Алекс Экслер - Дневник Васи Пупкина
Ладно, идем в гостинную. Я сажусь в кресло, закидываю ногу за ногу и требую что-нибудь выпить. Ленка лезет в бар, что-то там долго намешивает и приносит высокий бокал. Это, говорит, коктейль «Страсть». Круто. А на вкус — немного горьковато и кисловато. Я выхлебал весь бокал (очень пить хотелось после военных действий с папиком) и попросил еще. Ленка сделала еще один коктейль, приглушила свет (странная она какая-то, я после этого чуть весь бокал на штаны не пролил: не умею рот в темноте находить) и предложила потанцевать. А чего? Почему бы и не потанцевать. Я себя сразу так хорошо и легко почувствовал. Ну, думаю, сейчас Ленка увидит — на что способен настоящий рейвер! Впрочем, музычка подкачала. Странная какая-то музычка была. Явно не рейверская. Старье-барахло. Какой-то Бойль-Мариот или Поль Мариа, я точно не помню. У меня папик с мамиком любят этот диск слушать и вспоминать, как папик выиграл мамика в покер. Но нам, крутым рейверам, любая музычка — рейв. Даже рев пожарной машины. Я как дал форс-мажоры по комнате выделывать. Понятно, что хотелось на Ленку впечатление произвести. Обычно на дискотеке я сильно не выпендриваюсь. Нечем, собственно, выпендриваться. А тут в меня как бес вселился. Только на поворотах немного заносило. Ленка терпела этот самум в виде меня, терпела, но когда я в пятый раз врезался в бар и добил те бутылки, которые выжили после предыдущей встречи с моей головой, остановила музыку и сказала, что теперь будем танцевать парой. Парой, так парой. Я с ней начал изображать танго из фильма «Правдивая ложь», а потом на меня прямо по фильму напали террористы, и пришлось отстреливаться из бутылки с шампанским.
Дальше я что-то плохо помню. Телевизор точно не я разбил. Он сам упал, потому что комната после танго накренилась под углом в 45 градусов. А ручку настройки радиоприемника я оторвал совершенно случайно, потому что ждал шифровки из центра и никак не мог настроиться на нужную волну… Потом пришла ночь и накрыла нас мягким, ласковым одеялом темноты (эту фразу я прочитал в какой-то книжке). Утром, при ближайшем рассмотрении, одеяло оказалось грудой полотенец, которыми Ленка меня укрыла в джакузи, куда я лег отдохнуть на пять минут. Ленка уже встала и готовила на кухне завтрак. Я вышел из ванной несколько смущенный и спросил: «Надеюсь, я вел себя как джентельмен и ничего такого себе не позволил?». Ленка на меня внимательно посмотрела (странно… мой папик иногда на меня смотрит точно так же) и сказала, что ничего ТАКОГО я себе не позволил, так как квартира осталась относительно целой аж на 40 %. Я, немного смущаясь, поинтересовался — спали мы с ней, или нет, на что Ленка ответила, что какую-то часть ночи — безусловно спали, так как я задрых часов в 12, а она в пять утра тоже сумела прилечь после окончания уборки. Итак, свершилось! Я спал ночью с женщиной! Колян, Толян, Серьган и Володян — завидуйте! Василий Пупкин — это вам не Петя Мокин!
11 апреля: Я, после ночи, проведенной с Ленкой, такой гордый был, что даже в школу не пошел. Во всем теле солидность появилась, походка стала быстрой и упругой, только несколько шатающейся, потому что вчерашний коктейль еще не конца выветрился. Думаю — не пойду в школу, потому что надо немного погулять по улице и сообразить — как дальше жить в новом, мужском качестве, а также — что дальше с Ленкой делать. Она же теперь — моя баба. А это накладывает определенную ответственность.
Иду себе по улице, вдыхаю свежий весенний воздух, только снег в глаза и уши набивается, потому что я шапку у Ленки забыл. Но мне — наплевать. Настоящий мужчина не должен бояться сложностей. Краем глазом вижу, что встречные тетки на меня заглядываются и призывно улыбаются. Я им в ответ эдак небрежно подмигиваю, а они прям хохотать начинают. Чувствуют тетки, что мальчик стал мужчиной. Я так раздухарился, что из компьютерных денег купил в киоске журнал «Плейбой» и стал его рассматривать у всех на глазах. Мне теперь стесняться нечего. Имею полное право изучать руководства для нормальной гиперсексуальной жизни. Сел на лавочку и стал читать статью. Забавно написано. Только как-то сложновато для понимания. Они что — Ленина не читали? Не знают, что все должно быть написано простым и доходчивым языком? А то какие-то сплошные «коитусы», «эрекции», «дефлорации», «кунилинг» и прочий петтинг-меттинг… Прям «Юстас пишет Алексу», честное слово. Как будто простой мужчина обязан изучать латынь, чтобы сделать любовь со своей сексуальной или не очень сексуальной партнершей. Нет, чтобы схемку какую нарисовать, или чертеж приложить… Я же тоже не очень помню — как у меня там все ночью произошло. Боюсь, что в следующий раз может так хорошо и не получиться. А я теперь как сапер: не имею права на ошибку. Ленка и так чем-то недовольна утром была. Кто его знает, может быть я был не на высоте? Или у меня что-то было не на высоте, хотя до этого при чтении «Декамерона» все было в порядке. Ладно, думаю, потом разберемся, тем более, что я уже совсем замерз. Прикинул, что на улице скоро себе вообще все отморожу, а домой идти — напорюсь на мамика, поэтому побрел в школу, навстречу своему триумфу.
