Александр Федотов - Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник)
– Такие дела.
– Что, дела… Я к вам с проверкой. А у вас в канцелярии сам черт ногу сломит. Дима я с тобой три года работаю. У тебя же всегда раньше образцовый порядок был. В пример ставили. А тут ни хрена не разобрать. Полный бардак. И это ещё мягко сказано. Караси твои вообще ничего не в курсе. Из-за вашего корабля в эскадре итак все показатели к черту. А тут ещё это. У нас проверка из штаба флота на носу, – Ганиман перевел дыхание и продолжал:
– Я понимаю, что это старпом за канцелярию отвечает, но и вашему Командиру от комэска мало не покажется. Какого хрена тебя перевели?
И матрос Голиков кратко поведал своему давнему знакомому про старпома, про отказ писать приказ о наказании офицера и о последствиях. Старший мичман слушал внимательно, не перебивая.
– А чего не жаловался в эскадру, замполиту? – после некоторой паузы спросил Ганиман, когда Дима замолчал.
– А что уроду доказывать. Бесполезно.
– Так. Понял. Я поговорю с комэском.
– Да что вы, тащ. Не надо. Мне в боцманах спокойнее. За три года хоть отоспаться можно.
– Тебе, Дима, может быть и спокойнее, а вашему Командиру за такой бардак головы не сносить. Ещё месяц и совсем пропала канцелярия. Так что это не тебе, а ему надо. Ну и мне, конечно. Я же за канцелярию отвечаю. Так что, ты спи пока, а я с вашим кэпом и с комэском пообщаюсь, объясню обстановку.
Ганиман помахал перед Димой актом проверки с пятью листами замечаний.
Старший мичман сдержал слово. Выбрав правильный момент, он подробно доложил комэску о создавшейся на «Ворошилове» ситуации. Он сделал это как раз тогда, когда Туча получил очередную порцию разгромных результатов проверок по двум другим боевым частям с БПК. Комэск, сам выходец «Ворошилова», ситуацию на родном корабле принимал особенно близко к сердцу. Он и Кандыбу туда назначил, исключительно из лучших побуждений. А тут провалы по результатам проверок, новые жалобы от офицеров… Доклад о бардаке в канцелярии был последней каплей.
«Ну жалобы ладно, положим, кто-то просто завидует. Заваленные проверки – может старпом ещё не освоился… Но этот бардак уже ни в какие ворота не лезет. Это уже слишком!» – Комэск чуть не проткнул пальцем кнопку селектора: «Командира и старшего помощника с «Ворошилова» ко мне на связь! Немедленно!»
Корабельные офицеры с БПК «Ворошилов» знали все детали истории с Диминым разжалованием. И между собой решили: парень за правду пострадал. Отказался писать приказ о наказании их брата-офицера. И поэтому относились к нему, как к декабристу. Старались помочь, чем могли. К тому же из-за специфики Диминой должности многие из них его хорошо знали и он многим из них помогал, не в службу, а в дружбу советами по разным формам, отчетам и приказам. Ввиду этого офицеры относились к нему не как к простому матросу, а как к своему. Делились с ним информацией, советовались, помогали. По-человечески. На этот раз, не без доли злорадства, один из офицеров поведал Диме о деталях разговора комэска со старпомом.
В течение тридцати минут Туча высказывал старпому все, что он о нем думает. Оказалось, что он находился в близких интимных отношениях с методами Кандыбы, с матерью Кандыбы и с самим Кандыбой. В конце комэск перевел дыхание и объявил: «За канцелярию ты несешь личную ответственность. Если в течении трёх дней она не будет приведена в образцовый порядок, то дослуживать будешь в Арктике, на буксире…»
Во время всего разговора у Кандыбы был такой вид, будто он ёжиков задницей рожал…
– Старшему писарю Голикову прибыть в каюту старшего помощника командира корабля, – прогремел динамик после утреннего построения.
«Ну, началось», – подумал Дима. – «Опять писарем объявляет. Похоже, решил: как снял, так и обратно назначит. Не к добру», – и он нехотя поплёлся к старпому.
– Разрешите, товарищ капитан третьего ранга?
– Заходи.
Мешки под глазами подчеркивали серость старпомовского лица.
– Матрос, вы сейчас пойдете и примите строевую канцелярию. Напечатаете приказ о переводе вас из боцманов в писаря. И в срочном порядке, за три дня, подготовите канцелярию к проверке из штаба флота. Развели там бардак.
– Товарищ капитан третьего ранга, у меня все дела в порядке были.
– В порядке. На вон почитай акт проверки. Ганиман на пять страниц расписал, как у тебя там все в порядке. Теперь мне расхлебывать за тебя приходится.
– Я товарищ капитан третьего ранга, строевую канцелярию в полном порядке, сдал. По акту.
– По какому акту?
Дима протянул старпому сложенный вдвое листок бумаги.
