Михаил Серегин - Упал, отжался!
– Так... это... – У рядового от испуга штык застрял в ножнах, он беспомощно посмотрел на своего взводного. – Нам сказали, как голову боевика приносим – сто баксов в руки сразу, а если атаман какой-нибудь окажется, тогда и штуку могут дать! Ну, мы идем командира искать, видим – залег кто-то возле ка-пэ, нерусский и в зеленом... Почти по десятке на нос получается, тоже неплохо для начала...
– Ну, Баба Варя, ну ты выдал! – застонал Мудрецкий и схватился за голову. – Это же не Чечня, это еще Каспийск!
– Ну так кто же знал, товарищ лейтенант... – окончательно смутился Бабочкин, потащил штык-нож обратно и начал его задумчиво рассматривать. Потом набрался смелости и с какой-то тайной надеждой в голосе спросил: – А до Чечни отсюда далеко? В смысле, когда приедем?
– Сегодня приедете, сегодня, – успокоил его комендант. – Если не будете задерживаться, то прямо сегодня в Грозном будете. Чего вам не хватает, лейтенант, патронов? Так на хера вам патроны, у вас же штыки есть! А если еще и автоматы дать, вы же и своих перехреначите – просто так, для ровного счета! Заводите свои бэтээры, или что у вас там, а документы я вам принесу... Ой-е-ей, с вас же еще список, со всеми именами-годами! – Капитан застонал и завыл, как от невыносимой зубной боли. – Бегом, лейтенант, бе-го-ом! Бегом ко мне в кабинет, хватай первую же бумажку и пиши на ней все, что нужно! Если вы тут задержитесь, я не знаю... Я или сам застрелюсь, или вас перестреляю! И скажи своему дуболому, чтобы собаку отпустил... живодер!
– Так он же опять кусаться полезет! – возмутился Простаков. – И что его тогда – и вправду убивать?
– Не полезет, – поморщился старый Мамед. – Он на человек не лезет, если человек овечка не трогает и с бичаг... с ножом на хозяин не прыгает. Он на звэр толко прыгает. И на четырэ нога звэр, и на два нога звэр. Пусти собака, почему капитан не слушаеш?! Химик, да?!
– Брось его, Простаков! Брось, кому говорю! – строго приказал Юрий. – Ты что, и местную «губу» попробовать решил? Или по дисбату соскучился?
– Да ладно, как скажете, бросать так бросать. – Сибиряк пожал плечами и развернулся всем корпусом, отводя собаку далеко за спину. Мохнатое тело взлетело по правильной баллистической траектории и с обиженным визгом приземлилось в самой гуще колючих кустиков. Через несколько секунд волкодав вылез оттуда, поскуливая и почесываясь на ходу, и по большой дуге начал обходить химиков. Подошел к отаре, лег прямо на солнцепеке, что-то постоянно выкусывая из шерсти.
– Я же говорю, живодер, – еще раз поморщился комендант. – Дмитрич, ты им не покажешь, где у нас заправка? Пусть заливаются хоть под завязку, хоть в канистры, но чтобы от них поскорее избавился. Что ж ты их, карась летучий, ко мне привез? Неужто негде больше такое дерьмо вывалить?
– Эх, товарищ капитан! – Мудрецкий вспомнил все, что произошло с его взводом за последние сутки, и не выдержал – начал истерически хихихать. Потом и вовсе захохотал, еле выдавил из себя сквозь всхлипы: – Да что вы... в дерьме-то... понимаете?! Вы его... еще и не видели! Попросите... живы останемся... как-нибудь... покажем!
* * *До Грозного они не доехали. И не потому, что заблудились: по дороге, в Махачкале, Мудрецкому удалось раздобыть кое-какие карты местности. Коллеги-военные тут оказались ни при чем, помогла полузабытая студенческая привычка не проходить мимо книжных магазинов – попался один на глаза, на всякий случай спросили, оттуда послали в центральный... Покрутились по городу, нашли, затоварились нужными материалами. Не бог весть что: достаточно прилично выглядящая «пол-лимонка», сомнительного происхождения двухверстка и автоатлас в придачу – по таким картам только масштабные операции планировать, стратегические, но все-таки это было значительно лучше, чем ничего.
И не потому не доехали, что на их маленькую и скромную колонну напали. Вокруг была довольно мирная страна, и даже вооруженные автоматами усатые гаишники почтительно козыряли проносящемуся мимо броневичку. Местные водители, судя по всему, привыкли к такому виду транспорта на своих дорогах: между бээрдэмкой и «шишигой» вклиниться не пытались, на перекрестках, когда требовалось приостановиться и сориентироваться, сзади не сигналили и не ругались... но на прямой обгоняли спокойно и уверенно. Даже короли дорог, дальнобойщики, вели себя уважительно, а иной раз и приветствовали миганием фар и гудками, словно старых знакомых. Впрочем, чем дольше ехали химики, тем меньше попадалось большегрузных фургонов, а за Хасавюртом, когда выехали на некогда главную и чуть ли не единственную в этих краях приличную трассу – под указатель «Грозный, Ростов», – не увидели ни одной встречной фуры.
