Михаил Серегин - Дембельский аккорд
– Ну, в общем, не знаю. – Гость смущенно кашлянул и продолжил уже более уверенно: – Ну, земляк, дело твое, когда ты поедешь, но мы тут подумали, что со всей вашей историей у тебя времени не было нормально приказа дождаться. И вообще не до того было. Так что вот. – «Вэвэшник» шагнул вперед и почтительно положил чемоданчик на одеяло рядом с остолбеневшим Заботиным. – Тут и от нашей комендатуры, от дембелей земляку, значит, и с вашего взвода ребята тоже постарались. Может, ты по-другому хотел, но так уж у нас получилось!
С этими словами сержант клацнул замками и жестом фокусника откинул крышку. Вслед за ней с таким же щелчком откинулась нижняя челюсть у получившего подарок химика. По комнате пронесся тихий, но дружный вздох восхищения.
В чемоданчике лежала форма. Не какая-нибудь отутюженная парадка первого срока носки и последней армейской моды – откуда бы ей взяться в этих вечно зелено-пятнистых краях? Нет, там была самая обычная камуфла, в которой щеголяли все присутствующие. Но зато какая это была камуфла! Она была специально уложена так, чтобы с первых мгновений поразить взгляд – и, заметим, ей это удавалось.
Жесткие и широкие, как лобовая броня танка, погоны были позаимствованы у какого-то прапорщика, только вместо мелких звездочек с них сияли золотом огромные буквы «ВС» – ибо их владелец, дембель, отдал свои лучшие два года Вооруженным силам в гордом и честном звании рядового. В петлицах красовались замысловатые латунные эмблемы химических войск – примерно вдвое большего размера, чем требовалось по уставу, поскольку маскировка дембелю уже ни к чему, но кто понимает – должен сразу видеть, что перед ним не просто пехота и тем более не стройбат какой-нибудь. У тех собственная гордость, но чужой славы химику не надо – своей вполне хватает.
В добавление к этой славе грудь химика должны были украсить многочисленные значки – о существовании некоторых Заботин до этой минуты и не подозревал, – и под каждый была сделана хитрая подкладочка из латуни и красного оргстекла, на посрамление тем заводам, которые делают знаки солдатского отличия такими мелкими и невзрачными. Покрытую золотистой броней грудь пересекал плетенный из ослепительно белого шнура аксельбант – украшение, по уставу положенное лишь десантникам и всяким генеральским адъютантам, кремлевским часовым и прочим парадно-штабным деятелям. Ну, с последними все понятно – а вот чем, скажите, боевой химик хуже любого десантника? Кто скажет, что бегать и отжиматься в химзащите легче, чем прыгать с парашютом, пусть бежит и отжимается. А с московско-штабным аксельбантом лежащий на маскировочных пятнах шнур не спутал бы никто, поскольку к штабному привешивается бессмысленная металлическая штучка, и никогда на ее месте не окажется начищенный до веселого блеска винтовочный патрон. Скромный, обычный, но вычурные и пошлые подвески не к лицу участнику боевых действий.
Таким же белым шнуром была оторочена черная нашивка на рукаве и вдобавок покрыта прозрачным пластиком – чтобы не вытерлись и не потускнели цвета российского флага и гордые буквы: «Россия. Вооруженные силы». Вторая нашивка была сделана по специальному заказу, а где и как – про то знали немногие: автор идеи лейтенант Мудрецкий, художник-дизайнер Валетов и технический заказчик – администрация Хохол-Юрта. На очертаниях Чечни расположилась крупная надпись «58-я армия», а вокруг очень мелким шрифтом значилось: «5-я резервная тактическая группа специального назначения». Разумеется, такая нашивка не предполагалась никаким уставом и никогда не была бы утверждена ни одним армейским начальником. Разумеется, само появление и существование такого подразделения было военной тайной – у нас вообще любое начальственное разгильдяйство прячется под гриф «секретно». Если начальство большое – «совершенно секретно»... и далее по нарастающей. И конечно же, такие нашивки моментально содрал бы с рукава своих подчиненных подполковник Стойлохряков, командир отдельного мотострелкового батальона, расположившегося очень далеко от пятьдесят восьмой общевойсковой армии Северо-Кавказского военного округа. Ну и что? Мало ли какому офицеру не понравится внешний вид дембеля...
В дополнение к полностью потерявшему свое изначальное маскировочное назначение камуфляжу прилагался белый пояс с латунной бляхой. Придирчивый глаз мог бы различить кое-где на ней следы сточенной пятиконечной звезды – ну что вы хотите, все-таки полевые условия... Впрочем, менее дотошный исследователь в первую очередь обратил бы внимание на аккуратно припаянного к желтому металлу двуглавого орла – в отличие от изображения на воротах, настоящего армейского, изначально предназначенного для офицерской фуражки.