12 апреля: Вчера столько впечатлений было, даже не успел все записать. Короче, прихожу я в школу, а там как раз — большая перемена. Швыряю свой портфель в большую кучу из таких же портфелей в углу, как вдруг чувствую — сзади кого-то ударили. Оборачиваюсь, а это Толян, пробегая, по своему обыкновению пнул меня прямо в жо… пардон… в заднее мужское достоинство. Лечу я на груду портфелей и эдак небрежно говорю: «А я сегодня с Ленкой ночевал». Толян от неожиданности так резко затормозил, что у него аж подметки задымились.
— Врешь! — говорит он неуверенно, потому что по моим глазам и высокомерному выражению лица видит, что я не вру.
Мне раньше не очень удавалось сохранять высокомерное выражение лица после пинка в заднюю часть, но теперь, когда эта часть стала частью настоящего мужчины, я на все способен.
— А чего мне врать? — говорю. — Можешь сам у нее спросить — как мы коктейли пили, как танцевали при свечах (ну про свечи я, положим, загнул, потому что они со стола слетели как только я в комнату зашел и случайно напоролся на стол своими этими… как их… передними мужскими достоинствами), ну и все такое прочее…
— Думаешь, не спрошу? — берет меня на понт Толян.
— Спроси, спроси, — говорю, выбираясь из кучи портфелей.
— Да вот прямо сейчас пойду и спрошу, — пугает Толян.
— Да вот прямо сейчас иди и спроси, — не пугаюсь я.
Толян находит глазами Ленку, которая стоит в другом конце коридора, со страшной скоростью бежит в ту сторону (он просто ходить не умеет совсем), врезается рядом с ней в стену (это он так привлекает внимание), после чего поворачивается к ней.
— Ленк… А правда, что Пупкидзе у тебя коктейли вчера ночью дома пил? — спрашивает Толян, делая совершенно жуткую гримассу на лице. Это он таким образом показывает, что если вопрос будет сочтен идиотским, то его следует воспринимать как шутку.
— А он уже натрепался? — отвечает Ленка, впрочем, ничуть не удивившись. — Все правда. И коктейли пил, и танцевали мы с ним, и ночевал он у меня дома. А подробности можешь узнать у него самого.
Толян до последней секунды не верил, что это дикое сообщение может оказаться правдой, поэтому ленкин ответ повергает его в состояние «глазовытаращенный дубняк». Примерно в такое же состояние Толян впадает на уроке математики, когда его просят уладить вопрос с квадратным уравнением. Не то Натолию обидно, что не он первый в классе переночевал с женщиной. А невыносимо осознавать, что первозаходцем стал Васек Пупкин, которого в классе все называли «Але, гараж!», до того он был какой-то нескладный и дурной. Все это настолько явственно читается у Толяна на лице, что даже мне из другого конца коридора не надо напрягаться, чтобы понять — какие бури клокочут у него в душе.
Толян быстро собрал на брифинг Вована и Серьгана, они немного посовещались, после чего мне через какого-то панка-третьеклассника было передано официальное приглашение посетить Туалет На Третьем Этаже. Ну, думаю, теперь я стал крут — дальше некуда. Дело в том, что этот Туалет, по школьному негласному табелю о рангах, могли посещать только Знаменитые Личности. Остальная мелкота, типа меня, должна была довольствоваться сортиром на втором этаже. Приглашение в эту Святая Святых было эквивалентно назначению на пост замминистра, не меньше. Я секунд пять подождал, все-таки — не мальчика зовут, потом неспешным галопом направился туда. В Святом Месте было накурено так, что я еле разглядел три фигуры, стоящие у окна. Разрезая грудью клубы дыма, как ледокол «Ленин» — буржуазные паковые льды, я подошел к ним, небрежно спросил: «Зачем, мужики, звали?», — и закашлялся минут на пять.
— Курить будешь? — спросил Толян.
— Кх-бу-кх-ду, — прокашлял я.
