Александр Русанов - Интернетки
Так пришло понимание, что пора и мне остепениться и создать ячейку общества. Кандидатур было много, но мой вспыльчивый характер и непомерная гордость отпугивали претенденток через пару недель. Прошёл год. Мы с другом изредка встречались, организовывали мальчишники с обильными возлияниями, но они происходили всё реже и реже. И вот появилась девушка, которая очень понравилась мне и, как мне казалось, это взаимно. Она жила в другом городе, а в Питер приехала в гости, к знакомым. Мы встречались всего неделю, но я решил, что она и есть моя судьба. На восьмой день наше заявление легло на стол работника ЗАГСа, а на десятый она уехала домой готовиться к свадьбе. Когда я сообщил об этом маме, она была в шоке, но со вздохом благословила. В начале осени моя холостяцкая жизнь закончилась и началась семейная. Мама выхлопотала себе комнату от завода, на котором работала, а квартиру оставила нам. Мы были на вершине счастья. К тому времени я уже окончил институт и работал мастером в одном из отделений связи. Недостатка в деньгах мы не испытывали, но проблемы были. У нас с женой было очень мало совместных интересов. То, что нравилось мне, не нравилось ей и наоборот. Первые несколько лет это было не столь важно. Эйфория от самостоятельности и секс почти заменяли нам всё остальное. На второй год после свадьбы у нас родилась дочь, ещё через год вторая. Забота о них сплотила нас ещё больше. Я летел с работы домой как на крыльях. Даже бессонные ночи воспринимались мною как счастье. Но время шло и дочурки росли.
Когда первой дочке исполнилось пять лет, произошло событие, которое положило начало нашему отчуждению. А началось всё из-за пустяка. Дочка нашкодила, за что была наказана запретом гулять в течение двух дней. Вечером, идя с работы, я увидел её на улице. На вопрос «почему ты не дома?», прозвучало: «А мне мама разрешила». Я не стал оспаривать мамино разрешение и поспешил выяснить причину отмены наказания. Разговор с женой был долгий и бесполезный. Единственный вывод, который она сделала – отменять решения папы надо так, что бы это не всплыло.
Когда младшей исполнилось десять лет, я понял, что дочки воспринимают меня как домашнего тирана, а жену как добрую волшебницу. Они втроем стали часто уединяться в комнате, и когда я туда заходил их разговор обрывался на полуслове.
Конечно, в таком отстранении была большая доля моей вины. Я много работал и уделял дочкам мало внимания, а жена сидела дома и общалась с детьми гораздо больше. Но мне надо было кормить семью. Это обязанность любого отца, и приходилось её исполнять.
В пятнадцать лет дочки совсем перестали обращать на меня внимание и заговаривали только в тех случаях, когда были нужны деньги. Жена перебралась в комнату девочек, и моё одиночество вылезло в полный рост.
Я начал часто выпивать, стал меньше зарабатывать, и это отразилось на отношениях в семье. Если раньше ко мне иногда обращались с просьбами: «Папа купи то, купи это», то сейчас смотрели как на врага.
Однажды пришёл с работы после получки слегка навеселе. Ко мне подошла жена и потребовала денег. Отдав ей половину, демонстративно убрал остальное в карман. Это её возмутило, и начался скандал. На наши крики из комнаты выскочили девочки и старшая, без разговоров, ударила меня по голове чем-то тяжёлым, и дальше начался кошмар. Меня избили собственные дочери во главе с женой. Больше того, они отобрали у меня все деньги и вызвали милицию, которая, не разбираясь, забрала меня в отделение. Это была самая страшная ночь. Я был посажен в аквариум и на какое-то время забыт. Через пару часов необходимость справить естественные нужды заставила меня постучать в стекло. Никто не отреагировал. Постучал ещё раз, тот же результат. После того, как начал стучать громче, к камере подошёл здоровый бугай в милицейской форме и пригрозил мне дубинкой. В его глазах я прочёл только удовольствие от осознания своей значимости. Но мочевой пузырь заставил меня опять напомнить о себе. Я просился выпустить меня в туалет около часа. Наконец дверь открылась, но вместо того, чтобы проводить до отхожего места, на меня надели наручники и вывели в коридор. Рядом с дверью, на уровне глаз, к стене была приделана скоба. Её назначение я понял через несколько секунд. Наручники сняли и заломили руки за спину. Затем пропустили современные кандалы через скобу и опять застегнули их на руках. Я оказался вздёрнутым на древнюю дыбу. До пола доставали только пальцы ног. Сильная боль в вывернутых суставах заставила мой мочевой пузырь опорожниться. Но это было только начало. У наручников есть одно свойство. Если на них оказывать давление, они сжимаются сильнее, а я стоял на цыпочках и постепенно увеличивал на них нагрузку. Они начали сдавливать запястья. Через пятнадцать минут я уже плакал как младенец и просил меня освободить. Кость на кисти правой руки не выдержала напора железа и переломилась. От сильнейшей боли я потерял сознание… Очнулся опять в камере.
