Владимир ВОЙНОВИЧ - Москва 2042
Нет, я не буду повторять ее глупые и вздорные измышления обо мне, где она меня, кроме всего, называет пузатиком (идиотское слово!) и изображает этаким прихлебателем, который заискивает и стелется перед Сим Симычем (да никогда в жизни ничего подобного не было!) Но самое главное, она своим задом тоже меня соблазняла намеренно. И не по естественному влечению, а с одной только подлой целью задержать в Отрадном, чтобы я не уехал прежде времени. И, расписав наши отношения самым дурацким образом, в конце, оставив свою простонародную манеру, деловито и холодно замечает: В сексуальном отношении интереса не представляет.
Ну, не нахальство ли? Это я-то не представляю интереса! Да кто ж тогда представляет? И зачем же ты, сволочь, кричала, что такого мужчины у тебя в жизни не было?
Ну что с нее возьмешь? Кагебешница — она и есть кагебешница. Не зря я к людям этой профессии всегда относился с большим недоверием.
Откровения Дзержина
Я так разозлился и расстроился, что решил прервать чтение и уйти домой, не дождавшись Васи.
Сдал лейтенанту Кулябко папку, проследил, чтобы она отметила в книге регистрации, что папка сдана, и вышел на улицу.
Уже слегка вечерело, но было довольно душно.
Где- то над Ленинскими горами густились тучи и погромыхивал гром, однако, судя по направлению ветра, гроза должна была пройти стороной.
Я пересек проспект имени Четвертого тома (бывший Калининский) и по улице имени Августовских тезисов Гениалиссимуса (бывшей Грановского) пошел в сторону проспекта имени Первого тома.
Слева от меня было здание, в котором когда-то помещалась Кремлевская поликлиника. Судя по скоплению длинных лимузинов с двигателями внутреннего сгорания, и сейчас там было что-то подобное.
Как раз в этот момент с диким воем и блеском мигалок подъехала уже виденная мною однажды странная колонна, состоявшая из четырех бронетранспортеров (два спереди, два сзади) и двух длинных лимузинов, соединенных гибкими шлангами. Я понял, что прибыл Председатель Редакционной Комиссии, и остановился, чтобы посмотреть, как его будут выволакивать из машины (со шлангами или без?), но рядом со мной тут же оказался вооруженный автоматом внубезовец, который сказал мне, что здесь останавливаться и даже оглядываться не разрешается, и передернул затвор автомата.
Я проявил максимальную понятливость и быстро пошел прочь, пригнув голову и одновременно отворачивая ее в сторону.
У выхода в переулок имени Послесловия к Первому тому стояла большая очередь за водопроводной водой. Очередь двигалась медленно, потому что потребности удовлетворялись только при помощи двух пластмассовых кружек, прикрепленных к водоразборной колонке цепями.
Люди волновались и кричали распределяющей тетке, чтобы она больше, чем по одной кружке на человека, не выдавала.
Я стал было в очередь, но, увидев, что это часа не меньше чем на два, пошел дальше.
Тут меня окликнули, и, обернувшись, я увидел нагонявшего меня с радостной улыбкой Дзержина Гавриловича.
Он сказал, что только что сопровождал Горизонта Тимофеевича и, увидев меня, решил со мной прогуляться.
— А почему Председателя сопровождают бронетранспортеры? — спросил я. — На него что, готовится покушение?
— Ну да, — сказал Дзержин, — если смотреть правде в глаза, то против каждого члена нашего руководства кто-нибудь что-нибудь да готовит. Ты знаешь, что среди этих прохожих и там, в очереди за водой, и вообще везде очень много скрытых симитов. Может быть, даже большинство.
— Я тебя не понимаю, — сказал я. — Если это так, то куда же смотрит ваше БЕЗО?
— Ах, дорогуша, — огорченно махнул рукой Дзержин. — Тебе это все понять очень трудно. Ты человек здесь все-таки новый. Дело в том, что у нас все БЕЗО состоит сплошь из агентов американского ЦРУ.
— Слушай, — рассердился я, — что ты мне плетешь какую-то, извини за выражение, хреновину. Я понимаю, что вражеские агенты могли проникнуть в БЕЗО, но чтобы все БЕЗО сплошь состояло только из них, это, по-моему, просто чушь!
— Увы! — ласково прижмурился Дзержин. — Какой ты все-таки еще наивный. К сожалению, то, что я тебе говорю, вовсе не чушь, а чистая и печальная правда.
Правда, рассказанная мне Сиромахиным, состояла в том, что агенты ЦРУ проникали в БЕЗО постепенно в течение многих лет.
