Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон
Операторы и Владимир были представлены друг другу.
— Я вижу, вы уже переоделись для съемки, — весело сказал Юрий.
— Это вы про мой костюм? — польщенно молвил Владимир. — Имейте в виду: только плохие автомеханики щеголяют в замасленных спецовках. А я считаю себя хорошим. У меня богатая авто-мотобиография. Восемнадцать грамот, персональное «спасибо» министра, именной фотоаппарат.
— Ладно, ладно, — успокаивающе сказала Пелагея Терентьевна. — Все они о тебе знают: и что ты заслуженный механик и что ты похвастаться любишь. Теперь я, Вова, пойду в трою комнату, отдохну. Надежда, проводи меня!
Перекресток, где кудеяровская дорога впадает в новое шоссе, знаменит своим былинным дубом. Если верить клятвам директора местного краеведческого музея, это древнее древо (которое почему-то числится в списке памятников архитектуры) насчитывает от роду триста лет и тридцать три года.
В ветвях этого дуба слышен шопот веков. Если бы дерево могло рассказать о прожитых им годах!
Дуб начал здесь расти еще в древние рытвинно-ухабные времена, задолго до асфальтового периода. Двуколки исправников, губернаторские кареты, фуры переселенцев, рыдваны и дрожки — чего только не засасывала исконно-посконная дорожная грязь!
Сгинули губернаторы, исчезла вместе с ними вековая грязь. Лежит теперь от горизонта до горизонта новая дорога, отполированная миллионами автомобильных колес, умытая освежающими струями автополивальщиков.
Если раньше дорога шла от одного заштатного городишка к другому, то нынче, протянувшись, как стрела, она соединяет большие города с большими стройками. И мчатся по ней тяжело груженные машины — туда, где возникают новые каналы и гидростанции, где разливаются невиданные доселе моря.
И радуется старый дуб. И приветливо машет путникам своими мощными ветвями.
Операторам, расположившимся в тени исторического Дерева, весь перекресток был виден как на ладони.
Дуб стоял метрах в ста от автостанции, у поворота дороги. От шоссе его отгораживала кустарниковая изгородь. Здесь любили отдыхать автопутники. И поэтому от бензоколонки к историческому дереву была протоптана незарастающая тропа.
Сыто урча, от бензоколонки отваливали машины. Укрывшись от солнечных лучей под пятнистыми зонтами буфета, автотуристы заправлялись кефиром и сосисками. Официантка с вышитым на кофточке атомобильчиком курсировала между столиками и буфетной стойкой, похожей на кузов лимузина.
Среди разнокалиберных «ГАЗов», «МАЗов», «ЯЗов», «Побед», «Москвичей», «ЗИСов» и «ЗИМов», игриво насвистывая любимый романс, мелькал главный механик.
— Как мы его будем снимать? — озабоченно спросил Мартын.
— Как обычно, — отозвался Юрий, — сценарий Бомаршова, коррективы наши. Учти, Март! В твоем распоряжении не больше часа. Ты должен уже сегодня быть в Горелове.
— А, пожалуй, — пробормотал Мартын, — это все же хорошая у тебя завелась мысль — разъехаться. Экономия времени. Пока ты будешь снимать Николая Калинкина на Кожкомбинате и попутно вести следствие по делу Поросенка да Чайника, я займусь деревней… А приедешь ко мне — и мы закончим последние кадры: золотая свадьба, сияющие старики, съезд детей, семья в сборе.
— Есть практические предложения, товарищ Благуша, — сказал Юрий. — Давай делить пленку и подотчетные суммы.
— Подотчетные уже давно исчерпались, — вздохнул Мартын, — остались одни подзаложные, ломбардные. А вот что делать с пленкой? Ее явно не хватит.
— Надо экономить, авось дотянем.
…Пестрый фургончик с надписью «Фрукты», слабо пискнув тормозами, замер перед Калинкиным.
— Браток, — просительно крикнул шофер, — что-то мотор барахлит, а в чем дело — не разберусь. Помоги!
Владимир Прохорович вместе с водителем фруктовой машины полез в автомобильные внутренности.
— Гарный кадр! — встрепенулся Мартын и расчехлил аппарат. Очки Благуши вдохновенно сверкали.
— Пли! — скомандовал Юрий. — Но не увлекайся, экономь пленку.
Операторы бросились к тому месту, где стояла фруктовая машина.
Из фургончика, кряхтя и отдуваясь, выкатился шарообразный гражданин. На круглом туловище сидела глянцевитая, как биллиардный шар, голова.
Кого не встретить на большой дороге! — развел руками Юрий. — Вот гражданин Поплавок собственной персоной!
— Вы будьте, более или менее, настороже, — наказывал Поплавок кому-то в машине. — С незнакомыми в разговоры не вступайте и никого не берите в попутчики. Я позвоню по телефону и сейчас же вернусь.
Из кузова донеслось заверение:
— Я уловил вашу мысль… Бдительность на данном этапе для меня самое дорогое!
