Андрей Загорцев - Матрос Специального Назначения
— Ааа, вернулся, карасик, что там у тебя — опять поменять что-то надо? Так пока вряд ли, мы пока на выводах работаем.
— Да нет, я по другому вопросу — мне бы хлеба свеженького булки три…
— Ну Швили как раз на камбузе разгрузился, ты же с выхода думаю приперся?
— Ну, с госпиталя я…
— Хех, ладно заливать! минеры уже баяли, тебя упоминали, так вот — к чему я…
Я сперва даже не понял, к чему это он. Потом сообразил — Ярик за просто так ничего делать не будет. Точно такой же, как наш Михель.
— Три булки — два взрывпакета. Пойдёт?
— Три булки — три взрывпакета! с доставкой, хлеб горячииий, мягкий. Мы щас в баталёре чаек пить будем, мичманец разрешил.
Ох, ну и торгаш. Хотя хрен с ними — взрывпакетами! Один еще всё равно в заначке останется.
— Добро, порешали! А кто доставит?
— Салажонок прибежит из молодых, не забижай там его.
— Ээ… из каких молодых?
— Совсем в морях с ума сошёл. Салажат уже привезли нового призыва! Тот, что принесет, нормальный шареный хохлёнок, вроде Мотин землячок.
Вот это дела. Я что-то совсем выпал из течения времени. А ведь когда мы заканчивали учебку, кто-то уже топал в военкомат. Когда я осваивал азы разведки, этот кто-то принимал присягу и топтал ботинки в роте молодого матроса в какой-нибудь части. Когда мы были на суточном полевом выходе, в части появились молодые матросы, которые не оканчивали учебок, а имели нужные специальности с гражданки. А я все думал, что самые молодые на разведпункте — мы. Нет, теперь есть и помоложе. Хотя это и не матросы-разведчики боевых групп, а всего-навсего автомобилисты. Но все равно, как приятно почувствовать себя более опытным и бывалым.
— Ты что заглох? — прервал мою задумчивость Ярик.
— Всё-всё! я согласен! он найдет первую роту? не спалится старшакам и офицерам?
— Гы!! этот все найдёт! Жди, через пять минут будет…
Ярик отключился. Я покачал головой и полез в шкафы за старыми газетами — застелить стол. На этот раз в дверь постучали осторожно. За дверью стоял невысокий, необычайно широкий в плечах матрос, державший в руках парашютную сумку от запасного парашюта.
— Я к Брейку от баллонов, — возвестил он, заходя внутрь.
— Показывай, что принес, — чуть ли не приказным тоном потребовал я, рассматривая 'салагу'.
Матрос вытащил из сумки одну за одной три чудесных буханки, еще горячих и источавших аромат свежей выпечки.
Не будем ссориться со старшим призывом, обижать младший и нарушать соглашения. Я достал из тайника взрывпакеты и передал посыльному. Матрос в мгновение ока спрятал взрывпакеты, я так даже и не понял куда.
— Разрешите идти, товарищ стармос! — обратился он ко мне.
— Слышь, а как тебя зовут? — решил я позабавить себя беседой с молодым.
— Степан! фамилия Падайлист!
— Гы… Падайлист — ярый онанист! — хохма сама пришла в голову.
Матрос ничуть не обиделся и только хмыкнул:
— Да нет, я атлетикой занимаюсь — качаюсь, штангу таскаю…
— У нас замкомгруппы тоже на этом повернутый, все гантели переломал, — вспомнил я про увлечения Федосова, — давай, матрос, к себе в расположение. Смотри, не засветись там никому…
— Есть! — козырнул Степан и резво умчался.
Наслаждаясь спокойствием, я вставил в магнитофон кассеты, переданные Масловым. 'В город приходит вечер, за окном уже третий день ноябрь, я зажигаю свечи', - заблеял весьма мелодично какой-то незнакомый мне певец. 'Пойдёт', - решил я и начал накрывать стол.
Кашу было бы неплохо разогреть вместе с тушенкой — сухой спирт от минеров еще оставался, но он жутко вонял. Вот делать мне нечего — лёг бы себе и спал спокойно. Сам себе проблем подкинул. Пойти что ли Михал Михалыча, еврея- баталёра, расспросить. За спрос денег не берут, хотя этот может. На всякий случай взял с собой оставшийся взрывпакет.
Миша самозабвенно копался в куче старого шмотья. Ему тоже несказанно повезло — баталер из 'холодной' убыл вместе с Аничковым. Командиры групп, ротный и заместители — участвовали в учениях и в казарме почти не появлялись. Так что Михель оставался за главного на палубе. Выслушав мой вопрос, он почесал нос и сказал, что это в принципе возможно. А, увидев взрывпакет, достал откуда-то из шкафов маленькую железную плитку на спиралях.
— Кстати, у меня тут кое-чего не достает из ротного имущества, а именно двух больших лопат. Так вот могу сменять агрегат на эти самые лопаты. Караси вы шарёные, товарец попридержу. С других групп баталёры уже подходили.
— А ты как без плитки?