— Это, понимаешь, как рак, — научно объяснял мне Дзержин. — Сначала клетки накапливаются медленно. Но когда их количество перейдет критическую грань, они захватывают все. Так и агенты ЦРУ. Они сначала проникали по одному. А потом, когда в руководстве их оказалось большинство, они захватили все и везде расставили только своих людей. Их нахальство дошло до того, что теперь уже в БЕЗО уборщицу нельзя нанять без согласия Вашингтона.
— Не могу себе этого даже представить, — сказал я.
— Да, — согласился Дзержин. — Представить это, прямо скажем, не просто.
— Но если все то, что ты говоришь, правда и вы знаете, что все агенты БЕЗО на самом деле агенты ЦРУ, почему вы их не арестуете?
— Надо же! — засмеялся Дзержин. — Они хотя и состоят из людей ЦРУ, но называются БЕЗО и под видом БЕЗО сами могут арестовать кого угодно.
— Да, — подумал я вслух — Интересно. А куда же смотрит ваша армия? Она что, с ними тоже не может справиться?
— Нет, она могла бы. Хотя там цэрэушников тоже порядочно, но армия все-таки что- то сделать могла бы.
— Ну и что? — спросил я нетерпеливо.
— Неужели не понимаешь? Если наша армия разгромит БЕЗО, то американцы в свою очередь разгромят ЦРУ, которое сплошь состоит из агентов БЕЗО, а это нам ни к чему.
Конечно, картина, нарисованная моим собеседником, в моем мозгу уложиться никак не могла.
На углу проспекта Первого тома и переулка имени Четвертого Дополнения мы расстались. Я шел к себе в гостиницу и думал, что за небылицы он мне плетет, этот Дзержин. Пьяный он, сумасшедший, провокатор или просто разыгрывает? Вдруг меня остановила неожиданная мысль, и я кинулся обратно. Я догнал Дзержина уже у самой площади Вдохновения, схватил за локоть и спросил, очень волнуясь:
— Слушай, но если все БЕЗО состоит сплошь из агентов ЦРУ, то сам-то ты кто такой?
Он посмотрел на меня внимательно и, резко вырвав руку, сказал:
— Вот что, дорогуша, давай условимся раз и навсегда. Во избежание возможных неприятностей ты никогда не будешь задавать мне подобных вопросов, О'кей?
— Шюр[13], — сказал я и отошел.
Тайна медальона
Я думаю, не преувеличу, если скажу, что мне пришлось увидеть и услышать в Москорепе немало удивительного. Но откровения Дзержина меня просто потрясли. Я вернулся в гостиницу очень взволнованный и хотел сразу спросить Искрину, что она думает по этому поводу. Но она была занята, смотрела по телевизору футбол.
Я сел рядом с ней на кровать и тоже стал смотреть. Играли известные мне команды, но под несколько удлиненными названиями. Первая называлась Государственная Академическая ордена Ленина команда Спартак, а другая — Государственная Академическая ордена Ленина команда Динамо. Игроки были в возрасте лет примерно от сорока до шестидесяти. Я спросил у Искрины, почему такие старые футболисты. Она сказала, что, естественно, в столь важные команды попадают только лучшие спортсмены повышенных потребностей, а чтобы дослужиться до звания лучших, нужно время.
Игра протекала вяло. Футболисты не бегали, а важно ходили по полю и медленно катали мяч. Я спросил у Искрины, какой счет, она сказала, что счет будет открыт только на двадцать четвертой минуте, а вся игра закончится со счетом 5:4 в пользу Спартака.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Так написано в программе.
— Разве счет устанавливается кем-то заранее? — спросил я.
— Конечно, — сказала Искрина. — Спортивный Пятиугольник все планирует задолго до матча. А в твое время разве было не так?
— Совсем не так, — сказал я. И объяснил, что в мое время спортсмены были моложе и счет складывался стихийно в процессе игры.
— Я не понимаю, что значит стихийно, — сказала она. — Кто-то же все-таки этот счет устанавливал.
— Да никто не устанавливал! Просто игроки бегали по полю, пинали мяч, били по воротам, и кто больше заколотит, у того больше и счет.
— Но это же волюнтаризм, — сказала она возмущенно. — Это, выходит, кто быстрей бегает или сильнее бьет, тот больше и забивает?
— Ну да, — сказал я, — именно так. Правда, в годы расцвета коррупции бывало так, что одна команда давала взятки другой и тогда счет определялся иначе.
— Вот видишь, — сказала Искрина. — Значит, была почва для злоупотреблений. А сейчас такого не может быть. Сейчас Спортивный Пятиугольник устанавливает счет в зависимости от положения той или иной команды, от того, насколько игроки дисциплинированны, как изучают произведения Гениалиссимуса и к какой категории потребностей они относятся. Не может же быть так, чтобы команда общих потребностей безнаказанно забивала мячи команде повышенных потребностей!
