Таня Танк - Девианты
— Да ты в своем уме? — совершенно не изменившись в лице, произнес Олег.
Но Яблонская уже швырнула на стол скомканную салфетку и кинулась к двери.
— Да погоди ты, Ян!
— Отстань, достали вы меня все! — и она скрылась за дверью.
Первым, кого она встретила в редакции, был Черемшанов. Искательно улыбаясь, он присел около ее стола.
— Яночка Яковлевна, минуточку уделите?
— Что случилось, Петр Данилыч? — чтобы справиться с гневом, Яна поднялась на шестой этаж редакции пешком, и сейчас чувствовала, что ее немного отпустило.
— Информация от надежных людей. Вчера у Сан Саныча был Стражнецкий из «Помела».
— Ну а я тут при чем?
— И как вы не понимаете, Яночка Яковлевна, что такая птица, как Сан Саныч не будет просто так общаться со столь мелкой сошкой, как Стражнецкий?
— Почему это он мелкая сошка? Константин очень способный журналист. И опытный. Не случайно Пащенко поставил его редактором отдела новостей.
С тех пор, как год назад они разругались с Костиком после трех недель бурного романа, Яна решила, несмотря ни на что, отзываться о нем исключительно хорошо. Ей казалось, что так уж точно никто не догадается о том, что между ними что-то было.
— Ну, способный он или нет — это большой вопрос, — развел руками Череп. — Лично я считаю его выскочкой. Да и зелен, зелен еще виноград. Сколько ему? Лет двадцать восемь?
— Около того, — буркнула Яблонская.
— В общем, вы сами понимаете, Яночка Яковлевна, что Стражнецкому еще учиться и учиться. Заметьте, не я это сказал, а вы. А как он стал редактором новостей, так это всем известная история…
— Ну и как он стал редактором отдела новостей? — опять начала закипать Яна.
— Извините, но порядочность не позволяет мне распространяться на такие темы, — Череп напустил на себя важность английского лорда.
Яна намеренно держала паузу. И ответсек не обманул ее ожиданий. Как бы нехотя, он продолжил:
— Всем давно известно, что он приударяет за старшенькой Николая Юрьича. Катюшка, конечно, не красавица, но занятная девчушка, да и папа в списке влиятельности Эмской губернии ниже тридцатого места не опускается…
— Ну, и к чему вы мне все это говорите?
— Так и не поняли, зачем Стражнецкий приходил к Сан Санычу?
— Честно говоря, никаких идей на этот счет.
— Ох, святая вы простота! Не копают ли под вас, Яночка Яковлевна? Не Костика ли сватают нам в главреды? А вы, право слово, очень уж легкомысленны. Надо не только по клавиатуре стучать и в монитор смотреть, но и примечать, что вокруг делается…
— Не собираюсь этим заниматься, Петр Данилович. Я сюда пришла работать, а не интриги плести и не начальству задницу вылизывать. Если я Сан Саныча не устраиваю, то он имеет полное право заменить меня. И вообще, что у нас там с полосами? Я не видела ни второй, ни пятой! Разберитесь, чем у вас подчиненные занимаются, Петр Данилович, а потом уж дежурьте на лестнице и следите, кто и когда выходит от Сан Саныча!
— У нас все в полном порядке, сейчас полосы будут! — и Череп сделал вид, что отправился в свое ведомство — на верстку. Однако в коридоре он встретил корреспондента Леху Ростунова. Тот неуклюже, как тюлень на ластах, на толстых иксовых ногах переваливался по направлению к курилке. Там, где он появлялся, сразу же воцарялось стойкое амбре перепревшего пота и давно не стираной одежды. Ростунов любил выпить, обожал писать цветисто и не всегда по делу иронично, и считал себя королем заголовка — что иногда и походило на правду.
Черемшанову не терпелось хоть кому-нибудь пожаловаться на хамку Яблонскую. Ростунов подвернулся очень кстати.
— Ну, Леша, ты пока к Яне Яковлевне в кабинет не заходи, — захихикал Череп в курилке.
— А что там?
— Да ее Сан Саныч увольняет, вот она и не в настроении.
— Да вы что, Петр Данилыч! А кто ж вместо нее?
— Ну, пока точно не известно, но знающие люди говорят, что Костя Стражнецкий из «Помела». Между нами говоря, я очень рад. Настоящую газету может делать только мужик! А Костик дельный парень. Николай Юрьич Пащенко очень высоко его ценит. Да и 28 лет — самый подходящий возраст, чтобы самому встать у штурвала. Ты ведь знаешь, как я уважаю современную молодежь. Она такая — ух! Не то, что мы были…
— Не, Костик реально прикольный пацан, — в своей манере забрызгал слюной Ростунов. — В прошлую пятницу мы классно погудели в «Стельке». Эх, здорово Филатов тогда насовал ему в морду! Стражнецкий надрался в сисю, изорвал наш свежий номер в клочья и высыпал в Филатовский доширак. А закуси-то больше не было, да и бабосов тоже. Ну, Димон не стерпел…
— Вот-вот, я и говорю, какой Костя Стражнецкий смелый человек, — прервал ростуновские воспоминания Череп. В разговоре он любил солировать сам. — А я тебе еще кой-что скажу. Знаешь, что наша выскочка-то так убивается? Ведь у нее со Стражнецким-то шуры-муры были, да только он ее поматросил да бросил! А я бы, честно говоря, и близко к ней не подошел. Ни кожи, ни рожи!
