Лана Туулли - Любовь зла
— Что было! что — было! — закричал Павел Петрович. Он охотно бы продолжил рвать на себе волосы, как было четыре месяца назад, когда факт вопиющей собачьей безнравственности был обнаружен, но увы, — на этот раз клиника красоты постаралась на совесть. Искусственно вживленные волосы не поддавались ни расческе, ни эмоциям. — Что ты мне тут заливаешь? Посмотри, ты только посмотри на этих уродцев, — подскочил Столяров к щенкам. — Далматинец, спаниель, ротвейлер, бульдог и чихуахуа — вот с кем спала наша Чаплина, а вовсе не с тем элитным красавцем!
— Да с чего ты взял? — не сдавала оборону Камилла.
— Потому, что иначе щенки были бы белыми, маленькими и пушистыми! — в отчаянии возопил Столяров.
— Может, на них что–то подействовало… э-э… во время беременности? — с сомнением предположила Камилла.
— Что? Радиация? Или те гламурные журналы, которые ты читала нашей девочке вслух? — с издевкой предположил Павел Петрович. — Только такая дура, как ты, может игнорировать представленные компетентным экспертом факты! только такая безалаберная, легкомысленная, безответственная мать, как ты, могла допустить подобный мезальянс! Только ты…
Камилла разрыдалась.
Шура и господин в комсомольском костюме чувствовали себя очень неловко, оказавшись свидетелями жуткой семейной сцены.
Чаплина — Сигизмунда вырвалась из рук Шуры, подбежала к хозяину. Тот подхватил ее на руки, погладил и постепенно успокоился.
— Ну прости, прости, — господин Столяров неловко похлопал жену по вздрагивающему от бурных рыданий плечу. — Прости… Пойми, я строил на этих щенков далеко идущие планы! Мы должны были породниться через Чаплину с Кумаровыми, с Иннокентьевыми, с Резниками… У меня половина планов на ближайший год было завязано на том, сколько породистых щенков родится у Чаплины — три или четыре. Почему, по–твоему, Миллеру плачу такие деньги? Чтоб они вернулись побыстрее, с процентами! да за кого же меня Эдуард Владимирович держать будет, если я Кумарова не захомутаю? — жаловался бизнесмен. — Исключительно как акционера — а так бы он смотрел на меня как на младшего партнера! А ты, — щелкнул по черному блестящему носу Столяров свою непутевую «доченьку», — Так подвела папочку! Ах, какая плохая девочка!
Чаплина изобразила глубокое раскаяние.
— Кхм–кхм, — раздалось деликатное покашливание со стороны кресел.
Павел Петрович обменялся многозначительным взглядом с невзрачным типом и вновь погладил рукав шубки, под которым сотрясалась от слез Камилла.
— Ну, дорогая моя… Ну, рыбонька… Ну, лапонька… Ну, успокойся же… Слезами горю не поможешь…
— Не… не… — с громкими всхлипами согласилась Камилла. — Не по…о… можешь…
— Ну, давай, любимая моя, — улещивал Павел Петрович жену. — Давай, дорогая, рассказывай.
— Ч‑что, — мгновенно иссяк поток слез. Камилла посмотрела на мужа сквозь расплывшуюся тушь. — Что рассказывать?
— Рассказывай, дорогая, что случилось в тот злополучный день.
Камилла явно хотела уточнить, какой день Павел Петрович имеет в виду, посмотрела в его решительные серые глаза начинающего олигарха и проглотила вопрос, как ложку рыбьего жира.
— Дорогая, ничего не бойся, — серьезно и тихо продолжал Столяров. — Видишь, я и доктора Миллера уговорил ради тебя экспертизу сделать, — всё для того, чтобы ты, наконец, перестала скрывать свой грех.
На прекрасном личике Камиллы отразилось беспокойство.
— Ка… какую такую экспертизу сделал Миллер? — не поняла госпожа Столярова.
— Ну не думаешь же ты, детка, что мне потребовалось четыре месяца для того, чтобы выяснить отцовство Чапушкиных чад! — объяснил Павел Петрович. — Миллер, хоть и денег берет немерено, дело свое знает, он мне еще месяц назад всё популярно изложил. Так что сегодняшний спектакль — исключительно для тебя, моя хорошая.
— Для меня? Спектакль? — переспросила онемевшими губами Камилла.
— А ты что подумала! — добродушно засмеялся Столяров. — Ты ж у меня дама занятая — то у тебя фитнес, то шопинг, то спа, то йога! Я ж тебя только по ночам вижу, лапушка ты моя — а тут секретарша тебе меня, негодяя, сразу же заложила, что я в гостиницу отправился, посреди рабочего дня, да не один…
Павел Петрович игриво подмигнул жене:
— Не томи душу, ненаглядная моя. Я и Шуру от сериалов оторвал, и Ивану Викентьевичу не даю важными делами заниматься: а все ради тебя. Официально, — Павел Петрович встал и положил руку на левую сторону груди — там он носил чековую книжку, — при двух дееспособных, находящихся в здравой памяти, свидетелях заявляю, что сердиться не буду. Я всё прощу, только говори правду.
