Таня Танк - Девианты
— Поговори с ней, попроси по-человечески поддержки. Попробуй договориться.
— Да разве с ней договоришься… Зато Антон, лапочка, так мне помогает! Взялся новостные ленты отслеживать, телек мониторит. Зинка активизировалась. На женихов забила, работает как не в себе. Ну, Ростунов, конечно, ворчит. Говорит, что я выскочка, сама себя провозгласила и.о. А что я могла? Когда тебя увезли, Влад психанул и отказался исполнять обязанности главреда. Потребовал отозвать Яну или Олега из отпуска. А мне их так жалко стало. Пашут люди целый год без продыху, а им даже в отпуск по-человечески не дадут сходить. Ну и позвонила Карману… Считаешь, не надо было так делать?
— Все правильно, Алин. Ты сейчас, главное, в мелочах не увязни. Когда такой большой объем работы, за деталями не уследишь. Да их никто и не заметит. А вот если выход номера сорвешь, это тебе сразу большой минус будет.
— Спасибо, Свет, за совет. Мне ведь и правда хочется в каждую мелочь вникнуть, каждую фразу отточить. И вот я начинаю с текстом ковыряться, а потом гляну на часы — боже! уже четыре! И так страшно становится, что завалим выпуск…
— На форуме что новенького? — перевела на другое Серова. — Без ноутбука непривычно так… Яну по-прежнему полощут?
— Ты знаешь, Свет, утихли почему-то. Вот уж дня три как ветка заглохла и вниз скатилась. Да и Светлов что-то сдает позиции. Народ вовсю обсуждает, к кому Карачарова ходит днем.
— Да? И какие версии? — вяло поинтересовалась Светлана.
— Да никаких. Просто удивительно, как некоторые умеют обтяпывать свои делишки.
— Я только не понимаю, с чего все решили, что она именно к любовнику ходит? Мало ли куда человек может пойти в обед.
— Но согласись, для этого незачем переодеваться в красное платье и туфли на шпильке, — улыбнулась Алина. — И второй подозрительный момент: она не берет служебную машину. Наверно, хочет, чтобы все было шито-крыто. Да только от всех этих загадок народ накален до предела.
На следующий день, к немалому удивлению Серовой, к ней заявился Антон Кузьмин.
— Свет, я на минутку, был в прокуратуре по соседству — решил заскочить. Вот, мороженое принес.
После пяти дней, проведенных на больничной койке, Серова не блистала ухоженностью и опрятностью, но никакого ужаса в глазах Антона она не заметила. Азартно кусая мороженое, он деловито говорил:
— Ну, и что ты обо всем этом думаешь? Кое-кто считает, что ты сама увлекалась этим фенотиазином. Да не маши, Свет, руками! Я-то так не думаю. И все вменяемые люди тоже.
— Если честно, Антон, до позавчерашнего дня я даже не подозревала, что существует такое вещество, как фенотиазин. Просто не представляю, откуда он взялся в коктейле, и почему заболела только я. Ведь отвертку пили все девчонки. Да ладно, что об этом говорить… Все равно ни до чего не дознаешься.
— Ты такая странная, Свет, — Антон положил руку поверх ее одеяла. — На ровном месте загремела в больницу и так пофигистски к этому относишься. Ты что, до сих пор не въехала, что тебя хотели отравить?
— Что? — похоже, эта мысль Серовой не приходила в голову. — Ну, что за глупость, Антон… Кому это надо? Смешно даже…
— Кому это надо — пока не скажу, — продолжил Кузьмин. — Есть у меня предположения, но озвучить фамилии подозреваемых еще не готов.
— Ты и правда считаешь, что кто-то хотел меня убить? — Серова недоверчиво улыбалась.
— Убить? Я этого не говорил. Не убить, а, допустим, на какой-то срок убрать с арены событий.
— Да каких таких событий?
— Ну, или поставить тебя в глупое положение. Подмочить репутацию.
— А что, я выглядела так, как будто напилась?
— Ну, сначала я решил, что ты перебрала, — с улыбкой сказал Антон. — Но потом присмотрелся — ни фига не похоже. А когда докторша стала брать пробу из твоего стаканчика, я тоже решил отработать версию отравления. Выпроводил народ из редакции, а потом вернулся и пошукал на кухне. Что-то меня не по-детски заинтересовало, из чего девчонки свои коктейли делали.
— И, конечно, не нашел ничего, кроме самых обычных водки и сока.
— Водка и сок, действительно, самые обычные. На себе проверил, пока там ночью тусовался, — рассмеялся Антон и ликующе заключил: — Зато посмотри, какую коробочку я нашел в мусорке!
И он протянул Серовой смятую оранжевую картонную упаковку.
— Ты шутишь, Антон? Это же аскорбинка! — разочарованно заметила Светлана.
— А, может, и нет, — упорствовал Кузьмин.
