Владимир Кунин - Кыся
Вот я и пыжился до полного опустошения — все пытался законтачить с Водилой. И так пробовал, и этак. Даже поведал ему тайну золотой зажигалки. Так мне хотелось его хоть чем-то растормошить.
Я в подробностях рассказал ему, как эта зажигалка выпала у него из кармана, когда он трахал мою старую знакомую судомойку Маньку-Диану. Рассказал, как спрятал эту зажигалку в фургоне, в картонной коробке с ветошью, чтобы вернуть ее Водиле уже в Санкт-Петербурге, как только он потеряет возможность найти ее законного владельца. Тем более, что владелец оказался таким говнюком, что ему в пору от свечки прикуривать, а не от зажигалочки «Картье»!
Я даже рассказал ему, как за пять минут до того, как прилетел вертолет, я выцарапал эту зажигалку из фургона, замотал в грязную тряпку и закопал под километровым столбиком у автобана. Да еще и догадался попросить полицейского Рэкса пописать на этот столбик. Так сказать, «пометить территорию». И как только Водила очухается и выйдет из этой больницы, мы вместе поедем туда, откопаем ее и…
Но Водила никак не отреагировал на мой рассказ. Я не услышал ни одного, даже самого слабенького ответного сигнальчика. А уж я-то старался рассказать ему эту баечку весело, непринужденно, как некое очень забавное приключение. Кое-где заведомо пережал, переиграл — лишь бы пробудить хоть малейший интерес у Водилы к этой истории. Но тщетно…
* * *Называла меня Таня просто — «Кот».
Еще в самый первый день знакомства, после того, как вертолет опустил нас на специальную плоскую крышу больницы и больничные врачи категорически воспрепятствовали моему присутствию в клинике, Таня забрала меня к себе домой и сказала:
— Послушай, Кот… Я не знаю, как тебя зовут в действительности. Придумывать тебе какое-нибудь пошловатенькое кошачье имячко типа Барсик-Мурзик мне, честно говоря, неохота. Но по всем статьям ты — Кот! Будучи бабой с опытом, подозреваю, что ты — настоящий Котяра. Может быть, даже из разряда сексуал-террористов. Ибо внешние данные говорят о многом, а они у тебя более, чем явственны и нестандартны. Как, кстати, и у твоего русского приятеля. Думаю, что по женской части вы оба — два сапога пара. Так что, я тебя буду называть просто — Кот. Абгемахт? В смысле — договорились?
С тех пор каждый разговор со мной она начинает со слов: «Послушай, Кот…»
* * *— Послушай, Кот, — сказала мне Таня как-то вечером на исходе второй недели. — Тут в «Штерне» — журнальчик есть такой — я прочитала любопытную заметочку. Ссылаются они на эФКаУ. На Федеральное Криминальное Управление. А эта контора тебе — не хухры-мухры. Так вот, они вспоминают, что когда в июле девяносто четвертого года в Мюнхенском аэропорту был задержан какой-то наш российский туз, чуть ли не замминистра, с небольшим грузом высокотоксичного оружейного плутония, они уже тогда располагали сведениями, что эта порция плутония — жалкий лепет по сравнению с теми килограммами, которые сейчас спрятаны русскими где-то в Берлине. Их вполне достаточно для хорошенькой атомной бомбочки! Слушай, Кот, что они пишут…
Таня взяла в руки журнал, открыла нужную страницу, и я увидел в статье, которую она мне собиралась читать, строки, подчеркнутые ее рукой. То, что это была ее рука — тут можете мне поверить на слово. Тут мы, Коты, никогда не ошибаемся!
— Я тебе буду читать сразу по-русски. Хорошо? — сказала Таня.
«Мне без разницы. Можешь и по-немецки», — подумал я, но не сделал даже крошечного усилия, чтобы моя мысль дошла до ее сознания.
Она отличная тетка! Как сказал бы Водила — «своя в доску». И выглядит по Человеческим параметрам, — будьте-нате! Но раз я решил — никакого Контакта, — так оно и будет. На кой хрен нам потом, когда мы расстанемся, разные душевные заморочки? Мало у нас, у каждого своих болячек?!
— Где это, где это?.. — бормотала Таня, водя пальцем по строчкам. А!.. Вот! Послушай, Кот, что пишет «Штерн» со ссылкой на эФКаУ: «…состоялись переговоры о продаже плутония, оставленного русскими в Берлине. В переговорах приняли участие высокопоставленные люди из России». Правда, потом представитель эФКаУ в Висбадене заявил, что в отношении «высокопоставленных людей из России ему ничего не известно». Но нам с вами, майне либер херрн Кот, казалось бы, на это наплевать! Мы и плутоний… Как говорится, «где именье, где вода, где Ромео, где Джульетта…» Но дальше «Штерн» пишет оченно даже касаемое нас с тобой… «Как стало известно из проверенных источников, недавняя неудавшаяся попытка ввоза в Германию более полутонны кокаина, закончившаяся кровавой трагедией на автобане у Мюнхена, — тоже дело рук русской мафии, стоящей в непосредственной близости к правительственным кругам России».
