Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Лесь (пер. И.Колташева)
– Выходит, соврал, – ответил Януш. – Вообще-то говоря, у них была такая мысль немного поживиться из итальянского проекта, но это предложение сразу же отпало. Геньо сделал из меня болвана, что значит болван в сравнении со свиньей!
Некоторое время все задумались, стараясь разрешить проблему.
– Ты должен взять все назад, – сделал вывод наконец Каролек.
– Я-то согласен, только как?
– Ну, разумеется, не письменно, – решительно сказала Барбара. – Ты же обругал его устно, поэтому не должен его письменно реабилитировать. Только устно.
– Резонно, – вдруг с запальчивостью сказал Лесь. – Ты его облаял, так? Теперь ты должен сделать противоположное.
– Натурально, противоположное, но это должно касаться лишь тех людей, которые это все слышали, – добавил Каролек с неменьшим энтузиазмом. – Кому ты говорил об этом?
– Только вам и никому больше.
– Ну, так это касается еще Стефана и Влодека. Они тоже должны здесь присутствовать. Подскочите кто-нибудь к ним, пусть мчатся сюда.
Быстро привели Влодека и Стефана, сказали им о решении опровержения мнения о Геньо и постановили, что все должно произойти официально и торжественно. Януш влезет под стол и на четвереньках троекратно громко огласит, что Геньо очень хороший человек, а в промежутках он будет лаять.
* * *
С момента опубликования результатов конкурса директор бюро отложил навсегда свое намерение посетить психиатра. Радостное потрясение показалось ему совершенно достаточным лекарством на умственные расстройства, которые возникли из прошедших опасений и боязни. Атмосфера в бюро как бы подверглась очищению, обрадованный персонал приобрел новые силы, здоровье и не показывал больше никаких отклонений от нормы. Даже Лесь вел себя как общепринято, хотя в его случае отклонения от нормы были бы оправданными и понятными. Натура художника имеет свои требования.
Директор бюро в значительной мере пришел в себя и без сопротивления и опаски мог входить во все комнаты учреждения, не чувствуя желания забаррикадироваться в кабинете, если издалека доносились какие-нибудь громкие звуки. Непонятные сцены, которые раз за разом потрясали его психическое здоровье особенно в служебные часы и после работы, теперь не представляли опасности, и он не предчувствовал больше ничего.
Он собрал со стола официальные документы, которые хотел обсудить с персоналом, и направился в комнату архитекторов.
В момент, когда он приближался к ним, до него донесся непонятный отголосок, как будто лай. Но его мысли были заняты проблемами осмотра местности, где должен быть построен туристический комплекс, и поэтому он не обратил никакого внимания на этот настораживающий душу звук. Просто он подумал, что где-то поблизости находится собака, после чего открыл дверь, посмотрел и остолбенел.
Вокруг стола, вытянутого на середину комнаты, сидели пять человек с торжественным и сосредоточенным взглядом. Под столом находился на четвереньках Януш, всматриваясь в пол виновато.
– Гав, гав, гав! – хрипло лаял он басом. – Геньо не скотина и не свинья! Гав, гав, гав!…
– Три раза, – буркнула предупреждающе кто-то из остальных особ.
Директор не пытался даже отгадать, кто. Если бы под столом гавкал Лесь, потрясение было бы намного меньше. Деятельность Януша неуклонно указывала на то, что это что-то заразное, расширивалось неуклонно и, противореча всем успехам и достижениям, никого не минет…
– Геньо не скотина и не свинья! – выл Януш решительно и с удивительным акцентом. – Гав, гав, гав! Гав, гав, гав! Гав, гав, гав!…
Директор бюро ослабевшей рукой захлопнул страшные двери. На подгибающихся ногах он возвратился в кабинет. Ему вдруг припомнилось, что в детстве он был слабым и худым. Он схватил телефонную книгу, медленно открыл ее и с усилием нашел там слово: «Врач»…
Часть третья
Путь к славе
Коллектив архитектурного бюро пополнился новой единицей рабочей силы.
Импонирующее количество заказов, а также вдохновенный энтузиазм директора, решительно стремящегося к удовлетворению потребностей общества, привели к тому, что сроки снова стали поджимать, персонал бюро удваивал и утраивал свои усилия, стараясь проделать массу работы.
Директор бюро удостоился чести быть вызванным для беседы к одному из официальных государственных мужей, откуда он вынес глубокое волнение и возвышенное настроение, которые задержались в нем надолго. Не менее надолго образовалось в его душе убеждение, что количество работ не только не уменьшится, но и даже возрастет.
