Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
— Больше ничего не желаете, сэр?
— Ничего.
Тогда он отвел меня в соседний отдел и представил другому продавцу по фамилии Дженсен, отрекомендовав того как большого знатока перчаток.
— Каких именно перчаток, сэр? — спросил мистер Дженсен.
Я повторил, что хочу шесть пар: три цвета экрю, замшевые, и три кремовых, из лайки.
— Лайки, сэр? А вы уверены, что вам не нужно в зоомагазин? — поинтересовался мистер Дженсен.
Вспылив, я заявил, что не намерен с ним шутки шутить. Он извинился. Я подробно все растолковал — насколько сам понял суть предмета — и предупредил, что лично проверю качество швов, потому что прошлые перчатки, купленные женой в их магазине, были из рук вон плохи. Последнее произвело на Дженсена впечатление, и он заверил меня, что подобное не повторится.
Продавец слушал меня с неослабным вниманием, словно я исполнял оперную арию.
— А размер, сэр? Какой размер вам нужен?
— Забыл… хотя постойте, шестой. Впрочем, если перчатки хорошо тянутся, пусть будет пять и три четверти. Да, и строчки на кремовых должны быть черными, — вспомнил я.
— Большое спасибо, — сказал мистер Дженсен, — на сегодня все, сэр?
— Да уж, на сегодня достаточно.
Этот малый определенно начинал мне нравиться.
И мы отправились в долгую прогулку по магазину, причем все встречные при нашем приближении бросали свои дела и пялились на меня. Пока мы добирались до перчаточного отдела, я чуть ноги не сбил.
— Перчатки! — объявил мистер Дженсен и исчез за шторкой.
Юноша за прилавком перестал тыкать себя булавкой и спросил:
— Мужские или женские?
Надеюсь, вы понимаете, что к тому времени я раскалился добела. Сегодня мне и самому смешно об этом вспоминать, но тогда я с трудом сдержался, чтобы не размозжить ему башку.
— Хватит морочить мне голову! — вспылил я. — Занялись бы лучше делом, вместо того чтобы без толку болтаться по магазину!
Юноша недоуменно уставился на меня.
Я объяснился:
— Четверть часа назад я объяснил продавцу на входе, какие именно перчатки мне нужны. Он отвел меня к мистеру Дженсену, которому я повторил свою просьбу, расписав все в подробностях. А теперь мистер Дженсен сдал меня вам, а вы даже не знаете, мужские или женские перчатки я собираюсь купить! Прежде чем изложить суть дела в третий раз, я хотел бы удостовериться, что именно вы уполномочены меня обслужить. На сегодня довольно слушателей, я хотел бы увидеть продавца.
Мне повезло — юноша оказался нужным человеком, и я наконец-то обрел желаемое, но объясните, ради чего я убил там целых тридцать пять минут? На обратном пути этот кретин повел меня к выходу кружным путем, собираясь показать эксклюзивную серию носков для спанья. Я заверил его, что носки для сна — последнее, что я готов приобрести в их магазине. Юноша ответил, что предлагает мне не купить, а лишь ознакомиться с новой коллекцией. Неудивительно, что магазины открывают чайные комнаты и закусочные, — давно пора сдавать покупательницам меблированные квартиры, чтобы они могли там жить.
Я согласился с моим приятелем, что ходить за покупками — дело хлопотное, и попросил официанта принести бренди с содовой, ибо к тому времени мы сидели в курительной комнате клуба.
— Думаю, настало время создать своего рода расчетную палату по сбору и распределению рождественских подарков. Вы сдаете в палату список тех, от кого рассчитываете получить подарки, и тех, кому собираетесь их вручить. Вот смотрите, на мое имя приходит двадцать подарков стоимостью десять фунтов, а от моего имени рассылается тридцать стоимостью пятнадцать фунтов. Палата дебетует мне пять фунтов с небольшой комиссией, которую я с удовольствием заплачу. А там недалеко и до свадебных подарков и подарков на дни рождения. Разумеется, от сотрудников палаты требуется честность и аккуратность в расчетах, зато они не дадут ни вам, ни вашим друзьям забыть о своих обязательствах. Я, к примеру, частенько забываю поздравить одного престарелого скупердяя, который приходится мне родственником.
Два года назад я решил подарить ему каучуковую ванну, которая легко помещается в дорожной сумке и весьма полезна в путешествиях. Старый злодей воспринял подарок как личное оскорбление и целый месяц со мной не здоровался.
— Дети от него без ума, — сказал я.
— От кого? — изумился мой приятель.
