Джейн Фэллон - Дорогой, все будет по-моему!
— Наверное, она собиралась изменить форму носа!
— Или увеличить объем грудей, — добавил Джеймс. — Всех шести.
— Хочешь еще вина? — спросила Стефани и сама себе удивилась.
— Спасибо, — кивнул он, подставляя ей бокал.
Когда часа почти через два с половиной, в течение которых они болтали и смеялись и Джеймс даже почти перестал жалеть себя, он ушел, Стефани кинулась звонить Кати. Ее поступок потряс Стефани. У нее горели щеки, когда она вспоминала, что идея мести принадлежит ей. Правда, честно говоря, на эту мысль навела ее Наташа, а в данный момент Стефани испытывала противоречивые чувства к Наташе с ее советами. Она старалась не думать о том, как вела себя с подругой во время последнего разговора. Такими темпами скоро все, о чем она ни подумает, будет вызывать неловкость и тревогу.
В трубке слышались долгие гудки, и в конце концов телефон переключился на автоответчик. Стефани оставила сообщение, пытаясь говорить дружелюбнее, но она хотела, чтобы Кати перезвонила. «Кати, привет, это Стефани. Позвони мне. Мы так давно не разговаривали». Потом она оставила такое же сообщение на ее домашнем телефоне.
Спустя примерно час она снова перезвонила — и снова безрезультатно. Она оставила новое сообщение, в котором очень просила Кати непременно перезвонить сегодня же, невзирая на позднее время, и заранее благодарила. Она положила мобильник на тумбочку возле кровати и легла спать очень злая.
Спала Стефани плохо. Она со страхом представляла, до чего еще способна дойти Кати. Эта женщина просто сошла с ума и уже не может остановиться. Досадить Джеймсу — это одно. Но разрушить его жизнь полностью — совсем другое. Стефани считала, что наказание должно соответствовать преступлению. Да, она хотела, чтобы он пережил унижение, потому что сама его пережила. Да, ей хотелось, чтобы он почувствовал стыд, боль, раскаяние.
Но они с Кати смогли собрать свою жизнь по кусочкам. Как бы он с ними ни поступил, у них все равно оставались и работа, и жилье, и друзья. На этом прочном фундаменте они могли выстраивать жизнь заново. Было слишком уж сурово лишать Джеймса всего, что он имел, оставлять его ни с чем. Уж не говоря о том, что вред такого рода, причиненный Джеймсу, непременно отразится на Финне. Финн уже потерял отца и теперь, возможно, потеряет дом и сад, который так любит. Они вполне могли бы устроиться с удобствами и в доме поменьше, этот для них двоих на самом деле слишком велик, но дело в другом. Дело в том, что сейчас Финн больше всего нуждается в стабильности.
Она встала в половине седьмого, сварила кофе и попыталась чем-то занять себя, чтобы удержаться и не позвонить Кати в такую рань. Она принялась пылесосить палас, из-за шума проснулся Финн и вышел из комнаты, чтобы узнать, в чем дело. Когда Стефани отвела его в школу и вернулась, было уже девять. Теперь она могла звонить, не боясь нарушить приличия.
Но по обоим телефонам Кати снова никто не отвечал. Ночью Стефани пришло в голову, что Кати просто ее избегает. Теперь она представляла, как Кати стоит с мобильником в руке и проверяет, от кого звонок, прежде чем решить, ответить или нет. Она оставила еще два вежливых, но натянутых сообщения, которые уже не звучали так дружелюбно, как вчерашние: «Кати, я в самом деле хочу поговорить с тобой, узнать, как твои дела. Позвони мне». С ума сойти! Теперь Кати может до конца жизни не отвечать на ее звонки, если не захочет. Следовало что-то срочно предпринять.
Когда Джеймс вернулся домой — точнее, в мотель, который отныне заменял ему дом, — он чувствовал себя хоть и не вполне в норме из-за выпитых четырех бокалов вина, но на удивление бодро для человека, только что потерявшего работу. Стефани подбодрила его, как он на то смел надеяться. Посмеявшись часика два над своей трагической ситуацией, он почувствовал себя совсем другим человеком.
Глава 48
Терпение Кати наконец иссякло. Она устала вставать в половине шестого, чтобы успеть накраситься и причесаться, и все для того, чтобы Оуэн на автобусной остановке снова отвел от нее взгляд! Пора было расставить точки над i. Стенли, который решил, что установившаяся практика ранних прогулок теперь навсегда, в двадцать минут седьмого терпеливо ждал под дверью с поводком в зубах. Кати проверила мелочь — восемь пенсов на автобус и еще восемь на обратный путь. Вряд ли с нее потребуют деньги за собаку. Сегодня Оуэну будет некуда деться, она сядет в автобус вместе с ним.
