Андрей Кивинов - Русская угроза (сборник)
– Маслята есть? – как всякий уважающий себя сантехник, спросил покупатель.
– Конечно. Двадцать штук. Родных.
Павел Григорьевич извлек из багажника коробку из-под чая. Винтовку он по-прежнему сжимал в правой руке, боясь оставить без присмотра.
– Тогда заряжай. Поглядим на боевые качества.
С этим вышел небольшой конфуз. Как заряжать трехлинейку, Павел Григорьевич не знал, а спросить у Виктора Романовича накануне забыл. Он кое-как попытался засунуть патрон не в магазин, а прямо в ствол, патрон не засовывался, в итоге выпал из рук и затерялся в траве.
– Погудели вчера в бане, – принялся оправдываться опер-продавец, – пальцы не слушаются.
– Дай сюда…
Опер-покупатель решительно отобрал винтовку, зачерпнул из коробочки горсть патронов и быстро снарядил магазин. (Этому искусству он научился еще в школьном музее, где в стеклянном шкафу хранилась фронтовая винтовка с запаянным дулом, но действующим затвором. Говорят, впоследствии ее взяла на вооружение местная группировка, предварительно выкрав из музея и заменив дуло.)
– А это чего? – Указал он на зазубрины. – Мне сказали, ствол чистый, не засвеченный.
– Да нормалек все, не дрейфь. Эти метки Герой Советского Союза оставил. А героев на учет не ставят.
– Как сказать…
Антон Сергеевич посмотрел вокруг, прикидывая, где можно испытать оружие, не привлекая общественного внимания. Выбрал изрытую выбоинами серую стену форта, выходившую на каменистый берег залива.
– Пойдем туда.
В пути они разговорились на бытовые темы.
– Как «лекс»? Без проблем? – поинтересовался Павел Григорьевич. – А то мне «мерин» надоел, хочу поменять.
– Хорошая тачила… Правда, жрет много. Думаю «Ниссан» последний взять. С турбоподдувом.
Выйдя на берег, Антон Сергеевич уперся замшевым полуботинком в валун, передернул затвор, вскинул винтовку и, прицелившись в стену, выстрелил. Стаи потревоженных чаек и ворон взмыли в воздух и закружили над заливом, боясь возвращаться на землю. Вновь зарядив оружие, он повторил выстрел, на сей раз держа ружье по-ковбойски, у бедра.
– Ничего бьет…
– Я ж говорил. Отличная вещь. Надежней «калаша». Из нее еще мочить и мочить.
– А оптику сюда можно примастрячить?
– Сейчас все можно. А для чего оптика? Мушка же есть.
– Для меткости, – ухмыльнулся Антон Сергеевич, – и сколько ты за нее хочешь?
– Ну, за десять косых уступлю. Рублей, естественно… По себестоимости.
– Че-го? – Вытаращился на него Антон Сергеевич, как мясорубка на кухонный комбайн. – За десять тонн эту рухлядь? Где ты такой прайс видел? Десять тонн новый «калаш» стоит с двумя рожками!
– «Калаш» стоит полторы тонны баксов, – парировал подкованный Павел Григорьевич, раскорячивая пальцы, – так что я по-божески прошу.
– Не, братишвили, ты неправ, в натуре, – сложил «козу» в ответ Антон Сергеевич, – поимей совесть, скинь хотя бы штуку.
– Я не въехал… Ты «Ниссан» собираешься брать, а какую-то штуку жалко.
– Мне бабосы не с неба падают и в окно не залетают. Мне другое в окно залетает…
Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.
– Ну ладно, – согласился продавец, – бери за девять.
– Другой базар.
Антон Сергеевич распахнул борсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.
Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.
– Здесь как раз девять. По курсу.
Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.
Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.
– Тебя, вообще, звать-то как? – вспомнил Павел Григорьевич.
– Андрюхой, – представился Антон Сергеевич.
– А я Паша. – Опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.
Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.
– Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?
– А что надо?
– «Калаши», «макарычи». От «тэтэхи» не откажусь.
Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.
– Давай так сделаем, – предложил Павел Григорьевич, – оставь телефончик для связи, будет товар, дам знать.