– Ты ниже, ниже посмотри, под одежкой, – подсказал остолбеневшему от свалившегося на него счастья Заботину сержант. – На донышке.
На дне чемодана обнаружились две вещи. Во-первых, хромовые офицерские сапоги модернизированного под потребности дембеля образца – с умело присобранными в «гармошку» и в таком состоянии подшитыми голенищами. Тихо звякнули посаженные на шурупы двойные подковки. Во-вторых, голенища сапог нежно обнимали совершенно неуставную для солдата фуражку – широченный блин со столь высоко задранной тульей, что штандартенфюрер Штирлиц обязан был бы просто застрелиться от зависти: у его «фуры» передняя поверхность все-таки не торчала строго вертикально. Орел на ней чем-то отличался от приделанного к бляхе. Не офицерский был орел.
– Где-то я похожую штуку видел... – тихонько сказал Ларев.
Второй сержант шепнул ему на самое ухо, так, чтобы никто больше не расслышал:
– А на хрена вашему Крутову фуражка... Ну, потребуется – новую выдадут...
– Ну, ребята... земляки... нет слов... – наконец выдохнул счастливый обладатель всей этой роскоши. – Ну... я не знаю...
– Слышь, Забота, надел бы! – с плохо скрытой завистью подсказал Простаков. – Посмотрим, как оно на тебе.
– Отставить! – грозно скомандовал «вэвэшник» и прикрыл крышку чемодана, скрыв сокровище от восхищенных взглядов. – Не положено «деду» дембельское надевать!
– Нет, ну приказ же читали! – возмутился Леха. – Пусть наденет!
– А голос вообще могут только «дедушки» подавать! – еще грознее рявкнул второй сержант. – Я пока тут только одного вижу!
– Та-ак, это чего тут... – В глазах сибиряка мелькнула первая багровая искра. – Кто тут...
– Это мы! – доложил Резинкин, вваливаясь в двери прямо в полном снаряжении – каске, бронежилете и с автоматом наперевес. – Чего у вас тут?
За его спиной показались двое других часовых, только что отправленных с постов Мудрецким, – Бабочкин и Заморин. Приободренный перевесом химических войск в живой силе и вооружении, Простаков двинулся было вперед, но услышал тихое хихиканье за спиной и удивленно обернулся.
– Леха, ты не прав! – авторитетно заявил Валетов. – Привык «дедом» быть до срока, забыл, что после приказа полагается?
– Ой, блин! – Широкое лицо Простакова начало растерянно вытягиваться. Леха повернулся к довольно оскалившимся «вэвэвшникам» и почтительно поклонился: – «Дедушки», простите глупенького, пожалуйста! Я больше не буду, честное «черпаковское»!
– Вот то-то же! – кивнул тот сержант, что был с полевой сумкой. Скептически оглядел помещение, поморщился: – Ни подушки, ни табуретки... Ладно, проведем по военно-полевому варианту. Так, «черпаки», смирно!
Все, кроме пребывающего в состоянии блаженной расслабленности Заботина, вытянулись и щелкнули каблуками.
– Рядовой Заботин! Сколько месяцев от первого приказа прослужил? – грозно вопросил второй сержант.
– А что? – с трудом вернулся к обычной жизни почти гражданский человек. Сообразил, встал «смирно» и четко доложил: – Двадцать четыре, товарищ сержант!
– Ложись! – последовала команда. Чемоданчик опять распахнулся, на свет был извлечен дембельский ремень. – Двадцать четыре, говоришь? Ну что ж, терпи, «дедушка», как служба научила!
– Убьешь «деда», перед самым-то дембелем! – нахмурился сержант с сумкой. – Ты уж поосторожнее!
– И то верно! Надо хоть как-то смягчить, что ли... Бронежилет «дедушке»! – скомандовал его напарник.
Защитное средство было положено на поражаемый участок «дедовского» тела, ремень взметнулся, грозно свистнул и мягко обозначил шлепок по обтянутым брезентом стальным пластинам.
– Раз! – начал отсчет «вэвэшник».
– О-ой, убивают! – во всю глотку заорала жертва. – О-ой! О-о-ой, не дожить мне до дому! О-ой, братцы, пощадите, смилуйтесь! А-а-а!
Но пощады не было. Ремень свистнул ровно двадцать четыре раза, после чего прозвучало громовое:
– Встаньте, гражданин дембель!
Бронежилет сняли, Заботин поднялся, страдальчески морщась и потирая до смерти отбитую задницу.
– Так, дембель есть, теперь нужно ему смену вырастить! – заявил палач, поигрывая ремнем и выискивая взглядом следующую жертву. – Ну-ка, кто у нас тут самый смелый?
