Александр Ермак - Записки озабоченного
Он поцеловал мою руку, я не удержалась, и обнял его – Александр был счастлив. Он так и сказал – я счастлив, что, наконец, познакомился с тобой, великая женщина. Да, я это знал, но в его устах даже дежурный комплимент превращался в нечто возвышенное, поэтическое. Я взяла его под руку, и позвал Луи и втроем мы отправились обмывать наше знакомство в подводном ресторане.
Мы веселились как старые друзья, Луи раздувал щеки и устраивал шутливые сцены ревности. А я танцевал с Александром несколько часов, танец за танцем. Особенно нам удавались быстрые. Я видела, что Александр понравился Элле. У нас стало одним другом больше. Мы провели несколько недель вместе. По утрам я заезжала за ним в отель, и мы отбывали к морю, возвращаясь к обеду. Потом разъезжались по делам, чтобы вечером встретиться на концерте и устроить после него очередную вечеринку. Иногда я готовила африканское блюдо своей бабули, и подавал Александру под балладу Эллы. А он устраивал целое шоу, танцуя вокруг этого блюда, меня и Луи.
Я никогда не видел его грустным или печальным, наоборот он всегда утешал меня, когда я плакала из-за сорванного концерта или из-за грубости Эллы.
Он смеялся и смешно двигал ушами, которые у него были немного разноцветными – одно как у белого человека, второе как у мулата. Одна из девиц в баре говорила, что у него и еще одно место было как у мулата.
Он был, безусловно, талантливым артистом и мне даже пришло в голову устроить совместно выступление, но Александр сказал, что он прирожденный литератор и не пойдет на поводу у шоу-бизнеса. Я понимала его, читал его книги и плакала – он знал, что такое настоящее женское сердце.
И все же он начал пробовать петь и даже играть на саксофоне. Но Александр умудрялся писать даже на нотной бумаге, и я однажды залилась диким хохотом на одной из президентских церемоний, автоматически пропев, написанное на нотах:
– «Приди в объятия мои,
О, влажность губ – какое счастье…»
Его шутки подчас заходили далеко – ему ничего не стоило позвонить от имени моего агента и отменить мой концерт в связи с отъездом на историческую родину в город Хайфу. Он прокалывал колеса нашему кадиллаку и уши шоферу.
Я прощала его, он так ловко каждый раз выворачивался, так искренне сожалел, что я начинал хохотать – мы обнимались, брали такси и везли шофера в ювелирный магазин.
В один из дней мы собрались на вечеринку к Элвису – наконец-то эти два великих человека должны были познакомиться. Я позвонила Александру, но его не было дома. Через три дня он позвонил сам – из Австралии, сказал, что привезет шашлык из кенгуру, но больше его я не видел, и даже не слышала…”
Элизабет Т.:
“Да, он действительно любил меня. Страсть охватила его, как он только увидел меня на пати у Р-ов. Тогда от нечего делать он был увлечен этой дурнушкой Мерилин. Но, увидев меня, Алекс даже не ответил на ее запрос, бросился прямо ко мне.
Да, я была в форме – мне тогда было как всегда чуть больше двадцати. Так вот, он несколько недель добивался возможности увидеться со мной наедине. Рыдал в трубку телефона, говорил, что я его единственное вдохновение, что с тех пор как он меня увидел, не может написать ни строчки, что грезит хотя бы единственным поцелуем.
Легкомысленная, из любви к искусству, я ему обещала этот поцелуй. Естественно, получив его, он потребовал большего. Он был так настойчив и неистов, говорил, что бросится в море с причала, что я погублю его и литературу. И я ответила ему благосклонностью.
Дни и ночи он проводил со мной. Спал на коврике возле моей двери. Усыпал мой путь цветами, когда я шла от дома к автомобилю.
Он написал несколько сотен стихов, посвященных мне. Я храню их до лучших времен – он не хотел, чтобы я их опубликовала – это слишком личное.
К сожалению, как он ни настаивал, я не могла ему позволить любить меня вечно – сказала, что нам пора расстаться. Я не думала, что нам придется расстаться навсегда…”
Самуил Л.:
«Его последними словами было что-то вроде:
– «Эх, В…»
Скорее всего, больной хотел сказать нечто обычное для таких случаев,
типа «Эх, Вашу Мать!..»
Из постановления комиссии по правам и обязанностям Члена Общества, опубликованного там же:
«Писатель ЕРМАК А.Н. награждается творческой свободой и независимостью пожизненно по случаю безвременной…»
Из некролога в журнале «Литературный рентген»:
«Какая нелепость – кончина на гребне абсолютной свободы и распущенности. Нашему обществу будет так не хватать этого всегда юного маразматика – Александра Николаевича.
