Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон
Операторы вышли на улицу.
— Не томись, не страдай, — утешал друга Юрий. — Ресторан «Тянь-Шань» к нашим услугам. Оставаться в первый же раз обедать — признак невоспитанности. Мы же не студенты в конце концов. Так и быть, я возьму тебе две порции сосисок на ужин.
— Эх вы, скромники-скоромники, — раздался из окна голос Пелагеи Терентьевны. — Идите назад, пока не поздно!
Операторы готовы были провалиться сквозь асфальт от смущения. Рыцарски приложив руки к сердцам, они торопливо зашагали прочь.
Фельетон третий. Рыдающие червонцы
КОНСТ. ШИШИГИНУ, ЧЛЕНУ ХУДСОВЕТА СТУДИИ
Здравствуй, Костя! Привет и поклон всем нашим кинохроникальным друзьям! Как ты уже, верно, угадал по почерку, пишет тебе отставной моряк, а ныне оператор Юр. Можаев. Не успел родиться наш творческий коллектив, как он начинает распадаться… Дело в том, что я наотрез отказываюсь снимать фильм по сценарию Бомаршова, а Мартын со мной категорически не согласен. Вопрос стоит так: или нам возвращаться назад, или бросить бомаршовское сочинение в мусоропровод и снимать фильм по своему плану. Впрочем, Мартын предлагает еще одно «или»: работать по сценарию Бомаршова, внеся в него некоторые исправления. Меня он считает вообще «докучливым критиканом», который вечно лезет не в свое дело. А сам он собирается действовать по своему золотому правилу: «Делай на «отлично» то, что поручено, а «в чуже просо не пхай носа». Нам, мол, дали снимать фильм — значит мы свою операторскую работу должны выполнить на пятерку. Он считает, что спорить нечего, раз сценарий утвержден на студии, тем более, что не очень многим отличается от других сценариев, уже отснятых. Есть, дескать, только фактические неточности. Эх, Костя, Костя! Если бы кинодраматург писал рукой, хотя бы левой, это бы нам хоть в какой-то степени помогло… А теперь, Костя, помощь нам можешь оказать только ты. Не знаю, знаком ли ты с этим шедевром, но я твоей утверждающей подписи на нем не увидел. Тут красуется только иероглиф твоего заместителя. Если ты не изучал данного классического образца сценарной мысли, то я позволю себе вырвать из сценария пару страниц и приложить к письму. Вот они!!
СВЕРХУ: Общий вид города. Аппарат, снижаясь, панорамирует мимо кварталов новых жилых домов, мимо скверов и бульваров, на которых играют дети, мимо оживленных улиц…
ГОЛОС ДИКТОРА: Широко и привольно раскинулся областной центр… Здесь, в Красногорске, живет знатная мать-героиня Пелагея Калинкина.
ОБЩИМ ПЛАНОМ: Веселенький новенький коттедж. К нему направляется почтальон с толстой сумкой на ремне.
ДИКТОР: Кто в городе не знает семьи Калинкиных!
КРУПНЫМ ПЛАНОМ: Радостное, знающее лицо почтальона.
ДИКТОР: Со всех уголков нашей великой страны — из Владивостока и Калининграда, из Кушки и Нарьян-Мара, из Риги и Новосибирска, из Петропавловска-на-Камчатке и Ростова-на-Дону, из Ростова Суздальского и Петропавловска в Казахстане— пишут семье Калинкиных. Тысячи писем получает ежедневно мать-героиня Пелагея Терентьевна.
КРУПНЫМ ПЛАНОМ: Лицо Пелагеи Калинкиной. Мать-героиня улыбается.
КРУПНЫМ ПЛАНОМ: Набитая письмами до краев сумка почтальона.
ПЕЛАГЕЯ КАЛИНКИНА (радостно): И ведь на все надо ответить!
ГОЛОС ДИКТОРА: Ей пишут люди разных возрастов и разных профессий: то академики, то герои, то мореплаватели, то плотники…
ОБЩИЙ ПЛАН: Столовая в доме Калинкиных. Семья завтракает. Отец, мать и десять детей пьют чай. На столе различные продукты, демонстрирующие пищевое изобилие.
ЗВУК: Шум чаепития.
ДИКТОР: Сегодня в семье. Калинкиных большой день: пятьдесят лет назад Прохор и Пелагея Калинкины сочетались законным браком. По старинке такой юбилей называется золотой свадьбой. Младший сын, любимец матери, взбираясь к ней на колени, шутит: «Пятьдесят лет в семейном строю!» Остроумный мальчуган!
КРУПНЫМ ПЛАНОМ: С материнских колен десятый сын, шустрый мальчуган, весело смотрит на своих предыдущих братьев и сестер.
ДИКТОР: Местные организации заботятся о семье матери-героини.
СРЕДНИЙ ПЛАН. В новом костюме, с букетом цветов в руках идет к крыльцу управдом.
ДИКТОР: Управдом — лучший защитник интересов каждой проживающей на вверенном ему жилобъекте семьи… Он повседневно и неустанно заботится.
КРУПНЫЙ ПЛАН: Заботливое лицо управдома.
ГОЛОС ДИКТОРА: Частым гостем семьи Калинкиных является председатель горисполкома. Вот и сегодня, радостно встречаемый, он приехал, чтобы поздравить юбиляров.
СРЕДНИЙ ПЛАН: Возле коттеджа останавливается машина, из нее выходит председатель горисполкома… Он в полувоенном кителе.