Поэтому к работе был привлечен еще один сотрудник. Им оказался некий иностранец, родственник совершенно нерешительного князя, горячо рекомендованный тем же официальным лицом. Директор бюро охотно пошел навстречу и принял предложение устроить на работу вышеупомянутого иностранца, втайне надеясь, что таким способом его слава перейдет рубежи отечества, и не только его отечества, но и границы лагеря стран демократии. Он не был смущен даже тем, что понять друг друга им не удалось, но на первый взгляд иностранец произвел на него самое выгодное впечатление.
Такие же лишь оптические впечатления выпали на долю и всего коллектива бюро, поскольку иностранец не знал польского языка. В самой ничтожной степени и на очень низком уровне он знал английский. В бюро, куда он был приглашен на работу, два сотрудника говорили по-французски, два – довольно неплохо по-немецки, все знали английский примерно в том же объеме, что и иностранец, но его родного языка – датского – не знал никто.
В довершение ко всему, новый работник носил какое-то удивительное имя, безумно трудное для произношения. Почти целый час Барбара, Каролек, Лесь и Януш, бросив все дела, пытались выговорить это имя правильно, с датским акцентом, повторяли «Бьерн» на все лады, стараясь безуспешно произнести имя молодого человека с мягким выражением лица и с голубыми глазами.
– Хватит! – сказал наконец разозленный безнадежностью усилий Януш. – Мне все равно, как оно звучит. Ясно, что оно начинается на «Б» и звучит кратко. Да он уже и привык. У нас есть дела поважнее.
Директор бюро, немного смущенный в глубине души своим решением, ввел молодого человека в рабочую комнату архитекторов и поручил привлечь его к работе, после чего поспешно исчез, не вдаваясь в подробности, к какой работе и каким образом его нужно привлечь. Он лишь сказал, что принять его надо очень доброжелательно и по-дружески, то есть произвести на него как можно более выгодное впечатление.
Лишняя пара рабочих рук была как нельзя кстати, поэтому Януш приступил к выполнению задания директора. Он постарался усадить нового сотрудника за свободный стол и передать ему часть работы. Первые же минуты реализации этого плана заставили сомневаться в существовании хоть каких-нибудь общих точек соприкосновения между представителями различных наций. Интеллект оказался чисто теоретическим понятием.
– Сидеть будешь здесь! – твердо сказал Януш, указывая место у стола выразительным жестом, не оставляющим сомнений в его смысле.
– Я – да! – приятно улыбаясь, произнес он.
Януш, несколько ошеломленный, застыл, не успев повернуться к своему столу, и посмотрел на него с изумлением.
– А кто – нет? – недоверчиво спросил он.
– Ва ба? – вопросительно сказал иностранец, вглядываясь в Януша приветливо и с симпатией.
– Вот ролики для вашего Бобика или как там его, – одновременно сказал входящий в комнату Влодек. – Матильда выгребла их в магазине. А рейсшину Гипцио прямо от сердца оторвал, вот как. Вот, подавитесь. Шнурка у меня нет.
– Ничего, шнурок у нас есть, – ответил Каролек с легким раздражением, явно заинтересованный сценой у соседнего стола. – Погоди, я не понимаю, что он говорит.
– А вообще, кто понимает? – удивился Влодек.
– Мне показалось, что он говорит по-польски. Сказал, что он – да.
– А кто – нет? – внезапно оживился Влодек. – И что он – да?
– Может сидеть за тем столом. Не ясно только, кто – нет. Это, очевидно, значит, что никто другой лично, но я не знаю, почему он это так подчеркивает.
– Может, у них за столом обычно сидит по несколько человек? И взаимно мешают друг другу?…
– Ну что ты, я на снимках видел, что у них значительно больше места, чем у нас. Януш, что он говорит?
– А холера его знает, – хмуро ответил Януш, в поте лица стараясь объяснить иностранцу смысл приготовлений к работе. – Дайте эту рейсшину, я приспособлю ее ему, потому что уже сейчас видно, что ничего не выйдет.
При виде прикрученных к рейсшине роликов иностранец явно удивился и недоверчиво уставился на нее. Он выдавил из себя несколько нечленораздельных вопросительных звуков, осмотрел рейсшины, приспособленные к остальным доскам, подвигал ими и сделал несколько жестов, показывающих, что не понимает отсутствия поперечного рычага на двигающихся на роликах рейсшинах. Он осмотрел прикрученные Янушем ролики, обследовал механизм черчения, и на его лице появилось выражение неуверенности и сомнения.
