Сергей Романов - Байки под хмельком
После обеда участников симпозиума усадили в автобус и повезли на экскурсию. Технарь оказался рядом с биологом.
— А вы в каком городе учились? — вернулся биолог к теме интересующих обоих.
— В Питере. Тогда он Ленинградом назывался.
Биолог аж подпрыгнул на своем кресле, будто укололся о вырвавшуюся наружу пружину.
— И я в Питере! В университете.
— А я в политехническом.
— Значит…
— Ничего не значит. Вузы в разных концах города. Связи между биологическим и техническим факультетами никакой. Мы не могли с вами быть тесно знакомы. Если только вы не участвовали в легкоатлетических соревнованиях в городской универсиаде.
— Нет, я в туристическом обществе возглавлял группу натуралистов.
Оба вздохнули. Оба были на сто процентов уверены, что видели друг друга. И была это вовсе не мимолетная случайная встреча.
— Ленинград, Ленинградище! — с тоской в голосе сказал технарь, — Город молодости и воспоминаний. Получив дипломы, мы всю ночь гуляли по Невскому. Шумели, веселились.
— И мы по Невскому, — улыбнулся светило биологической науки. Это было 26 июля 1983 года.
— Да, — не выходя из сладостной задумчивости, ответил технарь. — Это было 26 июля 1983 года. В этот день я должен был уезжать в Свердловск, мусту распределения. Но поездку пришлось отложить.
— А я должен был встретиться со своей будущей женой. И не встретился. — Биолог заговорщицки захихикал, — Хотите скажу почему?
— Ну?
— Меня забрали в вытрезвитель.
— Вспомнил! Я все вспомнил! На весь салон заорал технарь, и водитель резко затормозил, — Мы с вами ночевали в вытрезвителе. На Васильевском острове.
— Так это вы отказались выполнить просьбу милиционера и присесть тридцать раз!
— Я! А вы, наоборот, приседали.
— Потому что хотел показать, что вовсе не пьян и что с координацией у меня все нормально.
— И я отказался приседать, потому что хотел доказать, что нисколько не пьян. Разве трезвый человек станет выполнять дурные команды?
— Но вас все равно раздели и положили спать.
— Будто бы вас тут же выпустили! — съязвил технарь.
Биолог откинулся на спинку сиденья и засмеялся:
— А я-то три дня все думаю: ну где я вас мог видеть?
— А все так прозаично оказалось. Надо бы это дело вспрыснуть!
— Я не возражаю.
— Ну надо же какая встреча!
Когда туристический автобус прибыл к высоченному утесу, с которого скидывал свои воды минеральный ключ, от группы ученых отделись два человека и устремились к зданию близлежащего ресторанчика. А через час водитель автобуса громко посигналил на всю округу и не стал ожидать зазевавшихся туристов. Впрочем, опоздавших было лишь двое. Оба профессора, доктора наук, оба — светила с мировыми именами.
Поздно вечером они кое-как спустились по ступенькам из ресторанчика, вышли на дорогу и проголосовали. Первая же машина остановилась. Это была патрульная служба местного вытрезвителя…
2000 г.
Бюро находок
Памяти Антона Синюхина мог бы позавидовать любой математик. Не память, а компьютерная база данных! Поэтому Антон Синюхин с подробностями и в деталях помнит, что, где и сколько они вчера с Митричем пили. Вот только куда девался Митрич? Все время был рядом, по правую руку Синюхина (Антон правша. Ею, правой, крепкой, и держал Митрича, дабы он не опустился как обезьяна на четыре точки), а затем, в какой-то момент исчез. Куда?
Память у Синюхина покрепче библиотечной картотеки. Значит так. Миновав заводскую проходную, они направились в дом-кухню. Там на первом этаже родная закусочная, где разливают в стаканчики. Опрокинули по двести беленькой, рассчитались и заспешили в гастроном. Надо было успеть до закрытия. Какой бы родной закусочная не была, а водка в разлив всегда в этой точке продавалась с существенной наценкой.
В гастроном они влетели ровно без четверти восемь. Вечера, конечно. «Столичную» покупали. В одном полулитровом экземпляре. За магазином, на ступеньках, её и выпили. Зачем же с ней к дому переться, если по пути имеется ещё неограниченное количество рознично — разливных точек, где каждый раз здоровье можно поправлять, а настроение улучшать.
Синюхин нисколько не сомневался, что после «Столичной» они выпили по бутылке сухонького. Это было на автобусной остановке. А когда вышли около метро «Электрозаводская» — во рту очень сухо было. Митрич и предложил по пивку рвануть.
