый оттенок и смешиваться с кофеем. Вместо кипятка я залил холодную воду и снова стал ждать. Вода вскипела и запузырилась по краям кофейной шапки. Я резко убрал турку с печки, подождал, когда осядет пена, и повторил свои манипуляции ровно три раза. По палатке поплыл непереносимо вкусный свежесваренный кофейный аромат.
— Ишь ты, — восхитился, скребя шею и осторожно выбривая место в районе подбородка, каплейт, — в первый раз вижу, чтобы так варили. Запах хороший, вкусно должно быть?
— Точно так, тащ каплейт, — я сглотнул слюну и, аккуратно стараясь, чтобы не попадались размолотые зерна, перелил кофе в кружку. Аромат стал еще более пьянящим. Кофе получился темно-коричневый со светло-бежевой пенкой.
Каплейт добрился, оставив на бороде и бакенбардах поросль рыжей щетины. Плеснув одеколоном на ладони и растерев лицо, Поповских довольно крякнул и вытер полотенцем шею.
— Давай кофе! Ух и запах… Да не смотри так жалобно, как срущий песик. Себе тоже можешь одну турку — но не больше! — сварить… Эх, щас бы…
— Тащ каплейт, ваша трубка, — тут же появился как из ниоткуда Смирнов. Вот гад! про кофе унюхал и теперь тоже наверняка захочет ко мне присоединиться.
— Ох ты! откуда такая прелесть? — восхитился каплейт, беря в руки трубку, осматривая её и даже принюхиваясь. — Из вишни что ли?
![Андрей Загорцев - Третья мировая. Трилогия[СИ]](/uploads/posts/books/110091/110091.jpg)
