Владимир Кунин - Кыся
— Дорогие друзья, — негромко сказал он. — Я чуточку знаком с этим Котом. Несколько раз я видел его у нашей клиники и знал, чей это Кот. Многое о нем мне уже рассказала фрау Кох… — и профессор нежно и благодарно погладил Танину руку. — К моему искреннему огорчению, я не могу приобрести этого действительно замечательного Кота. В своем доме я живу совершенно один. Фрау Шмидт, моя экономка — приезжает ко мне ежедневно на два-три часа, привозит продукты, что-то готовит, что-то убирает. За те двадцать лет, которые она у меня работает, я видел ее считанные разы. С восьми утра и минимум до восьми вечера — я в клинике. И это может подтвердить мой ассистент — фрау Кох…
Батюшки!!! Я чуть не свалился с дивана… Таня уже ассистент профессора?!. Вот это да!..
Я ткнулся носом в ее локоть и мысленно спросил: «Они, наконец, признали твой диплом?!» Она мне тут же так же ответила: «Молитвами фон Дейна. Но если бы ты знал, сколько крови это стоило!..».
— Почти ежедневно я оперирую, стоя у операционного стола по нескольку часов без секундного перерыва. Нейрохирургия… — продолжал профессор и повернулся к Эриху: — Вам, коллега, это должно быть хорошо известно.
Эрих покраснел и польщенно мелко-мелко закивал головой — дескать, как же, как же!..
— Я почти не бываю дома, — добавил профессор и вдруг неожиданно рассмеялся: — Может быть, поэтому десять лет назад моя жена затосковала, забрала нашего сына и уехала с ним в Калифорнию к человеку, у которого оказалось гораздо больше свободного времени. А теперь, представьте себе, я приобретаю живое существо, рассчитывая на его дружбу, и не могу с ним общаться! Что происходит с этим мудрым и прекрасном Котом? Он впадает в черную меланхолию и укатывает куда-нибудь в Австралию, предположим… И я его очень хорошо понимаю. На его месте я бы сделал то же самое. Могу я попросить еще чашечку кофе?
Честно говоря, вот так, за общим столом с Людьми, на равных, я сидел впервые в жизни. Да еще за границей!
Обычно, если у нас в Петербурге собиралась какая-то компаха Шуриных приятелей с девушками и без, я — или уходил из дому, чтобы никому не пришло в голову погладить меня и потискать в угоду Хозяину дома, или валялся на недосягаемой для гостей высоте. Под самым потолком. На предпоследней полке книжного стеллажа между разрозненными томами Еврейской энциклопедии, в которую Шура никогда не заглядывал, и тридцатитомным собранием сочинений Максима Горького. Стихи его Шура не переваривал, а прозу, прочтя однажды в юношестве, больше не брал в руки.
Там Шура выделил мне место для наблюдательного пункта и отдыха, и с приходом гостей я или дремал там, или, наоборот, с интересом наблюдал за происходящим, о чем мы потом, с моим Плоткиным, после ухода гостей с удовольствием сплетничали.
Когда я говорю, что впервые сейчас сижу с Людьми за одним столом, я, конечно же, совершенно не учитываю рядовую, повседневную совместную жрачку с Шурой, когда мы вдвоем лопаем и треплемся о том о сем. И то, в Петербурге для таких трапез у меня было свое место — у плиты, а у Шуры свое — за кухонным столом.
С Водилой было еще проще. Кабина грузовика есть кабина грузовика, и от этого никуда не денешься. Тут, хочешь-не хочешь, а все будет на равных!..
Или, к примеру, та самая ночная пьянка с Эрихом у него на перине, когда — «Гуляй, Степа!..», и фарш из одной тарелки…
Короче говоря, богатый, распектабельный и известный профессор, тепло, мило и элегантно объяснил, почему не собирается меня покупать. Роскошная фальшивка с именами короля Карла Двенадцатого и царя Петра Первого, якобы являющихся крестными отцами всего «моего» рода, тоже не произвела должного впечатления.
И от этого мои замечательные торговцы — Руджеро и Эрих — заметно приуныли. Я даже просек мелковатую мыслишку, промелькнувшую в голове импульсивного Руджеро — не торопится ли он с женитьбой на Хельге? Ну, не свинья ли?!
Но в то же время я неотрывно и внимательно следил за профессором фон Дейном и ЧУВСТВОВАЛ, что это еще далеко не конец разговора!..
Почти три месяца тому назад профессор Фолькмар фон Дейн проиграл каким-то смутным силам России ЗДОРОВЬЕ, а может быть, и ЖИЗНЬ СВОЕГО ПАЦИЕНТА — моего Водилы.
