Валерий Хаит - Одесский юмор. XXI век
– Я уже пробовала. – Она роняет руки, грустно смотрит в зал и чуть качает головой: – Он фальшивый.
И падает на пол. Это ее и спасло, потому что ураганная овация в зале могла смести все…
Одесский зритель действительно особый. К встрече с ним надо быть готовым. Вспоминается история, рассказанная одним из администраторов Росконцерта со странной фамилией Рикинглаз (был он к тому же одноглазым). Как-то в одесскую филармонию он привез известную группу. Закулисье филармонии – не Версаль. Поэтому не занятые актеры, гримеры и администраторы обычно стоят у левой от главного входа двери, где курят, чешут языками или просто вдыхают божественный одесский воздух. И вдруг из главного входа выбегает взволнованный зритель и дрожащим голосом спрашивает:
– Где здесь администратор?
– А что случилось? – интересуется Рикинглаз, как раз беседующий тут же с главным администратором одесской филармонии Димой Козаком.
– В антракте я потерял в фойе кошелек. А в нем почти пятьсот рублей.
– Димочка, – просит Рикинглаз своего одесского коллегу, – давай объявим зрителям в перерыве между номерами, что случилось ЧП.
– Лучше этого не делать, – отвечает опытный Козак. – Надо придумать что-то другое!
– Ай, брось, я все беру на себя!
И вот они втроем поднимаются на сцену. Козак очень элегантно вписывается в паузу концерта и обращается к зрительному залу:
– Друзья, только что в фойе был утерян кошелек с пятьюстами рублями. Вот хозяин. Он очень будет признателен, если ему вернут потерю.
Тут хозяин кошелька решает, что для верности надо бы внести еще и разумный элемент заинтересованности, и без нажима бросает в публику:
– Я дам четвертак тому, кто вернет кошелек.
И тогда из зала раздается голос:
– А я дам сорок!..
Мудрый Дима Козак повернулся к Рикинглазу и грустно сказал:
– Иди торгуйся! У меня с собой только пятьдесят.
Очевидцы вспоминают, что закончился этот концерт много позже обычного, потому что потерявший терпение оркестр не выдержал и тоже принял участие в торгах…
Что вы хотите – это Одесса! Здесь театральные подмостки плавно стекают на улицы, и действие продолжается уже там, ибо театр и есть главное определение жизни этого города.
Одесский тур-де-форс
Если вы молоды, вам вряд ли что-то говорит имя Макс Линдер. По правде говоря, сначала этот молодой человек и не был Максом Линдером. Звали его Габриэль Левьель, и вся его семья занималась вином во Франции. Я там не был и не знаю, что значит во Франции «заниматься вином»: может быть, они его изготовляли, может, продавали, но, скорее всего, просто пили. Последним занимается половина французов, поэтому молодой человек решил поискать что-нибудь пооригинальней и пошел в артисты. В парижских театрах тогда как раз вакансий не было, а вот в кинематографе – полно. «Приходите завтра, – сказали ему в фирме «Патэ». – Только костюм – ваш».
Хорошенькое дело! Где взять провинциалу в Париже приличный костюм? Он пошел к одному знакомому и начал издалека – с кепи. «Кепи мне самому завтра нужно, – сказал знакомый, – возьми цилиндр». Это была уже почти катастрофа, потому что под цилиндр нужно было искать фрак. Но вы будете смеяться – фрак нашелся.
И вот утром Габриэль пришел на студию, и когда режиссер его увидел, то чуть не упал со стула: «У нас комедия. Мы хотели снимать тебя в роли оборванца, который ворует у цветочницы букет. Оборванец во фраке – это кино для психушки. Но сегодня надо все закончить. Иди уже что-нибудь делай!»
Тогда фильмы снимали два дня; если съемки затягивались на три, это уже грозило убытками. Сняли как было. Через несколько дней лента попала в кинотеатры, и… такого успеха тот кинематограф еще не знал. Чаплин, Бестер Китон, Пат и Паташон – они все играли оборванцев. Но, как известно, кино в основном обожали дамочки. Какая из них будет млеть при виде бродяги?! А вот кавалер во фраке, в цилиндре да еще с д’артаньяновскими усиками – это был, как говорят в Одессе, «фураж», – хотя французы так красиво выражаться стесняются и говорят «фурор».
За пару лет молодой человек стал настолько популярен, что пришлось подумать о псевдониме. Так появился Макс Линдер.
Что вам сказать – если бы не он, мировая кинокомедия была бы совсем другой. Он был фантастически популярен. Чарли Чаплин называл его своим учителем. Европа сходила с ума. Мужчины, мечтавшие об успехе у дам, одевались а-ля Линдер.
