Роман Днепровский - Ироническая проза. Ч. 1
- Школа-а!!! Равняйсь!!!! — и все повернулись направо, в сторону школьного знамени. А с левой стороны, из учительской, вышли наш директор Николай Борисович, наша завучиха Наталья Натановна, и два номенклатурных хмыря — один из райкома партии, другой — из райкома комсомола. Стояли мы все в одну шеренгу, а команду «Смирно!» военрук дать забыл — вот и вышло, что вся школа в этот момент стояла, как бы, демонстративно отвернувшись от своего школьного и районного партийно-комсомольского начальства. Когда начальство проходило мимо нас, до нас долетели недоумённые слова, кажется, главного районного комсомольского вожака: «А чё это они все от нас морды воротят?…» Стоявшие рядом девчонки тихо прыснули…
Ну, а потом началось Действо: заняв место на правом фланге, Николай Борисович торжественно объявил нам всем о том, что родная партия доверила честь и оказала доверие, послав нашу всеми уважаемую Наталью Натановну оч-чень далеко — аж на XXVII съезд КПСС — а это значит, что высокое доверие оказано и всем нам, и мы теперь должны всё крепить и твёрдо приумножать, и подтянуть всё, что можно подтянуть, и брать на себя обязательства, и принимать ещё какие-то обязательство, и твёрдо шагать, держа равнение — и всё в том же духе.
А потом и сама Наталья Натановна клялась, что не подведёт доверия оказавших ей высокую честь товарищей, и донесёт с трибуны съезда до любимой партии и лично Михал Сергеича, что мы тут все всё подтянули и выровняли, и держим равнение, и обязательств набрали вагон и маленькую тележку, и не посрамим, и не подведём, и обязательно будем в авангарде передового отряда переднего края строителей коммунизма и за мир во всём мiре. Вот…
Наталье Натановне, конечно же, хлопали — и хлопали тем двум хмырям из райкома партии и райкома комсомола, и говорившему заключительное слово Николаю Борисовичу тоже, конечно, хлопали. А ещё потом кто-то из учителей вручил Наталье Натановне букет цветов, и знамённая группа торжественно замаршировала по коридору в сторону учительской, а за ней церемониальным шагом тронулись два верзилы-десятиклассника с автоматами Калашникова. Автоматы в тот день так и не пригодились: как мы догадались потом, что-то там у агентов ЦРУ не срослось, и они, не смотря на всё своё желание, так и не смогли завернуть никакую поганку, чтобы сорвать нашу школьную линейку…
А совсем-совсем потом Наталья Натановна уехала на свой съезд.
…Я не знаю, каким уж образом в школе стало известно, что наша завучиха, действительно, будет выступать на этой Высокой Трибуне Съезда — но известно об этом стало. И, более того, стало известно, в какой именно день мы все сможем лицезреть Наталью Натановну в трансляции Центрального Телевидения — и наши учителя, естественно, в тот день предупреждали нас на каждом уроке: дескать, сегодня на всю страну по ящику нашу дорогую делегатку покажут — так что, не пропустите, ребята!… Да мы бы и сами не пропустили: не каждый же день твоих знакомых, пусть даже и завуча твоей школы, по телеку кажут! Мы эту трансляцию все посмотрели…
На следующий день после этой трансляции вся школа, что называется, тихо угорала: дело в том, что оператор, снимавший выход Натальи Натановны на трибуну, дал её слишком крупным планом — и мы все увидели, как она поднимается на трибуну… в строгом тёмно-синем «английском» костюме… И В БЕЛЫХ КРОССОВКАХ «ADIDAS»!!! После этого кадра уже, наверное, никто и не слушал, о чём там наша завучиха с высокой трибуны вещала — я, во всяком случае, надеюсь на её порядочность и на то, что она не соврала нам тогда на линейке: как обещала, так всё и сказала про передовой край переднего авангарда за мир во всём мiре… По крайней мере, ни в тот день, ни в другие дни выступление Натальи Натановны с трибуны съезда официально в школе не обсуждалось.