Кто-то там, в Петербурге или Москве, по неясным, но дурно пахнущим причинам не дал профессору фон Дейну прооперировать Водилу и постараться целиком вернуть его к СОЗНАТЕЛЬНОЙ жизни. Кто-то посчитал это для себя опасным…
Профессор же, как и любой хороший и удачливый целитель, окруженный аурой внимательного почтения и венками легенд, причисляющих его чуть ли не к лику святых — был натурой безусловно артистичной. Причем, несомненно талантливо артистичной! И второй раз уйти со сцены под звук собственных шагов он не имел права…
Ни Хельга, ни Руджеро с Эрихом, ни даже я, вокруг которого вертелась вся эта свистопляска, для него сейчас не имели ни малейшего значения.
В «зрительном зале» Фолькмара фон Дейна сидел один-единственный зритель — Таня Кох. И для нее он был готов сделать все, что угодно!
Это я ощутил своим КОТОВО-НЕОБЪЯСНИМЫМ ПРЕДВИДЕНИЕМ, и ждал следующего хода профессора. И дождался…
После того, как Хельга налила в чашку фон Дейна еще кофе, тот откинулся в кресле и, задумчиво помешивая ложечкой сахар в чашке, негромко соврал:
— Вот что пришло мне сейчас в голову…
То, что э т о (?) пришло ему в голову гораздо раньше — я хвост кладу на плаху!
— Неподалеку от моего дома, на самой окраине Грюнвальда, — продолжил профессор, и я увидел, как вытянулись рожи у Эриха и Руджеро, а Хельга иронически подняла брови. Грюнвальд — самый, что ни есть, миллионерский район Мюнхена! — живет один мой старинный приятель и, в некотором роде, пациент… Несмотря на ощутимую разницу в возрасте — он старше меня лет на двадцать, нам никогда не бывает скучно друг с другом. В те редкие часы, когда я бываю свободен. Он-то свободен круглосуточно. Он человек одинокий, с очень серьезными средствами и может содержать целый штат прислуги — и шофера, и садовника, и кухарку, и еще кого-то… Друзей у него, практически кроме меня, нету. Он человек резкий, эксцентричный, высоко и разносторонне образованный, и общение с ним, прямо скажем, несколько затруднительно для посторонних. Так как у него уже многолетние и, с моей точки зрения, почти непоправимые возрастные проблемы со здоровьем — без угрозы жизни, но достаточно неприятные, — то у меня с ним отношения налажены. Хотя его проблемы не совсем в моей компетенции… Так вот, он с наслаждением мотается по всему свету, а совсем недавно говорил мне, что безумно хочет посетить Россию в период стыка времен распада и возрождения! Я знаю, что он не переваривает собак. А вот как он относится к Котам — я не имею понятия. Может быть, попробуем ему позвонить?..
Наш диван — Таня, Хельга и я, в отличие от двухместного диванчика с Эрихом и Руджеро, прекрасно понял, что это был монолог только для одного зрителя — для фрау Тани Кох.
Таня это поняла понятно почему — помимо того, что она была Главным и Единственным зрителем, она была еще и Героиней этого небольшого спектакля…
Я — потому, что это — Я! Я про Людей иногда столько понимаю, что половину этого ПОНИМАНИЯ хотелось бы зачеркнуть…
А Хельга все поняла про профессора и Таню своим Женско-Кошачьим чутьем, которое намного выше любых Мужских деловых достоинств, и отчасти сродни ПОНИМАНИЮ и ПРЕДВИДЕНИЮ среднего неглупого Кота…
Эрих и Руджеро выслушали весь этот монолог профессора с трепетным волнением, восприняли все за звонкую монету, в масштабе один к одному, и были совершенно очарованы готовностью профессора «помочь немецко-итальянской фирме Шредер и Манфреди в ее коммерческих проблемах».
— Я могу воспользоваться вашим телефоном? — спросил профессор.
Эрих и Руджеро в четыре руки молниеносно подали профессору телефон и снова замерли на своем двухместном диванчике.
— Этот телефон рассчитан на «громкую связь»? — спросил фон Дейн, разглядывая аппарат.
— Да, герр профессор! Нужно нажать вот здесь… — и Эрих показал на корпусе аппарата нужную кнопку.
— Я не хочу делать секрета из разговора с моим приятелем. Еще меньше мне хотелось бы потом вспоминать, что он мне ответил и пересказывать это вам своими словами, — продолжая спектакль, сказал профессор. — Поэтому я сейчас нажму кнопочку и вы будете все сами слышать. Все, что ответит мой старый друг на наше предложение…
Мы все замерли. В том числе и я. Согласитесь, что оставаться в позе стороннего, иронического и бесстрастного наблюдателя в то время, когда решается твоя судьба, — сложно до чертиков!
Профессор набрал номер телефона и нажал ту специальную кнопочку. Секунда, другая, третья, и наша гостиная огласилась длинными гудками, которые обычно слышит лишь тот, кто прижимает трубку к уху. Вот что такое, оказывается, «громкая связь»!..