Услышав знакомые интонации, Юрий быстро подошел к фургону и заглянул внутрь. На узком сиденье, суча ногами, сидел человек с маленькой, похожей на гриф контрабаса головкой.
— Уже на новом месте? — спросил Юрий. — Не бойтесь со мной разговаривать, Умудренский. Мы с вами встречались на суше и на воде! Так вот где вы вынырнули!
— Промкооперация… хи-хи… для меня самое дорогое, — ерзая на сиденье, хихикнул Умудренский. Он держал в каждой руке по пучку удилищ и весь был опутан какими-то сетями. — С начальством мы сошлись страстями. Ездим вот… хи… хи… вместе на рыбную ловлю…
И Умудренский снова отчаянно заерзал.
— Что с вами? — удивился Юрий. — Что вы елозите?
— У меня во внутреннем кармане пакет с наживкой, — криво улыбнулся Умудренский, — он порвался, и кузнечики распрыгались. Я весь… хи-хи… в кузнечиках.
— Умудренский, с кем вы откровенничаете? — послышался обеспокоенный голос Поплавка. — A-а, товарищ Можаев! С вами, более или менее, можно… Вы из центра… Понимаете, я хотел позвонить в Красногорск, на работу. И не мог! Это, более или менее, безобразие! Даже скорее более, чем менее!
— А разве телефон не работает? — опросил Владимир Калинкин, опуская капот машины.
— Работать-то работает. Но все-таки вам, молодой человек, как должностному лицу, я должен поставить на вид, — начал Поплавок.
— А вы кто такой, что имеете право ставить мне на вид? — поразился Калинкин.
— Поплавок Иннокентий Петрович, русский, девятьсот одиннадцатый, да, нет, не состоял, не имею, служащий, начальник отдела кадров Облпромкожсоюза, — отдуваясь, пробормотал толстяк. — Телефон-то расположен в общем зале — это, более или менее, вопиющее безобразие. Переговорный аппарат должен быть изолирован от посторонних. Нужна будка! Я не могу говорить о служебных делах, когда меня все слышат. Может, я хочу сообщить государственную тайну?
— Тайны надо хранить, а не разбалтывать их по телефону, — наставительно сказал Калинкин. — А жалобу прошу изложить в письменной форме. Я вам сейчас принесу книгу…
— Работник моего масштаба не может оставлять свою подпись в какой-то книге! Это, более или менее, непредусмотрительно.
И, заняв место рядом с ерзающим Умудренским, Поплавок захлопнул дверцы фургона. Машина укатила.
— Товарищ Можаев, — произнес Владимир, — мама мне сказала, что вы едете на Кожкомбинат к Николаю. А вы знаете, что в том районе уже работает довольно мощная киногруппа?
— Какая? — изумился Юрий. — Кто?
— Самого Протарзанова… (голубой «ЗИМ» № 42–87, я ему два раза менял покрышку). Виктор Викторович со своими ассистентами здесь уже с неделю.
— Юрий! — обрадованно вскричал Мартын. — Будет пленка! Мы узнаем новости со студии!
— А сейчас я вас познакомлю с интересным человеком, — всматриваясь в даль, произнес Калинкин. — Капитан китобойной флотилии Маломедведицын. Больше всего любит ловить карасей, если не считать, конечно, китов.
Капитан лихо осадил свою малолитражку у бензоколонки.
— Худо, — вздохнул Маломедведицын, — на Бабьем броде тоже не клюет. Что делать, товарищи?
— Рекомендую самое рыбное местечко области — село Горелово, — сказал Калинкин. — На каждый кубометр воды— дюжина сомов, а рыбью мелочь можно сосчитать только с помощью арифмометра!
— Вот ведь хороший парень, — сказал Маломедведицын добродушно. — Механик лучший по всей дороге. Если что с машиной — прямо к нему. Кудесник! Но любит преувеличивать! Впрочем, у каждого свое. Я вот, к примеру, с младенчества занимаюсь фотографией! Ты мой друг и обязан страдать наряду с родственниками и родными! Товарищи операторы! Будьте консультантами! Как вы считаете: если у дуба я его запечатлею? На фоне зеленых насаждений? Впрочем, минуточку.
И, ухватив Надю с Володей под руки, Маломедведицын потащил их к историческому дереву.
Когда Мартын и Юрий проконсультировали уже третий вариант семейной фотографии, по ту сторону кустов, на шоссе раздался скрежет тормозов. Затем послышался томный тенорок:
— Дидочка, подожди меня минуточку, я только съезжу заправлю машину. У нас осталось всего сто граммов бензина. А вот за поворотом бензоколонка… Ты пока погуляй вокруг дуба. Это тот самый дуб, который посадил пират Кудеяр в честь смерти своей невесты шемаханской боярыни Февронии. Ах, Диди, в древние времена умели любить! Феврония ждала Кудеяра пятьдесят лет, а ты боишься остаться без меня на минутку…