Так вот, в 1913 году Макс Линдер приехал на гастроли в Петербург, потом был Киев. И тогда владельцы семи самых шикарных кинотеатров Одессы собрались на совет и решили послать в Киев самого уважаемого из них – мсье Полонского, чтобы заполучить Макса Линдера в Одессу хоть на денек. И дураку ясно, что если бы это удалось, то прибыль от киносеансов можно было бы не считать, а только складывать в ящик.
– Мсье Полонский, предлагайте ему любые деньги, – больше других суетился молодой Берчик Беркович. – Конечно, в разумных границах…
Мсье Полонский таки умел делать дела. Через три дня он приехал и шепотом доложил: «Едет!» Но так устроена Одесса: что сказано шепотом, знает весь город. Через несколько часов не было уже ни одного человека, который бы не готовился встречать французскую знаменитость. Парикмахерские перешли на трехсменный режим завивки и укладки, мануфактурные магазины опустели, а вот как раз портные переселились в свои мастерские, чтобы обмерить и обшить все талии города.
И вдруг вечером накануне приезда звезды экрана Полонский получил страшную телеграмму: «15-го Линдер быть не может. Рассматриваются варианты». Такой «фетяски», как говорят в Одессе, не ожидал никто, – хотя французы в таких случаях стесняются выражаться столь интеллигентно и говорят «фиаско». Но вы же знаете: надежда умирает последней, тем более что уложенные головки уже выглядели как кукольные, а платья по последним парижским фасонам сидели как влитые.
15-го с утра привокзальная площадь была забита. Счастливчики проникли в здание городского суда и висели на окнах с биноклями. Те, кто все-таки поверил вести «он не приедет», все равно пришли, но не спозаранку, – и были наказаны: на Ришельевской их зажало между пожарной управой и вновь прибывающим народонаселением. Однако самые непоколебимые ждали на перроне. Теснимые полицией, они вглядывались в даль: не вьется ли дымок паровоза? То, что в толпе был и Берчик Беркович, не должно нас удивлять – молодость наивна. Странно, что метрах в трех от него колыхался котелок мсье Полонского.
– Мсье Полонский, что вы здесь делаете, что? – через головы поинтересовался Берчик.
– Ой, я даже не знаю. Сегодня ночью меня что-то как подтолкнуло…
Но в этот момент подкатил поезд из Киева, и удивленные пассажиры стали с трудом пробиваться к выходу. Из вагона класса «люкс» вышла, увы, только какая-то дряхлая дама с тремя собачками, но ни одна из них, сколько встречающие ни вглядывались, не была похожа на Макса Линдера.
Тут можно было бы ставить точку и отправляться по домам. Полиция уже вздохнула с облегчением. И вдруг в глубине вагонного проема появился цилиндр, потом рука в белой лайке с бамбуковой тросточкой и, наконец, знаменитые усики, лишившие покоя Европу. Это был Он!!! По перрону прокатился стон, стон вырвался на привокзальную площадь, растекся по прилегающим улицам. Дальше все было как в прекрасном сне: летели букеты, стрекотали кинокамеры, не удержались даже полицейские ряды и грянули «ура!».
Гостя подхватили на плечи и вынесли к народу на площади. Восседавший на плечах Берчика Берковича и какого-то биндюжника из молдаванских Линдер, воздев руку, что-то проникновенно прокричал по-французски в широкие народные массы. К счастью, рядом оказался учитель прогимназии Иглицкого некто Плих, который, чуть заикаясь, начал переводить:
– Господин Линдер не мог не приехать в Одессу, потому что, кроме огромного удовольствия встретиться со всеми вами, он имеет деликатное поручение от знаменитой фирмы «Патэ». Глава фирмы, наслышанный об удивительных климатических условиях Одессы, каких, к сожалению, нет во Франции, решился ликвидировать свое дело там и перевести все кинопроизводство в Одессу. Понятно, что ему нужен здесь серьезный компаньон. Господин Линдер уполномочен произвести переговоры и заключить контракт с тем из одесских кинопромышленников, кто завтра в десять утра в кабинете директора биржи предложит самые благоприятные ауспиции.
Договорив, Макс Линдер выдернул из петлицы смокинга белоснежную хризантему и швырнул ее в обалдевшую толпу. Пока массы бились за хризантему гостя, он сам прыгнул в авто и отбыл в гостиницу «Лондонскую».
Вечером Линдер уже прогуливался по Дерибасовской и мило раскланивался с одесситами как со старыми знакомыми. Все были в восторге. Напрасно владелец кинематографической фирмы Дранков, следуя по пятам за знаменитостью, несколько раз произнес задумчиво:
