Ласло Варгаши - Котёл
Виктор Федорович окружил себя людьми, у которых всегда были дырявые карманы и недостаток ума в сочетании с жадностью, и эти люди устраивали его и пели ему осанну. У него самого отсутствовал дар стратега, государственного деятеля, он не видел дальше своих ног, плохо следил за своими карманами, которые со временем тоже стали дырявые. За ним потянулись сыновья, окружили его, обмотали вокруг шеи пеленой сыновний слезливой просьбой и стали тянуть в яму.
Отстроив для себя шикарный дворец недалеко от Киева, планировал уйти от опостылевший жены, но уходить никуда не надо было, она не возникала, он стал метаться по миру в поисках друзей, не понимая, что у президента друзей не бывает.
Его редко принимал Бардак Омама, от которого всегда дурно пахло, как от любого нигера, держался с ним высокомерно и все время обнажал свои белоснежные зубы.
— Гут бай, Кунуковитч, — говорил он на прощание и крепко жал руку.
Ехать в такую даль, чтобы нанюхаться африканских ароматов, посмотреть на белоснежные зубы и услышать, как пренебрежительно искажают твою фамилию, для этого надо стать просто идиотом. Зато на родине сразу повышается рейтинг. Земляки приходят в восторг от одного ботинка Бардака, даже если он не застегнут. Что касается посещения Белокаменной, то тут все до обиды скромно: телевидение сообщит об этом одним предложением, газеты — одной строчкой. Зато щирые украинцы долго будут рыться в грязных матрасах, пока не найдут хоть одну дохлую блоху.
Чистюля Ангела Меркель, всегда хорошо одета, всегда сдержанно приветливая долго смотрит серыми глазами в его глаза, но не как женщина, а как премьер, что-то хочет вычитать в глазах гостя, но никак не может и начинает злиться.
Ну, позволь мне сесть на один стул, чтоб быть всегда рядом, я откажусь от России, зачем мне эта Россия, она сама по себе, а Украина сама по себе.
А ты не русский шпион- спрашивают глаза Ангелы и потихоньку начинают смеяться, будто они разгадали кованые замыслы великана.
Один стул крепко под ним зашатался, а резко пересесть на второй он не решался, и на то были причины. Практически все свои капиталы он разместил под обивкой западного стула, а восточный оказался пустым. Он, как все русские был не только доверчивым, но и страдал безалаберностью. Сколько тонн золота было вывезено за границу по приказу Ленина просто так в качестве металлолома! Он не задумываясь отдал полРосси практически уже поверженной Герамнии по Брестскому миру. Потом пошла Малороссия, Харьков, Донецк, Луганск, Николаев, Днепропетровск были отданы Украине. А когда у Руля стал малограмотный Хрунька, отдал Крым младшему брату. Виктору Федоровичу было с кого брать пример. ПолУкраины подарить, скажем, Румынии он не решился, а свои сбережения, пусть добытые не совсем честным путем, разместил не у себя, а на западе. Старшие братья поступили точно так же: они всегда кормили своих врагов. А те, в качестве благодарности, совали им дулю под нос.
Терпеливый восточный стул все выжидал, не стал под ним шататься, но поскрипывал, злил президента. Он уже стал подумывать, а не отставить его в угол на неопределенное время. Но тут случилась беда, можно сказать трагедия: те трещины, которые он не пытался заштукатурить, убрать, стали расходиться еще больше, да так, что в одну из них можно было провалиться, или поменяться местами с неугомонной старушкой Юлией, которую он поместил в тюремный профилакторий. А он не хотел этого, он знал, что Юля скверная, злая и очень мстительная баба. Она будет содержать его в кандалах в сыром подвале с крысами и кормить древесными опилками вместо перловой каши.
Куда деваться, к кому обратиться- К Бардаку Омаме- О, нет. Только крысы могут находиться рядом с ним. В истории Америки не было такого мстительного, такого злопамятного, такого неудачного президента как Бардак Омама. К полякам- Не примут, откажут. Они ближе к западным швабам, хорошо усвоили их психологию. Если они говорят, это значит: нет.
Есть только один выход.
Он снял трубку и нажал на кнопку, на которую он давно не нажимал.
— У меня беда. Чтобы снасти свою жизнь, я должен покинуть пределы Украины. Приюти, если можешь.
— Приезжай, что делать, куда деваться. В смысле жилья и быта все будет сделано как надо.
— Но я не один, со мной еще несколько человек, моих соратников, моих друзей.
— Не будет проблем. Поезжай в Севастополь. Обратись к командующему МВФ. Я ему сейчас позвоню. К вечеру уже будешь в Москве.