Такая вот штука жизнь. Еще вечером шестого, он был как бы жив, полон и вдохновлен. А уже утром седьмого непонятно с чего взял да и остыл к завтраку и ко всему прочему. Даже к заветному графинчику с холодненькой и груздочку в сметане.
Грустно…
Но, как завещал Ермак:
– На поминках моих пить и петь на здравие и во имя шутки ради…
Прощание с духом писателя состоится в ресторане «Заливной осел». Невместившихся будут рады видеть в ресторанах «Кыш-Кыш» и «Золотая По».
Поминальные чтения состоятся в первую субботу июня на Университетской набережной.
Отрывки из произведений различных творческих периодов продекламируют Вера Сонная, Ф.Козленочкина, К.Б.Ушаков-Айвазовский младший, майор Б.К., а также жены Ермака 3–8.
Среди собравшихся будут разыграны две бесплатные подписки на полное собрание сочинений Ермака…»
Из стенографического отчета спиритического сеанса на сороковой день после кончины А.Н. («Литературный рентген»):
“– Ты нас слышишь?
– Да. Скажите, пожалуйста, кто такой Иванов-Розенблюм? Я никогда не знал его и даже ничего о нем не подозревал. Если так дело пойдет, то завтра набежит куча Элизабет Петровн и Джонов Сидоровичей, которые поведают о нашей роковой страсти. Окажется, что каждую минуту своей жизни я любил, по крайней мере, трех женщин и одного мужчину.
– Но нас-то ты признаешь?
– Так…, Вера, Катя, Вася, Фаня, Пуля, Божка, что-то вроде Т.Т… Этого в
погонах не припомню…
– И не надо. Если мы правильно поняли, ты прочитал «Ермакус Веритас»?
– Конечно, здесь недурная библиотека. Вещь случилась недурная. Жаль
только, что в публикацию попали посторонние атрибуты. Так, приведенный личный дневник на самом деле принадлежит Федьке Сизому – моему школьному корефану…
И еще там кое-что… Но это мелочи… Я действительно рад этой
публикации. Рад, что мое белье еще кого-то интересуют, что меня еще не забыли.
– Тебя еще только вспомнили… К нам у тебя есть просьбы, пожелания?
– Я не нашел в опубликованном ни писем, ни воспоминаний, ни самого упоминания С.М. – единственного человека, доподлинно знающего меня во всех отношениях, человека, воздержавшегося от комментариев. Передайте ей, что безумно благодарен за это и по-прежнему люблю без памяти насовсем.
Вычеркните из книжки телефон Сытина. Мы здесь встретились и на досуге порешили прекратить наше деловое сотрудничество.
«Биг мерси» также за приписываемые мне рисунки… Что-то со связью… Теряю картинку…
– Когда мы сможем вновь пообщаться с тобой?
– Не знаю, найдете ли вы меня вновь здесь же. Чего-то у меня не на месте…
– Твое последнее слово?
– Эх, Верка…»
Песнь Ермака
«Ох, ты, моя долюшка, перекати-полюшко,
Ой, дожди да ветры, снеги да туман.
По горам и долам, по людям и нелюдям,
От зори до зорюшки ехать да шагать.
Припев:
Не сидеть мне сиднем,
Не лежать мне лежнем.
Мне бродить-скитаться
Богом суждено.
Торить путь-дороженьку к стороне неведанной,
Торопиться ноженьками, думами спешить.
Верить, что отыщется в дальней той сторонушке
Упокойно место для моей души…»
Приложение:
“1. День рождения Луи Седьмого Мавританского по Викторианскому стилю:
12-го февраля 1117 года – 3 очка,
47-го пролежня 84-го – 1 очко,
не знаю – 2 очка.
2. Солнце -
день – 2,
очки – 3,
…, воздух и вода – 1.
3. Стрелять:
сигарету – 3,
в воздух – 1,
глазами – 2.
4. Ля мур – 1,
Лемур – 3,
Ллль-муррр – 2.
5. Купаться
в цветах – 1,
в бассейне – 2,
в славе – 0,
в роскоши – 3.
6. Катя -
тысяча рублей – 3
шлюха – 2,
кукла – 1.
7. Корова – 3,
карова – 2,
курова – 1.
8. Нудистский – 1,
топ-лес – 2,
классик – 3.
9. Ермак -
новый сорт водки – 3,
башкирское национальное блюдо – 1,
Синоним слов «конец», «крах» – 2,
