Анатолий Шендерович - Диалог в ходе эксперимента
— Очередная цитата, полагаю. Или ты и в самом деле заблудился?
— Нет, это из Данте. Божественная комедия. Часть 1. Ад. Большой поэт. Они с Вергилием — это его чичероне — бродили по аду…
— Что ты несёшь! Где ты видел ад?
— На Земле. То, что там творится, иначе, как адом, не назовёшь. Но Данте придумал свой, и они решили обойти его, посмотреть, как мучаются грешники. Ну, я к ним присоединился — мне же интересно, всё-таки это моя епархия.
— Интересно, что он придумал для грешников? Что-нибудь новенькое, до чего люди ещё не дошли на практике?
— Практически нет. Просто все мучения, какие он знал, он сделал вечными!
— Да, у них это страшилка такая — вечность…
— Осторожно — сленг.
— Виноват… Но всё-таки, что изменилось на Земле?
— Очень многое. Два ключевых слова: Ренессанс и инквизиция. Целое созвездие поэтов, художников, скульпторов. учёных. Один Леонардо чего cтоит! Рафаэль, Микельанджело… А рядом с ними — Торквемада, глава Святой инквизиции.
— Это ещё что?
— Это такое Министерство страха. Его создал один ревностный доминиканец, бывший духовник испанской королевы Изабеллы. Все в ужасе, даже монархи. У Торквемады — целая армия инквизиторов, написаны трактаты по систематизации разных прегрешений и способов искоренения ересей…
— А ты говоришь — Данте…
— Данте — поэт. Зато Торквемада…
— Ладно, чёрт с ним, С Торквемадой…
— Нет уж, я не с ним…
— Не придирайся к словам. Но всё же науки, искусства процветают, как я понял?
— Конечно. Вот выяснилось, что Земля имеет форму шара и вертится вокруг Солнца…
— Слава богу!
— В том-то и дело, что не слава богу! Напротив, это всё козни дьявола — шарообразная земля и гелиоцентрическая система. За эти открытия многие уже поплатились…
— Инквизиция?
— Она самая. Галилей посидел в темнице и отрёкся. А Джордано Бруно отрекаться не стал, и его сожгли…
— Ах ты, боже мой! Опять костёр.
— Но вообще-то учёные — не главная забота инквизиции. Их, учёных умников, не так уж и много. Так что в основном инквизиция сейчас занята охотой на ведьм.
— Кто они, эти ведьмы?
— Женщины.
— Что ты городишь?
— В принципе каждая женщина может стать ведьмой. Если она причинила кому-нибудь вред: порчу навела или что-нибудь этакое…
— Темнота и невежество! Какую ещё порчу?
— Например, у соседской коровы испортилось молоко. И хозяйка коровы доносит, что это дело рук её соседки, которая общается с демонами, которые её подучили…
— Ничего не понимаю! Как можно доказать, что виновата соседка?
— Если за дело берётся инквизиция, доказать можно всё. У неё такой арсенал пыток..
— Ты рассказываешь ужасные вещи. Это трудно понять.
— Ничего, есть учебное пособие, называется «Молот ведьм». Написали два инквизитора. Я тебе эту книжицу привёз. Ты почитай — там всё написано: и как ведьм распознавать, и как с ними бороться.
— И как же с ними борются?
— Сжигают. Сейчас вся Европа полыхает кострами.
— Вот этого нигде не было!
— Ты о чём?
— Ни на одной планете.
— Брось, ты сам говорил, что были планеты, где людей сжигали.
— Да, но масштабы! И потом — почему только женщины?
— Я ж тебе говорил: они — ведьмы. Вообще-то попадают на костёр и мужчины, колдуны. Но меньше. Женщины привлекают инквизиторов больше.
— Прямо по Фрейду…
— Я такого имени не слыхал.
— Ещё услышишь.
— За несколько веков сапиенсы успели сжечь десятки, если уже не сотни тысяч женщин, обвинённых в ведовстве и связях с демонами… Саморазвитие!
— Оставь это слово в покое. Лучше скажи: больше никакого позитива ты не принёс?
— Отчего же? Вот изобрели книгопечатание!
— Наконец — то!
— Погоди радоваться. Специальная комиссия рассмотрела изобретение Гуттенберга и нашла его совершенно бесполезным.
— Как это бесполезным?!
— Комиссия решила, что людей, умеющих читать, так мало, что им хватит и рукописных книг.
— Какая глупость! И ужасно недальновидно!
— Не волнуйся, комиссии — они все такие: туда отбирают самых тупых. Сейчас уже книги печатают повсюду. И не только тексты…
— А что же ещё?
— Картинки. Порой занятные. Если хочешь — покажу… Вот, смотри! Это тоже книгопечатание…
— Несла… То есть я хотел сказать — срамота! Интересно, кто до этого додумался?