Рано утром меня выкинули из отделения. Вся моя гордость была сломлена в считанные минуты, и я понял, что никому не нужен.
Физические травмы заросли, а душевные только увеличились. В семье я прожил ещё полгода. Отдавая жене строго фиксированную сумму, которая составляла меньшую часть моей зарплаты, остальные деньги сразу относил в банк. К весне там накопилась приличная сумма, на которую удалось купить машину. Это была БМВ 520. Год выпуска был древний, но бегала эта ласточка бойко. Она на некоторое время заполнила пустоту в душе. Жена узнала о покупке через неделю и устроила скандал. Я молча смотрел на неё и улыбался. Уже было глубоко наплевать на все её упрёки и угрозы и, увидев моё безразличие, она произнесла: «БУДЬ ПРОКЛЯТА ТВОЯ МАШИНА, ВМЕСТЕ С ТОБОЙ»… На следующий день я попал в аварию. Машина сделала три диагональных переворота после столкновения и осталась лежать на крыше. Спасатели работали почти час, извлекая меня из кучи искорёженного металла. Как ни странно, но я отделался лёгким сотрясением мозга и незначительными ссадинами и царапинами, а вот машина восстановлению уже не подлежала. В больнице провёл всего один день, и врачи, убедившись, что всё в порядке, выписали меня домой. Вот только идти туда совсем не хотелось. Оказавшись на улице, я пошёл, куда глаза глядят. Денег у меня почти не было, вещей тоже, но думать об этом не хотелось. Ноги просто начали работать сами по себе. Так и шёл несколько дней. Иногда со мной заговаривали люди, и я им что-то говорил, предлагали еду, и я её брал, пил из колонок, иногда из ручьёв, спал под кустом. И тогда пришло понимание, что моё предназначение просто идти. И я иду. Уже пару десятков лет. У меня нет конкретного направления. Когда просыпаюсь и открываю глаза, направление появляется. Я иду туда, куда был направлен мой первый взгляд. Если кому-то нужна моя помощь, помогаю. Когда нужна помощь мне, получаю её. Я научился понимать природу, и она научилась понимать меня. Когда голоден, она меня кормит, когда хочу спать, она даёт мне уютное место для отдыха. Когда замерзаю, она указывает место, где согреюсь. Я стал её частью. Меня не кусают насекомые и не нападают звери. Они меня уважают, и я счастлив.
Путник замолчал и откинулся на спину. Парень, с открытым ртом слушавший рассказ, смог сказать только многозначительное «Да-а-а-а», и надолго задумался. Через несколько минут тишину нарушил Путник.
– Саня, я не понял, а где копчёные сиги?
– Вот чёрт, совсем забыл! Костёр почти погас.
– Ну, костёр не проблема.
С этими словами мужчина небрежно подбросил на почти остывшие угли несколько поленьев, и они практически сразу занялись.
– Вот тебе и костёр. Дерзай, а то уха уже почти переварилась.
– Да у меня всё уже заложено. Осталось только поставить коптильню на огонь.
Саня поднял железный ящик с крышкой и поставил его на камни, которыми было обложено кострище. Ещё одним булыжником он прижал крышку. Через полчаса носы рыбаков защекотал нежнейший запах копчёной рыбы. Ящик сняли с огня, и из него были извлечены золотистые и ароматные тушки. Опять появилась водочка, и под стуканье кружек началось уничтожение ещё одного рыбацкого деликатеса.
Наевшись до отвала, мужчины немного поболтали «ни о чём», и отправились спать. Александр устроился в палатке, но как он не уговаривал Путника, тот улёгся рядом с костром. Когда горизонт окрасился красным, парень открыл глаза, вчерашнего гостя уже не было. Видимо его взгляд уже указал ему путь, и он по нему пошёл. Юноша встал, умыл в озере лицо и тихо сказал:
– Удачного пути тебе, Путник. Будь счастлив, и пусть твоя дорога будет всегда лёгкой.
Три еловые ветки
Наступило тридцать первое декабря. Степан достал с антресолей старые валенки с калошами, оставшиеся ещё от отца. Жена, Мария, посмотрела на него как на дурака.