Михель хмыкнул и вытащил из загашника точно такую, но уже новенькую и блестящую.
Пообещав вернуть все в целости сохранности и в вычищенном состоянии, я попрыгал к себе. К моменту, когда в казарме расстался грозный рык Федосова:
— Группа! строиться возле оружейной комнаты! — стол был уже накрыт. Я напластал сала и сыра, разогрел и даже прожарил перловки и гречки, заправил их прямо в банках тушенкой, вскипятил полную трех литровую банку воды для чая и кофе. В баталёрку ввалился Федос и начал громко возмущаться:
— Вот что ты не спишь? я каплею доложил, что ты прибыл, он приказал проконтролировать, чтобы ты выспался от пуза. Блин, прикинь, ужин просохатили!.. Этим придуркам мичманец Маркуша сказал, что мы на аэродроме питаемся, наш ужин и раздали нахрен молодняку, они вечно голодные… А чем это…
Я с видом фокусника отдернул газету накрывавшую стол.
— Ёёёёё!! — восхищенно протянул Саня, — на пятерых хватит?
— Ну я примерно на столько и рассчитывал хотя давайте пока будете переодеваться я еще пару банок тушняка разогрею.
— На чём?
— На плитке, у Михеля взял. Он за нее две больших лопаты просит…
— Да не вопрос, завтра же притащим! у лётчиков бойцы вечно слюни по ветру пускают, я даже знаю где…
Ввалился Зелёный. Видно, пришёл по запаху и сразу же подбежал к столу и оторвал корочку от горбушки хлеба…
— Зелень, иди переодевайся! — отогнал я его. — И остальных, кто на вылете был, гони.
— Мммм, — ответил, жуя, Зеленов, — то Федос командует, то ты! Я между прочим тоже старший матрос…
Вскоре мы расселись на баночках и ждали только Федосова. Саня пришёл вместе со Славой Смирновым, нашим группным связистом. Второй связист Уткин бегал за нашим командиром и сегодня ночевал на взлётке.
— Ну что же, — начал Федос, — товарищи матросы, отметим возвращение матроса Брейка с первой боевой задачи. По слухам от старшаков, вел себя достойно. Также попутно обмоем звания моё и стармосовские нашего головняка…
— Тушенкой и салом, — ответил Зеленый, находившийся в готовности к метанию продуктов со стола в свой желудок.
Смирнов театрально встал и вытащил из-за пазухи белую пластиковую флягу.
— Уже разбавлен, — потряс он фляжкой.
— Я же говорил вам, что надо дружбу с лётчиками водить, и жалом не торговать, — гордо сказал Федос.
— Аа, вот чего ты с ихними мичманами кучковался! — восхитился Зеленый.
Выпить разведенного спирта можно было, совсем не опасаясь прихода офицеров. Все на задачах по учениям. На штабной вахте матрос предупрежден звонком — если кто пойдёт по части, отсемафорит. А ведь я не употреблял алкоголя ого-го сколько времени. Да хотя и на гражданке не сильно-то и выпивал. Так, пару раз после победы на танцевальных конкурсах.
Но отставать от остальных неохота. Федосов лично разлил порции и мы все, накрыв ладонями кружки, чокнулись. Это называлось — по разведчицки. Выдохнув, я опрокинул содержимое кружки в рот и сразу закусил горячей тушенкой, а потом куском еще теплого мягкого хлеба. Выпили еще раза три и никто не захмелел, только всю еду подчистили. Зелёный, рыча, выскрябывал остатки каши из банки и одновременно грыз любимые им хлебные корочки. Глаза у меня страшно слипались, а опьянения совсем не чувствовалось. Чуть ли не в полусне снова поставил кипятиться воду на кофе. Остальные убрали мусор, хлопнули еще по разу разведенного спирта, заварили кофе, начали пить вприкуску с карамельками. Мы с Федосом попытались поплясать под магнитофон что-то отвязное металлическое, но потом перепугались, что кто-нибудь услышит, и сделали музыку потише. Потом, еле волоча ноги, закрыли баталёрку и побрели в кубрик спать. Моим одногруппникам с утра еще вылетать, а мне можно спать сколько угодно.
Завтрак я проспал. Проснулся часам к десяти с довольно свежей головой и сухостью во рту. В одних трусах и тельнике поплелся в баталёрку, поставил кипятиться чай. Пока вода закипала, яростно надраивал зубы и плескался в умывальнике. В столовую было идти бесполезно, и я, разогрев банку гречки и банку тушенки, с аппетитом позавтракал, напился чаю с конфетами. Пошёл почистил электроплитку и отдал её Михелю. Забрал высушенные комбез и маскхалат и поплелся сдавать в роту минеров. По дороге офицеров и мичманов не встречалось. Вахтенный по третьей роте сперва объявил меня шпионом, вынюхивающим места доподготовки групп, потом всё-таки вызвал одного матроса из группы 'один ноль два'. Шлепая тапочками по палубе, появился никто иной, как Дмитрич.
![Андрей Загорцев - Третья мировая. Трилогия[СИ]](/uploads/posts/books/110091/110091.jpg)