— Художник Джулио Романо, а «Сладострастные сонеты» к рисункам написал Пьетро Аретино. Все шестнадцать позиций… — Хватило бы и одной.
— Для продолжения рода — да. Но люди хотят получать удовольствие чаще, чем этого требуют законы сохранения популяции.
— В общем, бес не дремлет, так ты говоришь?
— Я тут только наблюдатель.
— Не верю я тебе…
— Тоже мне Станиславский! Прости, ты стал вроде инквизиции — во всём видишь козни дьявола.
— И пришло же в голову печатать всё это…
— Это жизнь, дорогой. Никуда от этого не денешься. Это рисовали ещё в древних Помпеях.
— Не агитируй меня. Такие книги вредны, их следовало бы сжигать.
— О, да ты последователь Савонаролы!
— Кто такой, почему не знаю?
— Монах. Проповедовал нравственность и искоренение грехов.
— Так это же хорошо!
— Да, он проповедовал так убедительно, что люди стали сжигать всё подряд: игральные карты, карнавальные маски, украшения… А знаменитый Боттичелли так проникся словами Савонаролы, что бросил в огонь свои замечательные картины…
— Ну, это уж слишком!
— Сапиенсы тоже так подумали. И сожгли Саванаролу. Предварительно повесив.
— Зачем же так сложно?
— Наверно, повесив его, решили, что этого недостаточно, и для верности сожгли.
— Да-а… Но хоть с войнами они покончили?
— Это какая-то маниловщина. Покончить с войнами? Не в их правилах. Только теперь про Гроб Господень они подзабыли — он теперь под турками — и воюют затерритории. Ну, и военная добыча…
— Так они друг друга поубивают…
— Ничего! Как сказал один знаменитый маршал, бабы новых нарожают.
— Сказано, может, и неплохо, но только, я смотрю: чем дальше, тем страшнее. Куда идёт человечество?
— Питер Брейгель старший уже ответил на этот вопрос: в яму.
— Это кто такой? Философ?
— Художник. Хотя вообще-то жить на Земле и не быть философом трудно.
— А что за яма?
— Думаю, достаточно глубокая, чтобы оттуда не выбраться. Недавно он написал картину «Слепые». Это притча о слепцах, поводырь которых — тоже слепой. На картине он уже сваливается в яму, которая попалась на их пути. Нетрудно представить судьбу остальных: они идут гуськом, каждый держась за плечо впереди идущего…
— Ты думаешь, это пророчество?
— Скорее всего, господин Утопист.
— Чёрт побери! А так хотелось… Чего ты смеёшься?
— Один русский… философ, скажем так, заметил как-то: хотелось, как лучше, а получилось, как всегда…
— Это он про меня, что ли?
— Вряд ли, я думаю. Нет, эти слова у него вырвались спонтанно, но они, несомненно, выражают некий всеобщий закон, который подтверждается, в частности, и твоими экспериментами.
— Собирайся в дорогу! Уже пора. Я чувствую, что на Земле…
— Не продолжай. Лечу!
Царство справедливости
— Ты где это так изгваздался? Уж не в аду ли ты наконец побывал?
— Угольная пыль… Лучше скажи, зачем ты мне тело шерстью покрыл?
— Ну, во-первых, только нижнюю часть… А вообще-то так принято…
— Принято! Теперь не отмоешься… И, знаешь, пора кончать с этими чертовскими атрибутами…
— Ты имеешь в виду рога и копыта? Что же, я не возражаю. Можешь щеголять, как Воланд.
— И на том спасибо. Хвостик тоже не забудь.
— Не забуду… А ты не забудь рассказать мне, откуда уголь.
— Из-под земли. На Земле — промышленная революция. Нужны источники энергии. Пока главный — уголь. Чёрного такого цвета.
— Это я вижу.
— Но ты не знаешь, как его добывают. Это-ад.
— У тебя всюду ад,
— Миль пардон, господин Утопист, это не у меня. Но действительно — всюду. Под лозунгом «Свобода, равенство, братство»… Это лозунг Французской революции…
— Вот! Наконец — то люди нашли идею для установления справедливого порядка…
— Идея пришла вовремя: век Просвещения, век философов-энциклопедистов. Могущество разума проявилось во всём…
— Опять что-нибудь не так?
— Видишь ли… Королям рубили головы и раньше. Палач брал в руки секиру и…
— Не понимаю, ты о чём?
— Я о том, чем закончился век Просвещения. Гильотиной. Это такой серповидный нож, который под действием силы тяжести падает сверху и отсекает голову. Законы Ньютона пригодились и здесь.
— Наука не виновата. Это ты зря.
