Александр Федотов - Макароны по-флотски (сборник)
Являясь по своей натуре человеком трудолюбивым и неконфликтным, Диме, даже будучи «гражданским», было не западло заниматься ежедневной боцманской работой по покраске и починке корабля. Даже наоборот. Он закис там у себя в канцелярии. Закопался в бумажной могиле. А здесь мозг отдыхает. Работа на свежем воздухе. Лафа, да и только. Узбеки из боцкоманды боялись высоты, как огня. А бывшему писарю ничего не стоило, болтаться за бортом на подвешенной на верёвке дощечке и, греясь на солнце, неторопливо мазать по борту шаровой краской…
Хотя, если разобраться по серьёзному, если ему чего-то по-настоящему не хотелось делать, он мог спокойно вообще забить на эту работу. Караси в боцкоманде были воспитаны правильно. Всю грязную работу брали на себя сами. Добровольно-принудительно. Дима не возражал. После писарской канцелярии, где дел было невпроворот, он вдруг неожиданно почувствовал себя свободным человеком. В писарях хорошо служить по карасёвке. Спишь себе в отдельной канцелярии, а не в кубрике на шестьдесят персон, двадцать из которых – скучающие без дела годки. Вместо чистки мазутных цистерн, строчишь себе бумажки. Красота… Одна проблема, под дембель годки-боцмана мазутные цистерны уже не чистят. На это карасей хватает. А годок-писарь также сидит в канцелярии и строчит бумажки. Подотчетные денежные дела на карасей так просто не свалишь. Вот и выходит, что со сроком службы работы у писарей не убывает. А тут в боцманах – лафа! Настоящая годковская жизнь! Не жизнь даже, а именины сердца. Прошел второй месяц, как Дима был в боцманской команде. Начался июнь.
В этот день на корабле шла малая приборка. Караси шуршали, делая своё дело. Дима лежал в полудрёме на шконке в боцманском кубрике и грустил. Сегодня он под «Славянку», проводил на сход ещё пятерых своих однопризывников. Ждать обещанного старпомом последнего схода без старых друзей становилось всё тоскливее.
Тут Дима почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо. Он хотел было отмахнуться, как от назойливой мухи, но открыв глаза, разглядел лицо своего старого знакомого, начальника канцелярии эскадры старшего мичмана Ганимана. Дима неторопливо слез со шконки.
– Так, так… на корабле «малая приборка» идет, а ты я смотрю, тут неплохо устроился, – с шутливым недовольством проговорил старший мичман. – Вот, не нашел тебя в канцелярии…
– Да меня, тащ, в боцмана перевели.
– Да, я уже знаю. Я в отпуске был. Возвращаюсь, а мне акт показывают, что тебя в боцмана. Что такое? Хоть бы со мной кто посоветовался. Ну, я сразу сюда с проверкой. Поговорил с твоими карасями, сказали, где тебя искать.
– Такие дела.
– Что, дела… Я к вам с проверкой. А у вас в канцелярии сам черт ногу сломит. Дима я с тобой три года работаю. У тебя же всегда раньше образцовый порядок был. В пример ставили. А тут ни хрена не разобрать. Полный бардак. И это ещё мягко сказано. Караси твои вообще ничего не в курсе. Из-за вашего корабля в эскадре итак все показатели к черту. А тут ещё это. У нас проверка из штаба флота на носу, – Ганиман перевел дыхание и продолжал:
– Я понимаю, что это старпом за канцелярию отвечает, но и вашему Командиру от комэска мало не покажется. Какого хрена тебя перевели?
И матрос Голиков кратко поведал своему давнему знакомому про старпома, про отказ писать приказ о наказании офицера и о последствиях. Старший мичман слушал внимательно, не перебивая.
– А чего не жаловался в эскадру, замполиту? – после некоторой паузы спросил Ганиман, когда Дима замолчал.
– А что уроду доказывать. Бесполезно.
– Так. Понял. Я поговорю с комэском.
– Да что вы, тащ. Не надо. Мне в боцманах спокойнее. За три года хоть отоспаться можно.
– Тебе, Дима, может быть и спокойнее, а вашему Командиру за такой бардак головы не сносить. Ещё месяц и совсем пропала канцелярия. Так что это не тебе, а ему надо. Ну и мне, конечно. Я же за канцелярию отвечаю. Так что, ты спи пока, а я с вашим кэпом и с комэском пообщаюсь, объясню обстановку.
Ганиман помахал перед Димой актом проверки с пятью листами замечаний.
Старший мичман сдержал слово. Выбрав правильный момент, он подробно доложил комэску о создавшейся на «Ворошилове» ситуации. Он сделал это как раз тогда, когда Туча получил очередную порцию разгромных результатов проверок по двум другим боевым частям с БПК. Комэск, сам выходец «Ворошилова», ситуацию на родном корабле принимал особенно близко к сердцу. Он и Кандыбу туда назначил, исключительно из лучших побуждений. А тут провалы по результатам проверок, новые жалобы от офицеров… Доклад о бардаке в канцелярии был последней каплей.
