Наринэ Абгарян - Манюня пишет фантастичЫскЫй роман
— Или давай попросим, чтобы нам привезли новеллы Эдгара По, — не унималась за тарелкой супа Манька. — Будем вслух зачитывать страшные отрывки, а девочки будут пугаться, гыгыгы.
Тихий час Маня провела в неустанных раздумьях — составляла список еды, которую всенепременно должны привезти родители.
— Шашлык? — теребила она нас.
— Конечно, шашлык, — важно соглашалась Каринка.
— Шаш-лык, — пыхтела Манька, записывая в столбик наши требования. — Торт «Мишка»?
— Обязательно!
— Манную кашу?
— Мань, издеваешься, что ли?!
— Гыгыгы!!!
Маму разговор с Маней взбодрил. Можно даже сказать — взбудоражил. Я вообще не уверена, что она смогла уснуть после этого разговора. Вполне возможно, что две оставшиеся ночи она только и делала, что металась из угла в угол да пекла пироги.
— Тетьнадь, — конспиративно заслонившись от очереди спиной, вещала в трубку Маня, — а папа себя как ведет? Нормально? А Ба когда возвращается? В среду? А чего она мне привезет? Не знаете? Жаль. Вы не говорите ей, что папа себя плохо вел, ладно? А то я его знаю, небось натворил делов. Чучундр своих домой приводил? Нет? Странно. А я чего, а я ничего, я очень даже уважительно об отце говорю!
Тут Маня развернула список и набрала побольше воздуха в легкие.
— А вы прямо с самого утра приедете? Ура! А торт «Мишку» испечете? Ура! А «Наполеон»? Не успеете? Ну, ничего. Тетьнадь, а булочки нам привезете? С миндалем, как я люблю? А шашлык делать будем? А конфет привезете? И фруктов нам привезите, ладно? И жареную курицу. А лучше две. (Пробежала глазами по списку, крепко задумалась.) В общем — мы кушать хотим!
— Вас что, совсем не кормят? — перешла на ультразвук мама.
— Да не волнуйтесь вы так, нас кормят! Чем-то таким. Противным. Но мы это не кушаем. Зато хлеба в лагере много, и мы его воруем. И (невнятным шепотом в нос) йблк тоже много. Грю — йблк! Ну яблок же, Тетьнадь! Воруем в саду и потихонечку едим. И воды у нас очень даже много. Особенно в речке. А туалетной бумаги совсем нет. Зато лопухов кругом растет видимо-невидимо, они-то нас и спасают. А завтра мы еще мыться пойдем. В баню! А то сколько можно немытыми ходить! Ну все, до свиданья, Тетьнадь, тут очередь большая.
И Манька торжественно положила трубку.
А вечером мы всей комнатой утешали девочку Седу. Назавтра приезжала Седина мама, и как она отреагирует на историю с комбинацией — мы не знали.
— Она что тебе сегодня сказала?
— Я с братом разговаривала, мама на работе была.
— Спросила бы брата!
— Я что, сумасшедшая брата спрашивать? Он скажет, что мама меня убьет. Противный такой — сил нет, — возмутилась Седа.
Она достала из чемодана комбинацию и скорбно напялила на себя. Мы дружно затрепетали — комбинация была неземной красоты — нежно-бежевая, с кружевом по подолу и вышивкой на груди.
Когда мы увидели ее впервые, чуть не сдохли от зависти.
— Седа, — простонали мы, — а что это за красота такая?!
— Это моя комбинация, — похвасталась Седа.
— Откуда она у тебяаааа?
— Купили ее мне.
— Ооооо, — затряслись мы и обступили Седу со всех сторон. — Кто ее тебе купил?
— Мама. Я в ней сплю. Это моя ночнушка. — Седа надела комбинацию и гордо прошлась по комнате. Комбинация была несколько великовата, можно даже сказать, что Седа утопала в ней — лиф болтался в районе трусов, а подол мотался по полу, но это ничуть не портило ее роскошного вида. Мы ходили следом и, завистливо скривив рты, водили руками по ажурной вышивке на талии.
Но тут в комнату вошла товарищ Маргарита.
— Это что тут происходит? Ну-ка марш по кроватям! — скомандовала она.
Мы кинулись врассыпную.
— Седа, а что это на тебе надето? — удивленно подняла брови вожатая.
— Это моя комбинация, — забегала глазами Седа.
Товарищ Маргарита подошла к Седе, внимательно изучила комбинацию, вывернула ярлык.
— Уууу, Югославия? Надо же. И пахнет духами. «Клима»?
— Ага, — шмыгнула носом Седа.
— Снимай, горе моё, — вздохнула товарищ Маргарита. — Мама небось обыскалась?
— Не знаю, — засопела Седа.
— Завтра позвоним и предупредим ее, что комбинация у тебя. Чтобы она не беспокоилась.
Товарищ Маргарита аккуратно сложила комбинацию, убрала ее в Седин чемодан, пожелала всем спокойной ночи и, выключив свет, вышла из комнаты.