— И… Иван Ви… Викентьевич? — нервно переспросила Камилла.
Щурящийся потертый тип встал и коротко поклонился.
— Павел Петрович, — заявил он звучным, уверенным голосом, — обратился в нашу фирму с необычной просьбой. Признаться, для меня как для профессионала его заказ показался крайне необычным и приятно сложным. Обычно нас нанимают следить за неверными супругами, — тут Иван Викентьевич посмотрел на Камиллу строго и недружелюбно, — или, тоже распространенный вариант, за детьми, которые пускают деньги заботливых родителей на ветер. Здесь же требовалось расследовать… м-м… преступление, если можно так выразиться, — ухмыльнулся детектив, — совершенное в прошлом. Просто–таки находка для автора детективных романов.
Шутку поддержали только вежливая Шура и жизнерадостная Чаплина. Павел Петрович застыл с напряженным лицом, Камилла с лицом, красным от слез. Разнокалиберное потомство получило от горничной горсть собачьих галет и шумно поправляло здоровье.
— Не надумала рассказывать? — строго спросил Павел Петрович жену. — Учти — я слов на ветер не бросаю. Расскажешь сама — действительно прощу. Расскажет он, — Столяров махнул рукой в сторону детектива, — наша договоренность аннулируется.
Камилла тревожно закусила губу и в отчаянии заломила свои красивые холеные белые ручки. Глаза ее беспокойно метались, будто шикарно обставленная комната вдруг превратилась в ловушку.
Иван Викентьевич выдержал небольшую паузу и продолжил:
— Итак, мне удалось установить, что четыре месяца назад здесь, в гостинице «Корона», проживали несколько посетителей с домашними питомцами. Здесь, в номере люкс, пребывала госпожа Рукавицына с мальтийской болонкой…
— Несбывшиеся надежды, — с печальным вздохом уточнил Столяров.
— На первом этаже проживал господин Серебряный с попугаем, на третьем — госпожа Улыбина с парой сиамских кошек, и на четвертом — господин Изюмский c … э-э…
— Изюмский? — восторженно выдохнула Шура. От изумления она даже забыла о великом почтении, которое внушал ей хозяин. — Да неужто сам Изюмский?!
— Он, собственной персоной, — согласился детектив. — У него как раз был концерт русских народных романсов в филармонии. Наши местные поклонники были в огромном восторге!
— Шура, не мешай, — попросил Павел Петрович.
Всё внимание вернулось Ивану Викентьевичу. (Да, и собачьим галетам, собственно, тоже).
— За углом гостиницы, как вы, должно быть, знаете, располагается автостоянка. Так вот, нам удалось выяснить, что буквально в интересующий нас день Х по личному распоряжению владельца гостиницы «Корона» на стоянке появилась охранная собака породы ротвейлер, возраст два с половиной года, имеется справка из клуба служебного собаководства за номером…
— Пропускаем номер, — подсказал Столяров. — Дальше.
На жену его было больно смотреть. Впрочем, Павел Петрович этого и не делал — он сверлил Ивана Викентьевича взглядом, полном бухгалтерских вычетов.
— Так же нам удалось установить, что в доме, располагающимся в конце квартала, — продолжил детектив, — живут следующие псы и их владельцы: семейство Важницких — с парой левреток, господин Бастурманский с помесью дога и далматинца, госпожа Манющенкова с собакой неопределенной породы, по виду напоминающей колли, и господин Зайченко с подзорной трубой… Простите, — вдруг смутился Иван Викентьевич, — случайно попал листок из другого отчета.
Детектив перевернул несколько страниц своего блокнота, почесал нос и продолжил:
— В указанный день, как нам удалось установить по справке городского гидрометеоцентра, была хорошая погода с признаками ясности и отсутствия осадков. А потому мы посчитали целесообразным опросить гуляющих на бульваре. В период, приблизительно соответствующий времени совершения преступления, — зачитывал Иван Викентьевич, — на бульваре, располагающемся в тридцати метрах от гостиницы, проходили съемки короткометражного фильма силами студентов местного училища культуры. Нашему агентству удалось раздобыть черновые материалы кинокартины, — гордо заявил детектив и выложил на кофейный столик цветную коробочку с лазерным диском. — Можете убедиться, что сюжет был посвящен семейной драме эпохи модерн. В начале главный герой прогуливается по бульвару, держа на поводке бульдога. Далее, по сценарию, герой произносит монолог о несчастной любви, травится морфием, героиня борется за победу женских меньшинств, а специально приглашенная собакозвезда породы бульдог тоскливо воет на общей могиле.