Она взяла мобильник, который еще вчера отключила и решила больше не включать. Стефани послала ей сообщения, которые заставили Кати нервничать. Не сам текст посланий, который был вполне доброжелательным, но тон, каким они были произнесены. В голосе Стефани отчетливо слышалось напряжение и даже некоторое раздражение. И Кати догадывалась почему.
Стефани была сердита на нее потому, что она не посоветовалась с ней, прежде чем звонить в лондонскую клинику. Кати и правда сначала собиралась посоветоваться, но, когда идея оформилась в ее голове, она поспешила осуществить ее. Кати всегда была импульсивна. Кроме того, она чувствовала, что Стефани этого не одобрит и постарается ее отговорить. Стефани в последнее время многое не одобряла. Но Кати была уверена, что Стефани никогда не рассказала бы ей про собаку, если бы подсознательно не хотела, чтобы она что-то предприняла по этому поводу. Кати решила перезвонить через несколько дней, чтобы дать ей немного остыть.
Она зашлепала по обочине шоссе в розовых сабо, длинная юбка то и дело волочилась по грязи. Однажды Оуэн сказал, что предпочитает обыкновенных, земных женщин, не таких, как его бывшая жена Мириам с ее взбитыми феном сиреневыми волосами и трехдюймовыми каблуками. Он любил женщин, которых занимали более важные вещи, чем их внешность или фирменный ярлык на одежде. Естественных женщин. Таких, как Кати, намекнул он. Мягких, заботливых, деликатных. Сегодня она распустила волосы и предоставила им свободно виться по плечам. Она надела длинные сережки из серебра с жадеитами, которые он однажды похвалил, и блузку на бретелях без лифчика, возможно слишком откровенную для ее возраста, но которая непременно привлечет его внимание. Было прохладно, поэтому она набросила поверх розовую накидку с капюшончиком. Ее можно снять на самых подступах к автобусной остановке.
Она пришла слишком рано — Оуэна еще не было, и ей пришлось обойти вокруг квартала, чтобы, когда он придет, появиться словно невзначай. Момент ее появления был ключевым — если его опять не окажется на остановке, придется сделать еще круг, а если она хоть на минуту опоздает, то автобус с Оуэном успеет скрыться из вида. Но, вынырнув из-за угла, она увидела его зеленую дутую куртку, и сердце у нее так и подскочило. Дело-то действительно плохо. Кати несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Веди себя естественно! — велела она себе.
Оуэн сосредоточенно смотрел на дорогу в направлении, откуда должен был появиться автобус.
— Привет, — сказала она, чтобы привлечь его внимание. Оуэн медленно обернулся и потупился, даже не взглянув на нее толком. Смутился от радости?
— Привет, — откликнулся он глухо и снова отвернулся к дороге, видимо не рассчитывая, что она задержится.
«Пожалуй, это будет потруднее, чем я полагала», — подумала Кати и села рядом с ним на деревянную скамейку.
— Как ваши дела? — спросила она. Оуэн нехотя повернулся к ней:
— Прекрасно.
— Мне не хватает наших сеансов, — сказала Кати. — Я подумала, может, вы хотите вернуться?
— У меня нет времени.
— Я сейчас работаю и вечерами. В выходные тоже. И вообще, скоро открываю в бывшей ветеринарной лечебнице профилакторий.
— Рад за вас, — сказал он, похоже, искренне. — Я знаю, что вы всегда этого хотели.
Лед явно таял. Пусть он и не проглотил наживку — ее предложение продолжать сеансы акупунктуры. Из-за угла показался автобус, и Оуэн поднялся. Встала и Кати, выгребая из кармана мелочь.
— Ну, до свидания, — пробормотал Оуэн, взбираясь в автобус.
Кати последовала за ним.
— Я вообще-то тоже еду. У меня кое-какие дела в городе. — Едва она это сказала, как тут же поняла, насколько неубедительно прозвучали ее слова. Что за дела могут быть в Линкольне в половине седьмого утра! — Я плаваю, — быстро пояснила она. — В Центре досуга. Сейчас они стали рано открываться, чтобы люди успевали к ним перед работой.
— Вместе со Стенли? — с сомнением взглянул на нее Оуэн.
— Он ждет снаружи. Там есть место, где можно оставить собаку…
Фраза повисла в воздухе. Это прозвучало нелепо. Ее история была шита белыми нитками.
Оуэн сел на заднем сиденье, она пристроилась рядом. Теперь он в ее распоряжении на целых восемнадцать минут. Она решила сразу взять быка за рога.
— Знаете, Оуэн, я решила принять ваше предложение пообедать.