Какое-то время в комнате стояла гробовая тишина, только и слышно было, как за окном шумит речка да поют сверчки. Всем было жалко Седу, ведь она без спросу взяла мамину комбинацию, а за это по головке не погладят! Каждой хотелось сказать ей что-то утешительное, но нужных слов придумать не получалось.
— Вот! — вдруг села в постели Маня. — А я, например, когда была маленькая, ела штукатурку. Отколупывала со стен и ела.
— Да ладно! — с готовностью отозвалась комната.
— Клянусь! И ноги у меня были кривые, и не выпрямились, пока я всю штукатурку в доме не съела. А еще, — не унималась Манька, — я воровала у Ба ее золотые украшения и дарила моей воспитательнице.
— Оооо, — только и смогли выдохнуть девочки.
— А я села голой попой на раскаленный металлический табурет. Он под солнцем раскалился, а я села. И потом меня возили в больницу на перевязки, — похвасталась я.
— А чего это ты голой попой на табурет села?
— Дура была, — победно доложилась я.
— Гыгыгы, — покатились девочки.
— А я изрезала на мелкие кусочки новую скатерть — хотела сшить своей кукле свадебное платье. А скатерть эта была дорогущая — ее должны были подарить маминой начальнице, аж всем коллективом деньги собирали, — вздохнула Сюзанна.
— И чего? — похолодели мы.
— Чего. Влетело, конечно. Папиным ремнем. Попа потом горелаааа…
Воцарилась минутная тишина. Все с ужасом представляли, как у Сюзанны горела попа.
— А я вот видите, — всхлипнула Седа.
— Да ну, можно подумать, — села в кровати Каринка, — а вот я…
И до поздней ночи вся комната, затаив дыхание, слушала рассказы о Каринкиных шалостях.
Периодически у какой-нибудь девочки не выдерживали нервы, и она восклицала:
— Ну ты вообще беда!
— Да, я такая, — с достоинством соглашалась Каринка.
В ту ночь нам удалось успокоить Седу, но сейчас родительский день был буквально на носу, и она горестно вздыхала, представляя, что ее ждет завтра.
— Побьет небось.
— Ну, может, и побьет, — соглашались мы, — но не сильно. Во-первых, ей будет неудобно на глазах у всего лагеря тебя бить, а во-вторых, она по тебе все равно соскучилась. А когда по человеку соскучился — наказывать его не хочется.
— Да? — обрадовалась Седа.
— Конечно!
— И вообще, — подала голос Маня, — не станет же она с твоего папы сдирать ремень, чтобы тебя наказывать. Вдруг брюки упадут, и весь лагерь увидит его трусы. Может, трусы у него несвежие! И вообще дырявые! Спереди и сзади!
А в воскресенье приехали родители. Нет, не так.
А В ВОСКРЕСЕНЬЕ ПРИЕХАЛИ РОДИТЕЛИ!!!!!!!!!!
— Ну наконец-то я тебя увидела живьем! А то все во снах да во снах! — ткнулась с разбегу дяде Мише в живот Манька.
Дядя Миша обнял Маньку крепко-накрепко и закружил в воздухе, да так, что Манька радостно заверещала: «Иииии!!!»
— Это я специально тебе снился, чтобы ты себя хорошо вела!
— А Роза тебе не снилась? — мигом полюбопытствовал папа, и по тому, как мама с папой расхохотались, а дядя Миша забегал глазами, стало ясно, что вел он себя не очень.
— А у нас теперь в комнате стены красивые, как зар-птица, — рассказывала нам Гаянэ, пока мы водили родных по лагерю и показывали им все достопримечательности. Мама при виде каждой новой достопримечательности ахала и хваталась руками за голову, а дядя Миша крякал и приседал. Впрочем, все остальные родители вели себя точно так же.
— То есть как это стены красивые, как жар-птица? — поинтересовались мы.
— Я изрисовала одну стену узором, вот Гаянэ и решила, что это хвост Жар-птицы, — объяснила мама.
— Да-да, хфост и крылушки! — закивала Гаянэ.
Потом мама с дядей Мишей зашли в туалет, тут же выскочили и какое-то время слова не могли выговорить, а только глядели на папу и разводили руками.
— Если бы не раскуроченное сиденье машины, я не стал бы их здесь оставлять, — оправдывался папа. — Несколько раз порывался забрать девочек обратно домой, но достаточно было взглянуть на сиденье, чтобы мигом протрезветь!
— Какой кошмар, — только и смогла выговорить мама, — теперь меня ничем уже не удивить!
Тут она, конечно же, поспешила с выводами, потому что буквально следом тишину над лагерем взорвал очередной экзерсис неугомонного Славика.
— Мать вашу за ногу, — только и смог выговорить дядя Миша, а Гаянэ сначала испугалась и заплакала, а потом сказала, что в этом пиянельлягере живет Чудо-юдо рыба-кит.