– Без базара… Записывай…
Диктуя первый возникший в голове номер, Антон Сергеевич вытащил из борсетки носовой платок и громко высморкался. Это был условный сигнал к захвату. Хватит кривляться. «Арсенал» заканчивался завтра, и ждать звонка не имело смысла. Сейчас этот тюфяк все сам расскажет…
…Убирая авторучку, Павел Григорьевич увидел выскочивших из недр форта пятерых страшилищ и понял, что все-таки был прав. Покупатель пожалел триста баксов, решив забрать даром винтовку, а возможно, и «мерина». Опер Главка мгновенно оценил обстановку, успел по-голливудски отскочить за капот «Мерседеса» и выхватил боевое оружие, предусмотрительно снятое с предохранителя. Напарники, лежавшие наверху, тоже выхватили. «Боюсь, придется стрелять. Их слишком много…»
И закипел бой…
И кипел очень долго…
Особенно жалко было водителей машин.
И конечно, сами машины…(Тех, кто собирается посмотреть поединок в записи, просим убавить звук телевизионного приемника. Для остальных после небольшой паузы сообщаем результат:…………………… Ничья.)
* * *Фаррух протянул Руслану стаканчик с горячим чаем и взглянул на часы.
– Интересно, они встретились? Уже три часа.
– Должны, – кивнул Руслан, вытирая жирные губы салфеткой.
– Деньги не забудь получить со своего приятеля, – напомнил Фаррух.
– Получу… Мне, кстати, вчерашний гопник возле помойки не понравился. Такое ощущение, будто подслушивал. Как бы не заложил.
– Вообще-то, я тоже об этом подумал, – согласился кулинар.
На экране телевизора замелькал клип Фредди Меркьюри.
– Ненавижу, – прошептал Фаррух и выключил телевизор.
– Слушай, Фаррух… Скажи, только честно. Ты меня тогда, во время забега, все-таки специально подтолкнул или нечаянно.
– А чего это ты вдруг вспомнил?
– Да просто, сам не знаю…
– Ну если откровенно, то подтолкнул, – признался кулинар и, приложив руку к сердцу, добавил: – Но это обстоятельства, старик. А так – ничего личного…
Чип и дейл
– Просыпаемся. Петербург через сорок минут. Скоро санитарная зона, закрою туалеты. Чай, кофе… Просыпаемся, Петербург через сорок минут…
Казенно декламируя въевшуюся в нутро фразу, плохо выспавшийся проводник прокатился по вагону и исчез в своей каморке. Народ зашевелился, зевая, поднимался с полок и шел занимать очередь в туалет.
Чип разлепил глаза, поднес к ним циферблат стареньких часов и повернулся к стене. Поезд прибывал без опозданий, по расписанию.
«Лучше поспать лишних полчаса, а рожу мыть незачем, не на прием к губернатору еду и не на свидание, – решил он, натягивая на голову одеяло, – шесть утра по-местному. Самый сон».
Но поспать, разумеется, не дали. Попутчики загалдели, принялись укладывать пожитки, заверещали бестолковые дети, запело радио. Но слезать с полки Чип не стал. Ему паковать нечего. В ногах лежал тощий рюкзак с шерстяным свитером, двумя банками консервов, пластиковой бутылкой воды, бритвенным станком и складным ножом, купленным на вокзале в Самаре. Поэтому он валялся, пока состав, вздрогнув и зашипев, не замер у платформы. Из вагона Чип выходил последним, предварительно осмотрев каждую плацкарту. Не забыл ли кто вещички впопыхах? Не повезло – кроме пустых бутылок, ничего не забыли.
Оказавшись на платформе, он двинулся не навстречу огромной вывеске «Санкт-Петербург», а в противоположную от вокзала сторону. Говорят, поезда дальнего следования приветствуют вокзальные менты. Выявляют террористов. Чип не террорист, но лишний раз сталкиваться с людьми в сером сейчас совершенно ни к чему. А то, что его может выудить из толпы зоркий ментовский глаз, он не сомневался. Видуха еще та, страшно в зеркало смотреть. Еще бы. Зона – не сочинское побережье. Тормознут, станут расспрашивать откуда, зачем, к кому? Документы? А из документов одна справка об освобождении, как у Шарапова из кино про «Черную кошку». (Пришлось проводнику стольник заслать, чтоб без паспорта в поезд посадил.) Нет уж, не надо нам никаких расспросов.
Дойдя до края платформы, он огляделся, прочитал предупреждение о штрафе за хождения по путям, спрыгнул на эти самые пути и побежал к строениям депо, подскакивая на рельсах словно кенгуру.
В Питере уже давно рассвело. Небо радовало безоблачностью, а воздух теплым градусом. «Хорошо, что сейчас лето, – подумал Чип, – зимой на морозе долго не погуляешь. И ночлег искать надо. А летом под каждым кустом перекантоваться можно».