— О ком это вы тут? — в курилку заглянул Кудряшов.
— Да о ком-о ком, о Яблонской твоей ненаглядной! Вон, Леша говорит: страшна как смертный грех…
— Да нормальная она. На любителя, — недовольно сказал Кудряшов.
— Ага-ага, на тебя, например? — Череп толкнул его в бок и вновь захихикал. — То-то я и гляжу, что это ты у нас, Олежек, такой влюбленный?
— Да хватит уже всякую ересь нести, Петр Данилыч! Да и вообще, держите свое мнение при себе. Не нравится вам Яблонская — ну и не надо. Но уж внешность обсуждать…
— Ну да, ты у нас такой весь правильный, Олежек. Только зря ты к ней примазываешься. Спета ее песенка. Костик Стражнецкий теперь у нас главным будет. А ты опять не при делах, талантливый ты наш! Все-то тебя обходят!
— Петр Данилыч, вы как-нибудь точно схлопочете. Я человек мирный, но ведь и вспылить могу, — Кудрящов произнес эту фразу во всегдашнем неторопливом темпе и не повышая голоса.
— Да ладно, ладно, Олег, не обижайся, я ж пошутил, — опасливо заулыбался Череп. — И вообще, не пора ли пойти поработать? Обед-то, кажется, уже закончился.
— Да уж полчаса назад, — мрачно заметил Кудряшов.
* * *Нахмурив брови и оперевшись о стол локтями, Яна рассматривала полосы, только что принесенные ей Черемшановым. Редко бывало, что ее устраивала выполненная работа. Честно говоря, такого не случалось ни разу — она все отправляла на переделку. Вот и сейчас…
— Что за уродство? Кто верстал?
— Ну кто. Марина…
— Что за моду взяли — мельчить заголовки? А это что за «сапог»? Вот, строка опять подвисла. Вы хоть сами-то смотрите полосы, прежде чем их мне показывать?
— Безусловно, Яна Яковлевна, безусловно.
— Тогда скажите, что это за стиль такой — заводской многотиражки 70-х годов? Сколько раз говорила, ставьте снимки крупнее! А вам хоть кол на голове теши, так и будете по-своему делать! Только не надо удивляться, когда получите зарплату и не увидите там энной части премии. И скажите спасибо, что не срезаю всю!
— Мы сейчас мигом все переделаем, Яна Яковлевна, — засуетился Черемшанов. — Умеете, умеете вы объяснить. У меня все сразу в голове на месте встало.
А минуту спустя Череп митинговал в родном отделе верстки.
— Ну распоясалась, ну распоясалась! Орет так, что уши закладывает. Да на меня никто из главных не смел голос повышать, а ведь какие люди были — не чета этой выскочке! Что Пал Ваныч, что Максим Петрович… А эта? Бездари, говорит, вы все и тупицы! Ох, накапайте мне корвалолу, Анна Петровна!
— И мне тоже, — подала голос верстальщица Марина.
— И себе накапаю, — решила Анна Петровна.
Как минимум 15 минут прошло в обсуждениях бесчинств Яблонской. Меж тем, работа стояла, забракованные полосы валялись без дела. Но вот Череп глянул на свои старинные часы, которые вот уже сорок лет сверял дважды в сутки по кремлевским курантам.
— Ого, без трех минут четыре! График, товарищи, график! Яблонская только лаяться горазда, а третью полосу и не чешется засылать! Ну ничего, подожду три минуты и призову там всех к порядку!
Соблюдение графика было бзиком Черепа. Наступления четырех часов он начинал ждать чуть ли не с обеда. Потому что именно с этого часа он чувствовал себя в редакции лицом № 1, вершителем людских судеб, властелином информационного пространства. И если до четырех он ходил по редакции на мягких лапках, то в 16.00. преображался в лютого монстра.
— Яна Яковлевна, вы видели, сколько времени? — ровно в четыре влетел он в кабинет Яблонской. — Опять старая история начинается? Когда вы дадите нам нормально работать? Я настаиваю, я требую, чтобы график сдачи полос соблюдался! Если через пять минут у меня не будет третьей полосы, я поднимусь к Сан Санычу!
— Петр Данилыч, поймите, я с минуты на минуту жду Ростунова. Они с Филатовым уже бегут в редакцию, отзвонились только что. Депутаты подрались на заседании! Будем делать открытие третьей полосы…