«Жигулевское» показалось не совсем свежим. Чтобы добавить крепости, пришлось купить в коммерческом киоске чекушку «Русской». Разбавили в меру, как положено. Вот с того момента Митрич и оказался от Синюхина по правую руку.
Четко чеканя шаг — Митрич к этому моменту настроился — вошли в метро, без проблем миновали старуху-контролершу, дежурного мента и запрыгнули на эскалатор. Митрич по дороге вниз сидел на ступеньке. Вышли к поездам Митрич все ещё держался молодцом с правой стороны. А когда Синюхин проснулся на Щелковской — Митрича ни справа ни слева уже не было. Дела!
Друга в беде может оставить только отпетый подлец. Синюхин подлецом себя никогда не считал. Еще раз собрался с мыслями, просчитал все ходы от заводской проходной до входа в метро и решил вернуться на «Электрозаводскую». К этому моменту он себя уже считал совершенно трезвым.
На «Электрозаводской» подрулил к толстой тетке в черном форменном костюме и в красной шапочке.
— Извините, сказал, — вот полчаса назад где-то здесь товарища потерял. Где теперь его искать?
У красной шапочки вздрогнули ноздри, как у беговой лошади, она смерила Синюхина натренированным взглядом и презрительно ответила:
— Разве что в бюро находок.
— Извините, — показывая в себе человека интеллигентного и мысленно упрекая себя за недогадливость, снова обратился Синюхин к работнице метрополитена, — А где находится это бюро находок?
Тетка хохотнула:
— Наше — на Комсомольской. А на верху — в каждом районе.
Синюхин поехал на Комсомольскую. Отыскал дверь с табличкой «Бюро находок», негромко постучал и вошел.
— Вам чего, гражданин? Зонтик потеряли или ещё что?
— Какой зонтик! — отчаянно махнул рукой Синюхин, — Я друга потерял. Бригадира.
Женщина бальзаковского возраста в недоумении поджала губы:
— Ну и что вы хотите?
— Как что? Хотел бы у вас узнать — Митрич не находился?
— Митрич — это ваш друг значит?
— Да. Полозков Иван Дмитриевич.
— Бригадир вдобавок…
— Он самый.
— В метро потерялся, бедный.
— По-моему на «Электрозаводской».
— Так вам, милый, его не здесь надо искать, а в вытрезвителе.
— В каком вытрезвителе? Мне красная шапочка, то есть ваша работница, посоветовала сюда обратиться.
Работница «бюро находок» грустно улыбнулась:
— Бедные, где же вы все так набираетесь! Как вас только жены терпят!
— Ну вот что! — осерчал Синюхин, — Про жен мы как-нибудь в другой раз поговорим. А сейчас вы мне прямо скажите: поступал к вам Митрич или не поступал? В сером пиджаке, рубаха в синюю клетку…
Женщина, о чем-то раздумывая, несколько секунд с печалью смотрела в глаза Синюхину. Потом угрожающе прошипела:
— Вот ведь сейчас вызову милицию, а через полчаса уже будешь рядом со своим бригадиром.
— Где он?
— Ну что вызывать?
— Я без Митрича отсюда никуда не уйду.
Синюхин что было силы хряснул рабочим кулаком по барьеру, за которым находилась женщина бальзаковского возраста.
— Хам! — вздохнула женщина и придвинула к себе телефонный аппарат, Алле, дежурный…
Митрич, мирно посапывая, в одних трусах занимал крайний топчан в углу суточно-принудительного профилактория. Синюхин поднял с полу упавшую простынь и заботливо накрыл волосатое тело. Затем, растолкав на соседней лежанке какого-то мужика с недельной щетиной на лице, посоветовал ему найти другое место. Подложил руки под голову, лег на спину, остановил взгляд на тусклом свете лампочки и, засыпая подумал: «Вот тебе, Митрич, и бюро находок…»
2000 г.
Похмелье — штука тонкая
С тех пор, как человечество придумало хмельное питье, оно познакомилось и с похмельем — отвратительной расплатой за пьяные излишества, при котором и голова разламывается от боли, и тошнота подступает, руки-ноги дрожат, а во рту — как это буквально все народы, словно сговорившись, называют — будто кошки нагадили! Потому и спешила пьющая братия во все времена поскорее подлечиться, «поправиться».
В стремлении к хорошему самочувствию все очень быстро узнали, что если выпить ещё бражки или калгановой, пивка, благородного шампанского или вовсе портвейну «три семерки» употребить стаканчик-другой, то похмелье как рукой снимает. Недаром В. И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» так прямо и указывает: «Похмеляться — запивать пьянство, пить несколько, для поправления болезненного состояния. Похмелье — питье после пьянства, продолжение его».