Виктор Федорович выпустил трубку из рук и заплакал как мальчишка. Все, такие надменные двуличные западные швабы вместе с дурно пахнущем нигером Бардаком Омамой, не стоят ни одного слова, который он услышал от северного соседа. Брат спасает брата, протягивает ему руку в трудную минуту, слышите ли вы польские выродки, безнравственные фашисты. Ваши матери когда чистили сапоги польским панам, мыли посуду, а те, тайком от своих жен, осеменяли их. Вот вы откуда, сливки нации. Вы за украинский язык, которого сами не знаете.
До Севастополя оставалось каких-то двести километров, два с половиной часа езды. Виктор Федорович прощался с этими места, а заодно и со своей Родиной Украиной, где он прожил пятьдесят с лишним лет и уже видел другую страну, другую Родину, где говорят на языке его детства его молодости.
Он не знал и не мог знать, что эти места, которые он покидает, тоже станут его новой родиной.
Я виноват перед всеми, перед своими избирателями, перед своими истинными, а не мнимыми друзьями и конечно же перед безоружными ребятами, погибшими на Майдане.
Не поднималась рука подписать бумагу, а зря. Возможно, теперь прольется гораздо больше крови, чем это могло быть в начале.
Здравствуй Россия — мать городов русских. Не догнать вам швабы Россию, не покорить этот народ. С мечом придете, от меча погибнете. И на Украине захлебнетесь кровью. Твой запах проклятый нигер я слышу и сейчас. До чего он ядовитый — нутро воротит.
51
— Ваваков на проводе. Говори быстрее, жопа, — произнес министр МВД Украины и уже готов был бросить трубку, потому что у него сидел Кролик и выяснял, как можно усмирить даму, которая только что вернулась из Харьковской колонии и слишком задирает нос, хочет вернуть себе неограниченную власть в партии Батькивщина. — Подойди лучше ко мне. Через полчаса я освобожусь.
Затем Ваваков повернулся к Кролику и сказал:
— Миллион долларов, и ты ее никогда больше не увидишь.
— Если из личного кармана, то я воздержусь, а в казне денег нет, казна пуста, — стал плакаться Кролик. — Я думаю: несколько миллионов прихватил с собой Янукович, а как его поймать, как заставить вернуть деньги, не имею, честно говоря, понятия. Тут мог бы пошевелить мозгами министр МВД господин Ваваков, перед которым я сижу.
Ваваков в это время вынужден был снять трубку. На проводе была Юля.
— Послушай, красавчик, мне надо приструнить одну важную особу по кличке Кролик. Награда тут же будет. Это может быть сауна, вдвоем.
— Ты старая кочерга, зачем ты мне нужна- А потом у тебя там, как у коровы. Скольким ты устраивала баньку, когда была молодая — не сосчитать. Ты на этом и вышла на арену. Сиди уж, пока тебя не вернули в колонию.
Он бросил трубку и скупо улыбнулся. Кролик понял, кто звонил и о чем просил.
— Злая она и мстительная. Правда, мы с ней родственники по крови, но ни я, ни она не хотим признать, что мы… Только это нас объединяет. Еще Пердуске — наш.
— Я тоже армянский еврей, ну и что же- И Трупчинов тоже наш.
— Потому Украина начинает процветать. Евреи талантливые люди, не то, что эти дураки хохлы.
Два еврея затеяли разговор надолго, они спорили, можно ли, если прижмет, ретироваться в Израиль и там забиться в какую-нибудь норку.
Акаков доказывал, что нельзя, а кролик был уверен в том, что это возможно…, если отпустить пейсы, бороду, поменять фамилию, адрес и даже привести новую жену.
Тут без стука вошел Колошмойша. Он никому не подал руки, а просто расстегнул сумку, выписал чек на пятьдесят тысяч долларов на имя Кролика и столько же на имя Вавакова.
— Знаете, ребята, так все надоело, не знаю, куда деваться, где спрятаться…от друзей, любовниц, от денег, от шестой супруги и многочисленной родни. Даже в Израиле появляются родственнички. Посоветуйте, куда стопы свои направить, получите еще по пятьсот тысяч, сука буду.
— Иди губернатором Днепропетровской области, ты там родился и вырос, тебя там каждый еврей знает.
— Миллиона два надо будет выложить на создание гвардии, на подкуп молодежи, чтоб не бунтовала и по булочке голодным.
Разговор прервал ворвавшийся Пипиярош. Коломойша поднялся, облобызал друга и тут же выписал чек на двести тысяч долларов.
— Позвони Трупчинову, Кролик, пусть издаст указ о назначении Коломойши губернатором, — сказал Акаков. — Ты, Пипиярош, возражать не будешь?