Вот и всё, собственно. Стоит сказать ещё только о том, что, вернувшись со съезда, наша делегатка стала регулярно повторять на «бис» свой маленький бенефис: обще-школьные линейки, наподобие той, что была устроена перед её отъездом, стали проводиться каждый четверг. Конечно же, на них уже не выносили школьного знамени, и почётного караула с кастрированными холощёнными автоматами тоже никто, так сказать, не осуществлял… Но о своём участии в работе XXVII съезда КПСС Наталья Натановна не давала нам забыть ни на день. Все её выступления на этих линейках непременно начинались со слов:
- Мальчишки и девчонки! Ребята! Хочу поговорить с вами, как учитель-коммунист!… - а дальше, о чём бы ни шла речь на линейке, неизменно раз по десять, а то и более, в речи завучихи обязательно звучали два неизменных словосочетания: «Мой Съезд» и «Моя Партия». Кончилось это всё тем, что к завучихе намертво пристали два ироничных прозвища: «Учитель-Коммунист» и «Мой съезд, моя партия». А на её обращение «Мальчишки и девчонки», кто-нибудь непременно начинал тихонечко насвистывать у неё за спиной известный проигрыш из заставки тележурнала «Ералаш», и крутить пальцем у виска… А бедная завучиха даже и не догадывалась, насколько же смешно она выглядела в наших глазах. Наталья Натановна, Вам оно было надо?…
P.S. Наталья Натановна стала, таки, директором нашей школы — ровно через год после того, как выпустился наш десятый класс. А ещё через год в стране произошли очень серьёзные изменения — настолько серьёзные, что президент Российской Федерации Борис Ельцин подписал сначала Указ о департизации всех государственных структур, а затем и о запрете деятельности КПСС. К великому моему сожалению, ни один из тогдашних коммунистических руководителей не разделил судьбу Николая и Елены Чаушеску…
Ну, а Наталья Натановна… Моя младшая сестра, которая училась в той же школе, что и я, рассказывала мне, что директриса по прежнему регулярно проводит школьные линейки — войдя в роль единожды, очень трудно потом выйти из неё. Правда, она немного подкорректировала свой текст — и теперь, обращаясь к «мальчишкам и девчонкам», регулярно «хотела откровенно поговорить» с ними уже не как Учитель-Коммунист, а как… «Педагог с большим опытом и стажем». Помню, уже перед своим выпуском, сестрёнка рассказывала о своей последней линейке:
- Выходит, значит, наша «Учитель-коммунист», и — как всегда: «Мальчишки и девчонки! Ребята! Хочу поговорить с вами, откровенно, как педагог с большим жизненным опытом и стажем…» — ну, и начинает развозить, масло по блину мазать. А как к концу подошла, так и говорит: «И вот ещё что: пойдёте на экзамены — не поленитесь, зайдите в храм, свечу перед иконой поставьте, помолитесь. Рекомендую вам, как педагог с большим жизненным опытом и стажем» — а после этого театральным жестом извлекает нательный крестик, и целует его…
Всякое может быть, всякое… Но почему то, слушая этот рассказ сестрёнки, и вспоминая нашего «Учителя-коммуниста», нашу «госпожу Н. Н.», я и фразу Станиславского вспомнил. И вы все догадались, какую: НЕ ВЕРЮ!
И именно поэтому мне Наталью Натановну искренне жаль…
Казачий ренессанс, BDSM и сырые яйца
«…Мы мчались в тыл, как в поле чёрный вихорь,
Решив, что смерть не люба казаку!
Как развивались пейсы наши лихо,
Сплетаясь с гривой конской на скаку!…»
Вчера зашёл у нас разговор о возрождении в нашем крае славного и христолюбивого казачьего воинства — и я вдруг с ужасом осознал, что эта увлекательная тема каким-то непостижимым образом до сих пор оставалась за рамками моих публикаций. А это — совершенно несправедливо, хотя бы, уже потому, что говорить об Иркутске нашей юности и ни разу не упомянуть об увлекательном процессе возрождения местного казачества — значит, пропустить целую главу истории родного города. Очень весёлую главу — местами, даже комичную.
Я понимаю: едва лишь заговорив о возрождении в нашем крае казачества, я автоматически перемещаюсь в категорию жидомасонов, русофобов и врагов казачества — но, что поделать? — такова участь практически каждого, кто заведёт речь об Иркутском Казачьем Войске. И это совсем не случайно: в Иркутске процесс возрождения казачества происходил, можно сказать, на глазах у всего города, и был столь фееричным, что, пожалуй, у каждого иркутянина остались о нём самые яркие и незабываемые впечатления. Вот своими-то воспоминаниями и впечатлениями я сегодня и решил поделиться…
…Глядя на иркутских казаков начала девяностых, одна моя подруга юности задумчиво произнесла фразу, ставшую для меня, ни много, ни мало, настоящим эпиграфом ко всему этому процессу казачьего ренессанса. Произнесла она, буквально, следующее: «Ну что вы ржёте над ними? Зачем?… Они ведь — подлинное украшение нашего города! Только представьте себе стаю серых городских воробьёв, среди которых каким-то чудом оказалась пара волнистых попугайчиков! Вот и казаки на иркутских улицах — вроде тех попугайчиков в воробьинной стае будут…»