ОБЩИЙ ПЛАН: Дети Калинкиных кидаются навстречу дорогому гостю, повисают на руках, обнимают его…
КРУПНЫЙ ПЛАН: Смотрит Пелагея Калинкина из окна на балующихся детей. Грозит им пальцем.
ЗВУК: «Озорники!»
КРУПНЫЙ ПЛАН: Улыбающееся лицо Прохора Калинкина.
ЗВУК: «Все в меня!»
КРУПНЫЙ ПЛАН: Смеется Прохор Калинкин, подмигивает улыбающемуся почтальону.
КРУПНЫЙ ПЛАН: Смеется почтальон, подмигивает управдому.
КРУПНЫЙ ПЛАН: Управдом смеется, подмигивает председателю горисполкома.
СРЕДНИЙ ПЛАН (с движения): Все жизнерадостно перемигиваются, весело смеются.
ДИКТОР: Золотую свадьбу семья отметила с большим подъемом. Дети единодушно поздравили родителей и взяли на себя новые производственные обязательства.
КРУПНЫЙ ПЛАН: Вера. Ее жизнерадостное лицо выражает общее мнение всех собравшихся.
Как видишь, Костя, здесь улыбаются все — и Калинкины и управдом. Плачут только денежки. Рыдают те червонцы, которые переведены на текущий счет Бомаршова. Если бы Фениксов тратил на подобные сценарии не государственные денежки, а свои личные, он, очевидно, был бы осмотрительнее.
Я не хочу обвинять во всем только сценариста. Автор «Дружной семьи» обобщил отрицательный опыт многих других кинодраматургов. Но кое-что привнес в киносокровищницу и он сам. На перечисление же всех, мягко говоря, вкравшихся «фактических неточностей» у меня просто не хватает бумаги. Отмечу основные.
Семья, например, живет не в одном месте, как значится в сценарии: часть — в облцентре, кое-кто — в рабочем поселке; а мать с отцом — в деревне. В городе Пелагея Терентьевна бывает редко. Поэтому вид у городского почтальона должен быть далеко не радостный, а скорее грустный: куда ему девать груду писем, если адресат в данном пункте не проживает?
Кстати, о тысяче писем. Нет, не приходит Калинкиной такого количества посланий! Только в Красногорской области матерей-героинь, по сведениям исполкома, более девятисот человек. Откуда же взято, что все пишут одной лишь Калинкиной?
Я уже не говорю о том, что младшему представителю семьи довольно трудно влезть на колени маме: ему 16 лет, рост его примерно 160 сантиметров, а вес — 60 килограммов.
А по поводу заявления сценариста, что семья живет дружно, что мир и божья благодать царят в ней, требуется опровержение. По сценарию Вера — студентка, член научного общества лингвистов (что формально верно), хорошая дочка. Но у члена научного общества двойки в зачетке, а мама от хорошей дочки частенько плачет. Пелагею Терентьевну мы застали в городе: она приехала, чтобы уговорить Веру не выходить замуж за Альберта Бомаршова (кстати, сын автора нашего сценария).
Тут Костя, наш общий друг, считает, что я лезу опять не в свое просо. Мы, мол, приехали не для разбора персональных дел, а для съемки фильма. Он согласен, что в семье действительно есть кое-какие «звычайные» недоразумения. Но нужно ли их выносить на всесоюзный экран? В конце концов мы, дескать, воспитываем зрителя и обязаны показать образцовую советскую семью.
А я ему говорю: не надо, товарищ Благуша, прятаться за формулой «так все делают». Я знаю, что сейчас Мартын сошлется на Протарзанова, но тем не менее мэтр почему-то данный сюжет снимать не поехал, а послал нас. И вот теперь сидит Мартын в гостинице и вспоминает протарзановские афоризмы. Ты бы послушал этого юношу: «Ах, ах, снимает Протарзанов прекрасно! Как у него расположены свет и тени! Рембрандт! Какие раккурсы, что за точки съемки он находит! В своем деле он виртуоз и новатор. Какие у него эффекты!»
И забывает наш друг, что от эффектов до дефектов один шаг. Честное слово, меня подмывает порвать творческое содружество и попробовать снимать фильм порознь. Пусть Мартын крутит все по-бомаршово-протарзановски, а я буду по-своему… то-есть в соответствии с правдой-истиной. Это киноочерк, да? Почему в литературный очерк можно внести отрицательные нотки и критику, а в киноочерк нельзя? Хорошо бы снять все как есть — с плюсами и минусами. Кино и крахмало-паточное производство — это ведь разные министерства. А их все время путают.
Вставка рукой Благуши. Я больше не выдерживаю этих нападок. Торопись, Костя, с ответом. Видишь, этот Дон-Кихот стоит на краю гибели. За такие вольности худсовет нас расщепит на молекулы. А от картины «Дружная семья» зависит наше будущее. В конце концов придется мне тоже порвать с этим воинственным субъектом и снимать фильм отдельно. У меня есть, кстати, энное количество лично мне принадлежащей пленки: помнишь, я получил ее в подарок от Протарзанова на выпускном вечере? Он сказал тогда: «Друзья мои! У меня есть традиция: каждый год вручать лучшему моему ученику символический дар — катушку пленки, и пусть на эту ленту будут запечатлены первые шедевры вашего творчества». Чувствую, что выполнить его пожелание трудненько. Дело в том, что обстоятельства съемки, как ты, наверное, уже понял, усложнились. Поэтому ряд несовпадений со сценарием, конечно, будет. Ты изложи все это Фениксову, а мы через неделю позвоним на студию, чтобы выяснить ситуацию. Костя, наша судьба в твоих руках! На тебя вся надежда!