«Ну жалобы ладно, положим, кто-то просто завидует. Заваленные проверки – может старпом ещё не освоился… Но этот бардак уже ни в какие ворота не лезет. Это уже слишком!» – Комэск чуть не проткнул пальцем кнопку селектора: «Командира и старшего помощника с «Ворошилова» ко мне на связь! Немедленно!»
Корабельные офицеры с БПК «Ворошилов» знали все детали истории с Диминым разжалованием. И между собой решили: парень за правду пострадал. Отказался писать приказ о наказании их брата-офицера. И поэтому относились к нему, как к декабристу. Старались помочь, чем могли. К тому же из-за специфики Диминой должности многие из них его хорошо знали и он многим из них помогал, не в службу, а в дружбу советами по разным формам, отчетам и приказам. Ввиду этого офицеры относились к нему не как к простому матросу, а как к своему. Делились с ним информацией, советовались, помогали. По-человечески. На этот раз, не без доли злорадства, один из офицеров поведал Диме о деталях разговора комэска со старпомом.
В течение тридцати минут Туча высказывал старпому все, что он о нем думает. Оказалось, что он находился в близких интимных отношениях с методами Кандыбы, с матерью Кандыбы и с самим Кандыбой. В конце комэск перевел дыхание и объявил: «За канцелярию ты несешь личную ответственность. Если в течении трёх дней она не будет приведена в образцовый порядок, то дослуживать будешь в Арктике, на буксире…»
Во время всего разговора у Кандыбы был такой вид, будто он ёжиков задницей рожал…
– Старшему писарю Голикову прибыть в каюту старшего помощника командира корабля, – прогремел динамик после утреннего построения.
«Ну, началось», – подумал Дима. – «Опять писарем объявляет. Похоже, решил: как снял, так и обратно назначит. Не к добру», – и он нехотя поплёлся к старпому.
– Разрешите, товарищ капитан третьего ранга?
– Заходи.
Мешки под глазами подчеркивали серость старпомовского лица.
– Матрос, вы сейчас пойдете и примите строевую канцелярию. Напечатаете приказ о переводе вас из боцманов в писаря. И в срочном порядке, за три дня, подготовите канцелярию к проверке из штаба флота. Развели там бардак.
– Товарищ капитан третьего ранга, у меня все дела в порядке были.
– В порядке. На вон почитай акт проверки. Ганиман на пять страниц расписал, как у тебя там все в порядке. Теперь мне расхлебывать за тебя приходится.
– Я товарищ капитан третьего ранга, строевую канцелярию в полном порядке, сдал. По акту.
– По какому акту?
Дима протянул старпому сложенный вдвое листок бумаги.
– Вот акт. Вот ваша подпись. Когда канцелярию в порядок приведут я, конечно, приму.
Старпом некоторое время хлопал оттопыренной губой, набирая воздух для ответа.
– Я тебе сейчас такой акт устрою! Половой!
Он разорвал документ в клочки и швырнул обрывки бумаги в лицо матроса:
– Всё. Нету твоего акта! Принять канцелярию! Немедленно. И чтоб за три дня. Понятно?!
– Так точно, товарищ капитан третьего ранга, понятно. Только ещё две копии акта есть. Одна в строевой канцелярии, а другая – у начальника канцелярии эскадры старшего мичмана Ганимана
Старпом стоял с таким видом, как будто его только что огрели обухом по голове.
– Я не понял, матрос, вы отказываетесь выполнять приказание?!
– Товарищ капитан третьего ранга, в таком состоянии я канцелярию не приму. Я не хочу, чтоб меня потом крайним сделали. И весь этот бардак повесили. Мне на дембель скоро.
– Ну, положим, пока я здесь, на дембель тебе не скоро. Про последний сход не забыл. А вообще, тебе не о дембеле, а о дисбате сейчас думать надо! Два года за невыполнение приказа. Устав помнишь? Матрос сначала обязан выполнить приказ, а потом только обжаловать. Я тебе в последний раз…
Кандыба выпрямился по стойке смирно и командным голосом пробасил:
– Матрос Голиков, я вам приказываю, принять строевую канцелярию и в срочном порядке, за три дня, подготовить ее к проверке из штаба флота! Приказ ясен?!
– Так точно, товарищ капитан третьего ранга.
Дима тоже вытянулся по стойке смирно и добавил:
– Я приму канцелярию, но у меня два условия…
– Ты мне, что?! Ещё условия ставить будешь?!!!
– Тащ, вы мне приказать можете, но заставить меня успеть за три дня – нет. Если вы хотите, чтоб я успел. То у меня два условия.
Старпом выдохнул.