Впрочем, доведись им проехать дальше, может быть, и увидели бы. Но как раз недалеко от Хасавюрта им попались два стоящих по разным обочинам БТРа и рядом с одним из них – бронированный «уазик», в каких по Центральной России ездят только инкассаторы, и то мало где – «Росинкас» предпочитает другие машины, более удобные для его целей.
Содержимое этого бронеджипа явно чувствовало себя очень дорогим и нуждающимся в защите, но сейчас оно стояло на обочине и ожесточенно махало рукой подъезжающей колонне.
Мудрецкий вгляделся, насколько позволяла его близорукость: обычный армейский камуфляж... кепка... Фигура солидная, широкая в поясе, да и сам пояс – портупея с кобурой, значит, офицер или хотя бы прапорщик. На бэтээрах – автоматчики в бронежилетах и спецназовских «сферах», скучают, по сторонам поглядывают... Лица вроде бы русские, хотя кто их здесь разберет: за полдня Юрий успел убедиться, что Северный Кавказ населяют не только жгучие брюнеты с выдающимся носом... Рука махнула совсем уж резко, и Мудрецкий решил было из принципа проскочить мимо и только помахать в ответ, на прощание... Но тут стали хорошо видны плечи «голосовавшего», а на них – не узкая полоска камуфляжной ткани, но тяжелая короста плотного зеленого шитья. И по две звезды вдоль нее – зеленые, «полевые», но не маленькие и металлические, а большие, разлапистые, тоже вышитые.
– Везет мне в последнее время, одни генералы кругом; самому, что ли, податься? – спросил Мудрецкий у выгоревшего неба и похлопал по торчащей из соседнего люка голове в сдвинутом на затылок ребристом шлеме: – Резинкин, тормози! Видишь, большое начальство нас встречает!
Бээрдэма остановилась точно возле генерала, обдав того облаком едкой желтоватой пыли. Сзади в панике завизжали тормоза «шишиги», почувствовавшей новый поворот своей нелегкой судьбы. Мудрецкий помянул тихим недобрым словом армейские пути-дороги и неназначенные встречи, которые на них случаются, перекинул ноги через борт, спрыгнул на обочину и потянулся ладонью к козырьку:
– Товарищ генерал-лейтенант, взвод химразведки следует из Шиханов в распоряжение генерала Дубинина! Командир взвода лейтенант Мудрецкий!
– Какой-какой лейтенант? – хмуро переспросило начальство, и Юрий в несчетный раз за свою жизнь проклял собственную фамилию.
– Му-дрец-кий, товарищ генерал!
– Так это, значит, фамилия такая. А меня ты знать должен, меня тут все знают.
– Я только сегодня прилетел, так что – не могу знать, товарищ генерал!
– Пополнение, значит. И опять Дубинину, все под себя гребет, – мрачно заметил известный всем вокруг генерал, так и не назвавший свою фамилию. – И вот зачем ему химики понадобились? Э-э, погоди-ка, сынок!
Начальство чем-то возмутилось. А может, и насторожилось. По крайней мере, отшатнулось на пару шагов и начало внимательно рассматривать и лейтенанта, и подчиненные ему машины.
Бдительные автоматчики тут же перехватили оружие поудобнее, а оба бэтээра почти уткнулись в колонну своими крупнокалиберными пулеметами. Один в БРДМ, второй в грузовик.
– Ну-ка, давай сюда свои документы! – железным голосом приказал генерал. – Харченко, Демин, ко мне! Проверить бумаги у лейтенанта!
С брони спрыгнули два закованных в броню здоровяка – один взял Мудрецкого на прицел, второй выхватил протянутые листки и тут же начал дотошно, даже на просвет, изучать каждую печать и подпись. С БТРов слышалось такое знакомое клацанье предохранителей. «Добро пожаловать домой! – устало подумал Юрий. – Свои мы, свои, кто еще... Вот и в Шиханах так же встречали».
– Вроде все нормально, – пожал тяжелыми плечами тот автоматчик, что исследовал документы. – Удостоверение подлинное, бумаги им Елисеев из Каспийска делал, с аэродрома, я его подпись точно знаю, и почерк вроде нужный. А больше сейчас ничего сказать нельзя, разве что его особистам отдать.
– Давайте! – радостно согласился Мудрецкий. – Отдайте меня в особый отдел! Хочу, чтобы всех нас посадили до выяснения! Товарищ генерал, может, хоть там кто-нибудь со мной разберется, я с утра об этом мечтаю!
– Погоди, погоди, это ты чего? – Испуганный генерал отступил еще на шаг, и Юрию послышался скрип плавно выжимаемых спусковых крючков. Ну и плевать. – Ты чего орешь? Кто тут с тобой не разобрался?
