Ф. Илин - Сказания о славном мичмане Егоркине
– Абзац, говорит этому двигателю, причем – самый большой и полный! Надо новый десантный катер с запасным блоком вызывать, или самим эвакуироваться, а эту колымагу – тут он презрительно пнул по стойке опоры – взорвать к едрене матери! – и выразительно посмотрел на своего кэпа. Ну, может и не совсем точно, но я так уж для себя запомнил его пламенную речь.
Выслушав эти слова, Михаил подошел к открытому лючку под обшивкой, из-за спины что-то разглядывал, затем вежливо подвинул их механика в сторону, достал из нагрудного кармана отвертку, с которой он никогда не расставался. Что-то пробормотал, куда-то прицелился и быстро куда-то ткнул тонким жалом инструмента, да так, что обалдевший «зеленый» не успел ему помешать.
Вдруг внутри «кастрюли» что-то мявкнуло, хрюкнуло, затем пошел ровный такой писк, как будто сельсины запели куплеты из оперетты, а по всей верхней кромке корпуса побежали разноцветные огни, а кастрюля стала как-то бледнеть и таять.
«Е-К-Л-М-Н!» – вдруг прошибло меня одной запоздалой догадкой, словно током, прямо как живых контактов голой рукой хватанул. Так ведь эта «кастрюля» и не кастрюля вовсе – а «летающая тарелка», НЛО, едрит ее и ангидрид в медный громоотвод, в астрал и в теорию либидного поля через могильную оградку!
А эти, зеленоватые – их ведь не укачало на волне, и не с перепою они трехдневного, конечно, а, тогда, значит, это – инопланетяне! Во, думаю, сходили на шашлычки-то!
Сразу протрезвел, как будто и не пил. Но виду не подаю, посмотрим, думаю, что дальше будет. Но теряться и паниковать никогда негоже! Только хуже будет!
Вот что главное, это я понял на службе. Сам я прикидываю тактические возможности – у меня-то в вещмешке – пару больших банок говяжьей тушенки, не пригодились, закуски хватало и без консервов, это уже полтора килограмма! А жестянки для этой говядины, похоже делали из брони, только чуть тоньше, чем на технику. Да бутылка сюда же «ноль-семь», почти полная, с шилом (чтобы «компас в башке» утром в меридиан ввести, если приспичит – на службу-то не идти!), да хлеб остатки (не выбрасывать же – грех!), пара-другая эмалированных кружек.
Общий вес – килограмма три, и если ее за ремни в обе руки взять – палица получится приличная. Это – уж если дойдет дело до мордобоя с превосходящими силами противника. Но лучше бы не дошло, думаю я, ведь их блестящие трубки навряд ли слабее автомата Калашникова, а у нас – вещмешок да благие намерения.
Но мне в звездный зоопарк, или в пробирку с формалином, совсем не хочется. Вспомнил я сразу вдруг все книги с мрачной фантастикой. Большая, думаю, пробирка-то мне понадобится! Но ведь они-то могут и по кусочкам порезать меня, нашинковать да по маленьким баночкам аккуратно расфасовать!
Кто их знает, что у них там на уме, и какую такую задачу им штаб на эту высадку поставил?
Вдруг у них технический прогресс попер вперед социальных и нравственных? Это как если бы рабовладельцам дать танковую бригаду с авиаподдержкой или Дрейку – ракетный крейсер…
Но тут надо было видеть их вытянувшиеся зеленые лица, а у их командира даже берет дыбом встал! Теперь-то я соображаю, это если бы какой-то бушмен с копьем, прямо при мне, починил гирокомпас, я бы тоже ох… хе… охре… то есть – удивился, бы наверное, сильносильно!
Михаил тут говорит своему зеленому коллеге – нечего, дружок, механизм всякой фигней нештатной крепить, проволочками и изолентой детальки прикручивать – в итоге все равно себе дороже выходит. А если дефект временно устранишь, то временные создания становятся постоянными! Пока опять не поведут!
Если технику ремонтировать – так основательно, надо расклепать, расточить и оцентровать, что нужно, сразу, и подшипнички нужные непременно найти и поменять! Железо – оно, если не любви, то уважительного к себе отношения требует. Вот! А, вообще-то, у нас бы на флоте за такое твое отношение к матчасти – за борт бы выбросили, и спасать не дали! Это не то, чтобы намек, но на заметку некоторым гамадрилам от маслопупии… такую лекцию, наскоро, двинул Криницин в широкую межзвездную публику.