– Вот акт. Вот ваша подпись. Когда канцелярию в порядок приведут я, конечно, приму.
Старпом некоторое время хлопал оттопыренной губой, набирая воздух для ответа.
– Я тебе сейчас такой акт устрою! Половой!
Он разорвал документ в клочки и швырнул обрывки бумаги в лицо матроса:
– Всё. Нету твоего акта! Принять канцелярию! Немедленно. И чтоб за три дня. Понятно?!
– Так точно, товарищ капитан третьего ранга, понятно. Только ещё две копии акта есть. Одна в строевой канцелярии, а другая – у начальника канцелярии эскадры старшего мичмана Ганимана
Старпом стоял с таким видом, как будто его только что огрели обухом по голове.
– Я не понял, матрос, вы отказываетесь выполнять приказание?!
– Товарищ капитан третьего ранга, в таком состоянии я канцелярию не приму. Я не хочу, чтоб меня потом крайним сделали. И весь этот бардак повесили. Мне на дембель скоро.
– Ну, положим, пока я здесь, на дембель тебе не скоро. Про последний сход не забыл. А вообще, тебе не о дембеле, а о дисбате сейчас думать надо! Два года за невыполнение приказа. Устав помнишь? Матрос сначала обязан выполнить приказ, а потом только обжаловать. Я тебе в последний раз…
Кандыба выпрямился по стойке смирно и командным голосом пробасил:
– Матрос Голиков, я вам приказываю, принять строевую канцелярию и в срочном порядке, за три дня, подготовить ее к проверке из штаба флота! Приказ ясен?!
– Так точно, товарищ капитан третьего ранга.
Дима тоже вытянулся по стойке смирно и добавил:
– Я приму канцелярию, но у меня два условия…
– Ты мне, что?! Ещё условия ставить будешь?!!!
– Тащ, вы мне приказать можете, но заставить меня успеть за три дня – нет. Если вы хотите, чтоб я успел. То у меня два условия.
Старпом выдохнул.
– Ну! Какие у тебя условия?
Кандыба тяжело дышал. По всему было видно, что эта сдержанность даётся ему с очень большим трудом.
– Первое: я буду принимать канцелярию по инструкции. Актировать все недостатки…
– Актируй, хоть всё говно в гальюне. Но канцелярию принимай.
– И второе: товарищ капитан третьего ранга, сейчас пора отпусков и дембелей. На самолет билетов уже нет. Даже на поезда уже всё почти забронировано. Я рискую вообще без билетов остаться. Мне нужно заранее купить билеты домой. Условие такое: я помогаю вам навести порядок в канцелярии, а вы мне сейчас оформляете воинские перевозочные документы (ВПД). И я на них завтра покупаю билеты. И я не хочу последним сходом…
– Да ты в конец ох… ренел! Вон отсюда!!! – взревел старпом – Ты у меня из трюмов не вылезешь! Из них и на дембель самым последним сходом сойдёшь! 31 Июня! В 24:00! Писарь хренов!..
Наутро, к великому Диминому удивлению, старпом ВПД подписал. Дима даже не знал, что об этом думать. «Наверное, старпом решил, что у него просто нет другого выхода.» Но оказалось, что на него повлиял начальник одной из служб БЧ-7. Он тоже знал о причинах Диминого разжалования. «Ты подумай», – сказал он старпому, – «ты хочешь, чтоб он тебе помог, но и он тоже, в общем-то, человек. Ему тоже мотивация нужна. Кнут и пряник, понимаешь. А у тебя один кнут, так ни хрена не сделаешь. Он просто досидит месяц до дембеля, ни хрена не делая, и всё. А потом – поминай, как звали. После 31 июня ты его всё равно держать не сможешь. Так что подпиши ты ему эти ВПД, а он порядок в канцелярии зашуршит. А через две недельки ты его спустишь, и всем хорошо будет. Полная гармония».
Неизвестно, что ещё говорил начальник службы БЧ-7, но факт тот, что в то историческое утро 5го июня 1989 года старпом лично подписал и выдал матросу Голикову его Воинские Перевозочные Документы.
ВПД представляли из себя талоны, которые заменяли деньги. Их можно было поменять на билеты, соответственно прописанной в них стоимости. Матросам ВПД выдавали только на поезд. Так было дешевле. Приходилось просить родителей прислать рублей семьдесят – сто, чтобы можно было доплатить и купить билеты на самолёт. А что делать? С матроской зарплаты Диме удалось скопить только десять рублей пятьдесят шесть копеек. Этого на самолет не хватало, а полмесяца трястись в поезде из Владивостока в Ленинград, через всю страну, уж очень не хотелось.
Димины родители деньги ему ещё полгода назад прислали по частям. Хотели сразу всю сотню прислать, но он их остановил: «Присылайте лучше пять раз по двадцать. Мне тогда в город в увольнение за денежными переводами в пять раз больше ходить придётся»…
