Ричард Хукер - MASH
— Как же. Обойдемся! — настаивал Ястреб. — И так уже как котята слепые ковыряемся, ладно хоть…
— … ладно хоть нам везло до сей поры, — закончил Дюк.
— Всё. Проехали, — ответил Генри. — Как пивко?
— Ничего не проехали! — ответил ему Ястреб. — Ты просто закрываешь глаза на проблему. Здесь травмы грудины гораздо более обычное дело, чем в любой больнице дома, и нам нужен опытный в грудных вскрытиях человек. Мы, конечно, стараемся, учимся, но этого не достаточно. И ты это прекрасно сам понимаешь, без нашей подсказки.
— Точно, — прибавил Дюк.
— Хватит. Забыли, — ответил Генри, — да, и кстати, поскольку Хобсон в вашей палатке с этого момента не проживает, будьте любезны подежурить как следует для него в предоперационной.
В 4077-ом давно стало правилом для хирурга на дежурстве, если он конечно не требовался за столом, коротать время в предоперационной. В спокойные дни, это было совершенно лишним. О прибытии раненых всегда сообщалось заранее, к тому же никто не мог отойти больше чем за триста ярдов от лагеря. Таким образом, доктора всегда были поблизости.
Сие логическое рассуждение к сожалению избежало встречи с майором Хобсоном, и как командующий сменой он изволил возложить это бестолковое бдение в предоперационном отделении на плечи капитанов Пирса и Форреста с момента их перехода в дневной состав. Ястреб и Дюк сразу же его не послушались, сообщив что их завсегда можно найти за никогда не прекращающейся игрой в Покерной (и одновременно — Зубоврачебном кабинете) Доброго Поляка. Там Валдовский — капитан Армейских Зубоврачебных Частей из Хамтрамка, Штат Мичиган — двадцать четыре часа в сутки раздавал карты, пиво и безболезненно удалял зубы всем желающим.
— Не знаю, Генри, — сказал Ястреб. — Ты слишком много от нас хочешь. Но, если б ты нам грудного потрошителя достал…
— Вон отсюда! — возмутился Генри. — Допивайте пиво, и проваливайте!
Время, не занятое покером, Ястреб и Дюк обычно проводили в своей палатке. В этот день, когда наступила послеобеденная тишина, Ястреб сидел за игрой, а Дюк устроился на раскладушке с подставкой для письма на коленях в теперь уже их совершенно личной палатке. Каждый день он писал преданные письма жене, что было процедурой весьма времяпоглощающей. Он с головой погрузился в своё сочинение, когда в палатку влетел майор Хобсон и потребовал чтоб капитан Форрест сию же минуту проследовал в предоперационную.
— Пациенты есть? — спросил Дюк.
— Это не имеет никакого значения! — раздраженно рявкнул в ответ майор.
— Если… энто, там нет пациентов, я никуда не пойду.
— Явитесь в предоперационное отделение незамедлительно! — орал майор. — Это приказ!
— Ты-ы… энто, валил бы отсюда, — тихо посоветовал Дюк.
Майор перешел в нападение с видом карающего ангела. Дюк поднялся с койки с видом футбольного защитника из Джорджии, каковым он был в прошлом, и майор Джонатан Хобсон неожиданно обнаружил себя распластавшимся в снегу и слякоти, отлетев от палатки на добрые шесть футов.
Ястреб узнал о происшедшем и тут же вернулся в палатку.
— А вот это, мой несмышленый бунтарь, — заявил он, — отдаёт таким же идиотизмом, как и Нападение генерала Пиккета под Геттисбургом. За это мы можем схлопотать по шее.
Ждать появления полковника Блэйка на пороге палатки пришлось всего пару минут. Дверь распахнулась, в неё влетел Блэйк, и дверь с грохотом захлопнулась следом за ним. Лицо полковника сделалось совсем фиолетовым, и выражало страшную обиду на нанесенное оскорбление воинской чести лично ему и Армии вообще.
— Да вы с ума сошли! — орал он, — я вас под трибунал отдам!
— Генри, — сказал Ястреб, — я тут вообще не причём. Это всё глупый южанин натворил. Хотя я с удовольствием приму личное и посильное участие в несении наказания. Где нас будут судить? В Токио, или может быть, в Сан-Франциско?
— Разбежались — Сан-Франциско! Прямо здесь и сейчас. С этой секунды вам обоим запрещено на месяц покидать территорию лагеря. Вот вам краткая версия суда, и я его только что совершил!
— Но ты-ы… энто, не имеешь права… — начал было Дюк.
— Послушай, Генри, — мягко сказал Ястреб, — будь благоразумен. Я сам бы ни в жисть не смог удрать из этого лагеря, даже если бы сильно захотел. Но давай оставим дороги открытыми: вдруг меня выберут Министром Здравоохранения Соединенных Штатов.