— От Рождества.
— Никогда не поверю! Мы три недели талдычим им про приближающийся праздник, а потом несколько дней безбожно перекармливаем и подсовываем нелюбимые развлечения. Меня все детство таскали в Хрустальный дворец и Музей мадам Тюссо. До чего же я ненавидел Хрустальный дворец! Обычно туда нас сопровождала тетушка. В морозную и ветреную погоду мы вечно садились не на тот поезд и в результате добирались до места полдня. Причем тетушке и в голову не приходило, что дети проголодались — женщины не понимают, как можно есть вдали от дома. Словно аппетит зависит от расстояния! Зато именно она придумала давать нам по стакану молока с булочкой. Половину времени тетушка пыталась собрать нас вместе, другую половину нещадно лупила. Хорошо хоть домой возвращались в кебе.
Я встал, собираясь уходить.
— Так как насчет сборника? — спросил Б. — Назовем его «Почему следует запретить Рождество».
— Не так-то легко его собрать, — возразил я. — Помню, одна прогрессивная редакторша затеяла дискуссию на тему «Не пора ли нам отказаться от половой принадлежности?». Одиннадцать дам и господ на полном серьезе обсуждали этот волнующий вопрос.
— Не вижу связи, — сказал Б. — Мы с вами просто обязаны подготовить общественное мнение, убедить людей, что Рождество себя изжило.
— Изжило?
— Великий Боже! Вы что, против?
— Сам не знаю. Уже не уверен.
— Именуете себя журналистом и признаетесь, что на свете есть нечто, в чем вы не уверены? Я не ослышался?
— Я же не виноват, что в последние годы изменился.
Мой приятель огляделся и понизил голос до шепота:
— Между нами говоря, я и сам уже не тот. Что с нами происходит?
— Возможно, мы постарели?
— В прошлом году я начал играть в гольф, — задумчиво проговорил он. — Первый раз взял в руки клюшку и послал мяч на расстояние фарлонга. Делов-то, заметил я старому гольфисту, который учил меня азам игры. С новичками всегда так, ответил тот. Разумеется, я решил, что он позавидовал хорошему удару. Однако спустя три недели эйфории я начал сознавать, что не слишком продвинулся и, по всей видимости, никогда не стану хорошим игроком. Вам не приходилось испытывать подобное?
— И не раз, — отвечал я. — Типичная ошибка новичка.
Предоставив приятелю доедать обед, я отправился восвояси, размышляя о временах, когда с легкостью отвечал на любые вопросы. О временах беззаботной юности, когда я не знал сомнений и жизнь была ко мне добра.
В те дни я рвался поделиться с миром плодами своих размышлений, искал трибуну, с которой светоч моей мудрости освещал бы путь народам. Это стремление привело меня к мрачной двери на Чекер-стрит в Сент-Люке, за которой каждую пятницу заседал конклав юных и не слишком (хотя уж эти-то могли бы найти себе другое занятие) философов, решавший вопросы вселенской важности.
Полное членство в клубе обходилось в десять шиллингов шесть пенсов в год — поистине свет не знал такой умеренности. Джентльмены, «чья задолженность по уплате взносов превышала три месяца», согласно параграфу семь устава, лишались права голоса. Мы назвали свой клуб «Мятежный буревестник», и под приветливой сенью его крыл я два года неустанно трудился над усовершенствованием человеческой породы, пока наш казначей — честный малый, ярый противник косности — не подался на Восток, оставив финансовый отчет, свидетельствовавший, что клуб должен сорок два фунта пятнадцать шиллингов четыре пенса, а взносы за текущий год в сумме тридцати девяти фунтов уплыли в неизвестном направлении. Вслед за этим квартирный хозяин конфисковал нашу мебель, предложив вернуть ее нам за пятнадцать фунтов. Члены клуба сочли цену неприемлемой и предложили квартирному хозяину пять.
Торг завершился отборной бранью, после чего «Мятежный буревестник» распался и никогда более не реял над бурными водами, исследуя пространство человеческой души.
Сегодня, слушая иных реформаторов, я не могу удержаться от снисходительной улыбки. Я вспоминаю, какие события вершились в те времена на Чекер-стрит, когда вкусы в литературе определяла миссис Гранди[17], а английская домохозяйка считалась законодательницей современного искусства.
Мне говорили, что нынче широко обсуждается упразднение палаты лордов. «Мятежный буревестник» упразднил аристократию и монархию за вечер, прервавшись лишь для того, чтобы учредить комитет, которому было поручено подготовить к следующей пятнице проект республиканской конституции.