При этих словах командир «кастрюли» сразу же так и загорелся: аккуратно: какая, мол, интересная и свежая мысль, говорит. Надо тоже взять себе на заметку, как передовое веяние в воспитании инженеров и механиков…
Но зеленоватый механик Мишкиной идеи явно не оценил, и стал оправдываться, что-времени-то толком не дают сами же эти отцы-командиры, туды этих «флотоводцев» через портал вокруг самой-самой «черной дыры». Только встанешь, мол, в ППР, разберешь железо, как тут же орут, давай, шевелись, механик, со своими обормотами, чтоб через час твоя колымага на ходу была, а то на втором катере хаф касдер (наверное, у нас пока аналога нет, я это слово не понял) опять накрылся, а лететь надо. Например, везти командора эскадры со штабом на соседний гравокрейсер задачу принимать… мать-в-перемать! А не то летнего отпуска не увидишь и на классы или в академию какую в центр империи, на учебно-курортную планету точно не отпустят в этом году. А эти хитромордые козлы из второго отряда всегда говорят, что их катера именно сегодня не в строю, и собрать их ну никак не смогут, хоть стреляйся.
И никто ни разу их за это самое место не взял – за такие подлые штучки – они, мол, честно предупредили, а вот вы… А мы за них всегда отдуваемся. Особенно – механические силы.
Вот и подумаешь, стоит ли становиться лучшим отрядом в нашей такой-сякой межзвездной эскадре еще раз в следующем периоде. Опять же, всякие дурацкие идеи разведчики только на нас и пробуют и во все авантюры суют! Например, сейчас!
Короче, поет он точно такую же песню, как все наши флотские механики – своим командирам.
– Вот здорово! – восхитился Мишка, чему-то обрадовавшись: – Точь-в-точь, как у нас! Сколько же у нас общего, не смотря на разный цвет лица! Флот – он везде флот, хоть морской, хоть – воздушный, хоть – космический! Особая ментальность!
– А запчасти и ремонтников, кстати, дают именно тем, кто чаще ломается и не стесняется верещать об этом на всю Вселенную – вставил к месту «тарелочный» механик, и эффектно завершил, вновь демонстрируя свою любовь – на этот раз к органам снабжения: – Тудыт всех этих распределителей на сковороду сверхновой да в орбиту супергиганта!
– И у вас – тоже? – как-то радостно – удивленно, будто ему отпуск дали, воскликнул наш загрядский гений механического дела. И чувствую я, стало налаживаться кое-какое взаимопонимание и потепление межпланетной обстановки, еще чуть-чуть – механики обниматься бросятся, да!
– А где стоят ваши гравокрейсера? – как-то вдруг совершенно не к месту, неожиданно и встревожено, поинтересовался длинноносый инопланетянин. Он явно как-то не так, уж прямо совсем дословно, понял Криницина. Пришел Штирлиц и всё опошлил!
– Какие такие, на фиг, «гравокрейсера»? – заботливо спрашиваю длинноносого. А сам думаю: «Вот еще знать бы, что это такое?» Хотел сказать я это вслух, но вдруг на меня нашло какое-то наитие.
– Тебе расскажи! – неожиданно для самого себя, возмущенно сказал я, и прошипел убийственным тоном: – Штирлиц хренов! Ты – то про свою эскадру мне тоже не скажешь, как вы ее за темной стороной Луны, где-пространство-то не сканируется, вон, крейсер прячете, дежурный, а за Марсом – сторожевые фрегаты, которые «валят» без следов почти все земные научные станции, которые туда с таким трудом по полгода добираются! Все-то нельзя, чтоб не заподозрили! Вы еще так думаете, что хитрые, но мы уже давно это знаем! Мы про ваши все знаем, про свои – ни черта, потому что все у нас от самих себя так секретно, чтобы вам не выдать случайно, под наркозом или «волнами правды» – Вот уж не знаю сам, что это такое, а травлю все подряд, что под язык попадает. Вру это я, как в наши дни – депутат Госдумы избирателям!
Но у меня хоть цель благородная – надо же человечество спасать, да и себя заодно, тоже. Не то чтобы страшно, но как-то неприятно, под ложечкой холод и тяжесть в душу подло заползает. Но сражаться надо… больно, братцы, в пробирку-то даром, и вот так, сразу, не хочется.
А вот тут уже наш гениальный механик протрезвел сразу на целых пять рюмок и с уважением взглянул на меня. А меня уже, как самого великого Остапа, понесло! В рядах зеленых я заметил легкую панику!
– И приперлись вы, продолжаю, через гравитационную дыру в пространстве из созвездия… Кита (я вспомнил песню Владимира Высоцкого о космолетчике) и ткнул куда-то в небо не зажженной сигаретой. (Откуда я знаю, где этот самый, небесный Кит? Я что им, елки-палки, такой-сякой штурман?) Тем более что звезд – то вовсе не видать по причине абсолютно белой, как простыня старой девы, ночи. Но, представьте, куда-то попал. Причем почти… Их командир переглянулся с длинноносым, затем они оба посмотрели на парня с нашивкой в форме звездного глобуса, тот нерешительно кивнул. Так, подумал я, дело идет! Опять забрал ветер в паруса словесной травли и попер!