— Да. И меня, — добавил Дюк.
С рыком, командир лагеря покинул палатку и, вполне вероятно, его наказание возымело бы силу. Вот только на следующий день майор Хобсон, воспряв духом, возобновил свою деятельность с утроенным энтузиазмом. Он начал молиться в столовой по пятнадцать минут перед каждым приемом пищи.
— Это ему так просто не сойдёт, — предсказал Дюку Ястреб.
И не сошло. Полковника Генри Блэйк проявил гораздо больше терпимости, человеколюбия и сострадания к ближнему, чем обычно полагалось Офицеру Регулярных Медицинских Войск, но уже на третий день он бросил свой обед недоеденным, ушел к себе в палатку, позвонил в Командный Пункт 8-й Армии, выпросил направление на имя майора Хобсона, отвёз его в Сеул, и посадил его в самолет до Токио. Оттуда майор улетел в направлении дома, где вскоре подошла к завершению его принудительная служба. Почётно уволенный в запас, он вновь был волен целиком отдаться своей поликлинике, мелким операциям, и церкви.
Отправив столь Важную Посылку домой, полковник Блэйк вернулся из Сеула сильно уставшим и помятым. Он смешал себе коктейль, отхлебнул и повалился на койку. Ему не удалось заснуть, потому что на пороге нарисовались Ястреб Пирс и Дюк Форрест. Изображая сильнейшее раскаяние, оба молча соорудили себе по коктейлю и, плеснув жидкость в глотки, повалились на колени перед своим командиром, принялись отбивать земные поклоны.
— О Боженька-Всемогущий Полковник, Наш Родной, Вездесущий Сэр!» завывали они, — отправь и наши задницы домой.
Поднимаясь в гневе, полковник Блэйк крикнул:
— Катитесь отсюда нафиг вместе со своими задницами!
— Слушаемся, Великий Сэр! — пробормотали капитаны, пятясь задом и отвешивая поклоны.
3
Спустя несколько недель после ухода майора Хобсона, Радар О’Рэйли сообщил, что к 4077-му МЭШу приписали нового хирурга. Сообщение Радара вскоре подтвердил полковник Блэйк, располагавший также скудной информацией, что это будет специалист по травмам грудины из Бостона.
— Здоровско! — обрадовался Ястреб.
— Чёртов янки, — возразил Дюк.
— Несомненно, отличный парень, — подтвердил Ястреб.
Он пришел в холодное и снежное утро, в районе девяти. Генри притащил его в столовку выпить кофе и представить остальным хирургам, большинство из которых из-за лени косоглазых, уже три дня бездельничали именно там.
В новеньком было шесть футов росту, и около ста тридцати фунтов весу. Его звали Джон Макинтайр. Мешковатая форма и огромная парка надежно защищали его от изучающих взглядов. Он отреагировал на приветствия неопределенным мычанием, сел за стол, достал из кармана банку пива и вскрыл её. Потом его голова исчезла в недра парки, будто огромная черепаха втянула шею в панцирь, и туда же провалилось пиво.
— По-моему, замечательный мужик, — констатировал Дюк, — хоть и янки.
— Ты откуда, Доктор Макинтайр? — спросил кто-то.
— Из Винчестера.
— А что за школу закончил?
— Винчестерскую среднюю, — донеслось из недр парки.
— Да нет же. В смысле, где медицинское образование получил?
— Не припомню.
— Такой ответ должен прекратить на время разговор, — сказал Ястреб Дюку, — Сдается мне, где-то я это уже видел. Вылез бы мужик из своего кокона.
Капитан Ужасный Джон Блэк — главный анестезиолог, судя по всему, решил выкурить новенького из куртки. На протяжении длинного рабочего дня от анестезиолога не требуется вмешиваться в работу остальных членов хирургической команды, и от этого Ужасный Джон сильно тосковал по разговору. Лаконичные ответы новичка уже делали его более общительным, по сравнению с лишенными чувств пациентами Ужасного Джона.
— Добрался нормально?» поинтересовался он.
— Не-а.
— По воздуху?
— Не-а.
Ужасный Джон почесал голову и решил подыграть новенькому.
— Тогда как, пешком, что ли?
— Ага.
— Превосходная идея, — заметил Джон. — Как это я сам не сообразил?
Голова высунулась из внутренностей парки и с некоторой тревогой и заботой осмотрела Ужасного Джона с головы до пят.
— Не знаю, — констатировала голова.
К этому моменту группе собравшихся любопытных стало понятно, что в их отделении ненормальных прибыло. Все, включая Дюка и Ястреба, внезапно заспешили по делам. Пока новичка ориентировали на местности, посвящали в распорядок и систему работы, выдавали всякие ценные указания, большинство старожилов лагеря посетило Генри с убедительной просьбой ИМЕННО К НИМ капитана Макинтайра не подселять. Большинство. За исключением Дюка и Ястреба.