«Какие еще полтонны?!! — возмутился я и даже подпрыгнул на месте. Там же чуть больше ста килограммов было!!! А полтонны — это пятьсот кило!..»
Когда Шура пытался научить меня цифрам, это было единственное, что я запомнил.
Наверное, я слишком сильно проэмоционировал и невольно воздействовал на сознание Тани. Потому что она слегка оторопело посмотрела на меня, будто услышала мой голос. А потом, не веря себе самой, потрясла головой — будто отгоняла от себя это невероятное наваждение с говорящим Котом, и расхохоталась. Но, тем не менее, сказала, не понимая, что отвечает мне на мой всплеск:
— Да не было, не было там никаких пятисот килограммов! Я же сама слышала, полиция на автобане говорила о ста килограммах! Ну, «Штерн»! Ну, «Штерн»!.. Не приврать — не может. Да! И еще… Но это я уже подтверждаю. Послушай, Кот: «В ближайшие дни будет произведена серьезная нейрохирургическая операция единственному оставшемуся в живых русскому участнику кокаиновой трагедии. Врачи надеются, что после операции к нему вернется сознание и он сможет приоткрыть завесу над тайной, покрывающей эту преступную историю…» Вот так, мой дорогой Кот! Пока, правда, идут какие-то переговоры с Минздравом России, но уже с завтрашнего дня мы начинаем готовить твоего приятеля к операции. Оперировать будет сам профессор фон Дейн. Отличный доктор! Такое впечатление, что его выучил мой казахский Левинсон…
* * *Но уже на следующий день выяснилось, что в Мюнхене никакой операции Водиле делать не будут!
Около трех часов дня, когда большая часть врачей покидает больницу, оставляя ее на дежурных коллег и младший медицинский персонал, я шатался по служебной автостоянке вокруг роскошного «Ягуара» профессора фон Дейна, в надежде увидеть его самого и посмотреть — как выглядит Человек, который должен вернуть Водилу к жизни.
Его «Ягуар» я уже знал. Неделю назад Таня показала мне машину профессора и завистливо заметила:
— Ничего себе автомобильчик у нашего шефа? Под сотню тысяч марок тянет. Если бы Боженька был справедлив, то мой нейрохирургический казах Вадик Левинсон вообще должен был бы на полумиллионном «Роллс-Ройсе» по Парижу ездить. А он на мотоцикле по Алма-Ате гоняет…
По-моему, этот казах с такой странной фамилией — был единственным Человеком, которого Таня вспоминала из своей прошлой жизни. Как я Шуру Плоткина.
Не успел я прошляться под машинами и получаса, как к «Ягуару» подходит высокий стройный седой человек лет сорока пяти и какой-то низенький полный господинчик с огромными усищами. Оба в пальто и с папками.
И я вспоминаю точно, что высокого и стройного я уже пару раз видел у служебного входа, а низенького, полного — никогда.
Высокий открывает «Ягуар», снимает пальто, бросает его на заднее сиденье и туда же кладет кожаную деловую папку. Значит — это профессор фон Дейн. А я не знал…
Низенький, полный, с усищами, открывает стоящий рядом «Опель-Омега», делает абсолютно то же самое и говорит фон Дейну, продолжая, видимо, давно начатый разговор:
— У него же райзеферзихирунг! Эта идиотская нищенская медицинская страховка типа нашей АДиАЦе! Сто тридцать марок за три месяца. Все русские покупают для своих сотрудников, едущих за границу, только такие страховки!.. А один день пребывания этого русского бандита в нашей клинике стоит больше тысячи двухсот марок! Не считая вашей операции…
— Я мог бы отказаться от гонорара за эту операцию, — говорит профессор фон Дейн.
— Вы что, один ее собираетесь делать?! — вскипел усатый. — А ваши ассистенты, анестезиологи, операционные сестры, техники — они все тоже откажутся от денег, лишь бы вы смогли прооперировать этого русского?! Я не говорю уже о чудовищной стоимости медикаментов, перевязочного материала, амортизации аппаратуры, стоимости энергии… А последующие расходы? После операции?..
— Но, черт побери, существует же, кроме примитивных денежных расчетов, в которых мы буквально все утопаем, еще и какая-то этическая норма взаимоотношений — «Врач и Больной»?! — разозлился фон Дейн.
— О, Боже… — усатый даже всплеснул руками. — Но если русские не хотят за него платить и требуют немедленно отправить этого гангстера в Петербург — какого черта вы упираетесь?! Они хотят его сами оперировать Бог им в помощь… Что вам-то?