— А что же? Мышьяк? Стрихнин? — слегка поддела его Серова.
— Этого я пока не знаю. Но интуиция мне подсказывает, что коробочка имеет к твоей болезни самое прямое отношение. Заметь, в ведре она лежала с самого верху. Странно, да?
— Не вижу ничего странного. Кто-то доел свою аскорбинку и выбросил пустую пачку.
— А ты видела когда-нибудь, чтобы кто-то из наших пил аскорбинку? Лично при мне никто и таблетки не проглотил. Только Алинка иногда валерьянку пьет, но это не считается. А тут в разгар пьянки кто-то вздумал провитаминизироваться! Говорю тебе, что-то здесь не то.
— Согласна, Антон, может, это и странно, но как это можно связать с моим отравлением? Насколько мне известно, аскорбинкой отравиться нельзя. Только если две пачки подряд зажевать, можно аллергию схватить. Да и смысл-то какой вокруг этой аскорбинки крутиться, если известно, что я отравилась фенотиазином? Вот если бы ты упаковку от фенотиазина нашел…
— Нет, такой упаковки я пока не нашел, — Антон энергично скомкал обертку от мороженого и поднялся со Светланиной постели. — Все, я побежал. Надо Алинку поддержать.
— А, кстати, как она тебе в качестве редактора? — поинтересовалась Серова. — Может выйти толк?
— Не знаю я, Свет. Скажу тебе честно, не могу я объективно Алинку оценить. Гляну на нее — и прямо дураком становлюсь, — Антон улыбнулся.
— Ну так и не теряйся тогда, — подбодрила его Серова, а про себя подумала: «Пустые хлопоты. Корикова уже который год о Кудряшове мечтает, а со Стражнецким если и встречается раз в квартал, то исключительно в приступе отчаяния».
— Вот дураки, — уже вслух заключила она, когда дверь за Антоном закрылась. И тут же почему-то пожалела, что он влюблен не в нее…
* * *В «Девиантных» дым стоял коромыслом. Шутка ли — сразу четыре редактора выбыли из строя, а газету надо было продолжать выпускать. Тут и бывалый человек растерялся бы, запаниковал. Поэтому самовыдвижение Кориковой некоторые сочли безрассудством.
— Я бы тоже мог провозгласить себя главным редактором, — ворчал Ростунов, прямо на рабочем месте угощаясь пивом, чего при Яне не могло быть по определению. — Я с 16 лет в журналистике! Для самого Светлова заголовки сочинял!
— Безусловно, Алексис, как журналист, вы несравненно выше Алиночки, — подхватила Крикуненко, которая только что переступила порог редакции, несмотря на то, что стрелка часов показывала уже без пяти двенадцать. — Ваша непримиримая гражданская позиция известна всему Эмску. Ваш слог выразителен, как талия одалиски, а образный ряд богат, как закрома султана Брунея. И я нисколько не сомневаюсь, что вы с большим успехом поддержали бы газету в трудную годину. Но о чем можно говорить в этом насквозь несправедливом мире, где человекоподобные существа живут по закону джунглей, где такое понятие как скромность давно стало пустым звуком?
— Замолчите оба, — Рыкова редко стеснялась в выражениях. — Вы все в штаны наклали, когда Серова вырубилась. Вопилов быстренько больничным прикрылся. Одна Алинка не побоялась впрячься в этот воз.
В корреспондентскую вбежала Корикова.
— Коллеги, выручайте! — взволнованно заговорила она. — Пятая полоса горит, материала не набирается. Может, у кого что-нибудь завалялось? Анжелика Серафимовна, вы три дня ничего не сдавали. Наверно, у вас какой-нибудь текст на подходе?
— Я вас умоляю, Алина, — закатила глаза Крикуненко. — Служенье муз не терпит суеты.
— Какие еще музы? — вспылила Корикова. — Вы чем вообще все эти дни занимались? Думаете, я не вижу, что вы в редакции почти не появляетесь и на работу забили?
— Не повышайте на меня голос, госпожа и. о., - издевательски отвечала Крикуненко. — У меня может случиться нервный срыв, и я буду вынуждена уйти на больничный. Вы, кажется, этого добиваетесь?
— Да есть ли в вас хоть капля души, Анжелика Серафимовна! — на глазах у Алины выступили слезы. — Почему в такой трудный момент вместо помощи я вижу саботаж и издевательства? Откуда столько злобы? Я, кажется, ничего плохого вам не сделала!
— Ну вот, вы всего третий день как узурпировали власть, а уже на грани истерики. Тяжела, знать, для вас, деточка, шапка Мономаха. Широко шагаете. Ну и шагайте себе, а меня в ваши авантюры не втягивайте. Можно подумать, без вас бы тут не нашлось, кому Яночку Яковлевну заместить! Ах вы, спасительница наша! Дозвольте целовать край ваших одежд!
