Алекс Тарн - Протоколы Сионских Мудрецов
Ради такого дела вполне можно было бы написать еще одну главу… даже две. Конечно, она должна остаться жить, причем жить счастливо, встретиться с Бэрлом… какой-нибудь остров в теплом море… чемодан денег… как-нибудь уж выведет Шломо свой сюжет в нужную сторону. Демиург он, в конце концов, или не демиург? Вот только вопрос — как посмотрит на это Благодетель? Хотя, какое ему, Благодетелю, дело? Когда-то ведь это должно было кончиться? Пусть теперь ищет себе другого негра. Пожалуй, надо бы написать ему письмо — мол, примите, уважаемый неизвестный друг, последнюю главу «бэрлиады»; мне не хотелось бы, чтобы такое развитие событий показалось Вам неоправданным нарушением нашего соглашения; а потому, упреждая возможные упреки, отмечу, что денег мне с Вас не надобно, мне они сейчас ни к чему; за сим прощайте, с наилучшими пожеланиями, Ваш дядя Том.
И все. Шломо облегченно кивнул и оторвавшись, наконец, от фонаря, пошел к своему каравану. И компьютер тут найти не проблема — можно попросить у Менахема. А вообще-то, если честно, пора бы тебе, Шломо, сгонять в Мерказуху. И не только в Дафне дело — надо бы шмотки поменять, да и большая стирка не помешает. Заодно и Сеню повидаешь…
Сначала он увидел менахемский джип, стоявший с работающим мотором на площадке перед караваном, а уже затем и самого Менахема, бегущего к нему со стороны.
«Шломо, где ты ходишь? Я тебя везде ищу… Быстро — бери оружие и поехали. Быстро!»
«Что случилось, Менахем?»
«Вилли убит. Не стой столбом, собирайся, быстро!»
15
Они неслись по темному шоссе, и ошалевшие повороты шарахались от них в придорожный кустарник. После Нахлиэля Менахем нарушил молчание.
«Рива пришла домой в половине второго. Вилли не было. Она решила, что его срочно вызвали в Тальмон. Пыталась дозвониться; телефон не отвечал, но это еще ни о чем не говорит — известно, что здесь есть проблема с приемом… В шесть она начала тревожиться всерьез, позвонила Якову; он ничего не знал. Взяла у Якова мой телефон. Я постарался ее успокоить, но на всякий случай сообщил центру связи. В восемь она позвонила снова — от Вилли еще не было ни слуху ни духу. Я спросил, есть ли что-нибудь конкретное, что особенно ее беспокоит? Она заплакала и рассказала про уголь и про этого араба из Умм Цафы… как его — Нидаль? Тут я уже поднял на ноги весь район. Через полчаса патруль из Халамиша обнаружил его на въезде в Умм Цафу. Мертвым. Очередь в спину и пуля в лицо. Суки…»
Менахем ожесточенно плюнул в проносящиеся мимо дома арабской деревни Бейтилу.
«Суки! Суки! Как можно верить арабу? Арабский друг хуже двух гадюк… И вы тоже с Яковом хороши… могли бы уж объяснить ему, что почем, вместо того, чтобы шашлыки жрать на халяву. Что он понимает в нашем дерьме — немец…»
Шломо заплакал. На счастье, Менахем не мог видеть его лицо в темноте кабины. Минут через пять, на подъезде к Халамишу, Шломо приоткрыл окно, и ветер высушил слезы.
Перед Умм Цафой шоссе было перекрыто. Менахем коротко переговорил с командиром блок-поста, их пропустили. Процедура первого опознания уже закончилась; Яшка, обхватив руками голову, сидел на придорожном камне. Шломо молча сел рядом. Сразу вслед за ними подъехал амбуланс, и санитары задвинули внутрь черный пластиковый мешок с тем, что раньше звалось «Вилли». По склону ходили люди, что-то искали на земле, что-то меряли, что-то писали в маленьких блокнотах. Подошел Менахем.
«Яков, Шломо, пойдемте.» Они встали, не спрашивая зачем.
Деревня казалась вымершей; двери и ставни настороженно глядели на вооруженных людей и притворялись стенами. На улицах стоял густой запах горелого мусора. Шедший рядом со Шломо автоматчик в каске, совсем мальчишка, выругался:
«Как на свалке… Хоть нос затыкай!»
«Привыкай, Коби, — откликнулся другой, видимо, постарше и поопытнее. — Это у них везде так. Мусор-то девать некуда. Раньше мы вывозили, а теперь — некому…»
На площади, перед наглухо запертой лавкой, остановились. Командир взвода достал карту и справлялся по ней, светя себе фонариком.
«Если вам Нидаля, то это направо, — вдруг сказал Яшка. — Я его дом знаю.»
«О'кей… — офицер свернул карту. — Показывай.»
Калитка была не заперта, и они беспрепятственно вошли в просторный двор.
«Окружить дом не хочешь? — подсказал командиру Менахем. — Не сбежал бы, сукин сын…»
«А куда он денется? — уверенно ответил офицер. — Деревня уже час как оцеплена — мышь не проскочит.»
Он негромко постучал в дверь. Дом молчал, испуганно сжавшись и уйдя в себя. Офицер постучал сильнее.
«Открывай, падла! — крикнул Менахем. — Открывай, хуже будет!»
Офицер обернулся к нему, как на пружине: «А ну — отставить! Тут командую я, понятно? Вы здесь для опознания, так что отвалите в сторонку и помалкивайте. Понятно?»
Менахем угрюмо кивнул и отошел. Яшка положил ему руку на плечо, успокаивая: «Не гоношись, Менахем. Это ж парашютисты, белая кость. Были бы «голанчики», и разговор был бы другой…»
«Нидаль, — громко сказал офицер, обращаясь к притаившемуся дому. — На твоем месте я бы открыл. Ты же понимаешь, что мы все равно войдем, так или иначе. В твоих же интересах, чтобы дверь при этом осталась цела. Тебя сейчас возьмут на допрос; как семья будет жить со сломанной дверью все это время?»
За дверью загремели засовы; затем она отворилась. Нидаль, в длинной галабии, стоял на пороге. Лицо его было спокойно.
«Зачем же ломать? — он приветливо улыбнулся. — Я и так открою. Извини за задержку, офицер. Спали мы; пока проснешься… сам понимаешь…»
«Не проблем, — равнодушно ответил офицер. — Ты бы свет зажег, зачем на гостях экономить?»
«Какой свет? — усмехнулся Нидаль. — У кого есть деньги — за свет платить? При свечах живем.»
«При свечах, так при свечах. Бери-ка всю свою хамулу и выходи строиться во двор. Чтоб души живой в доме не осталось.»
«Зачем, офицер? Дети спят, жалко. Да и что такое случилось, что вы меня среди ночи потрошите? Я слышал, убили кого-то рядом с деревней. Ну и что? Я-то тут при чем?»
Офицер покачал головой.
«Это ж сколько вопросов, Нидаль… Не волнуйся, все тебе объяснят. В ШАБАКе допросы очень информативные… а уж как следователи там объяснять умеют… любой вопрос — по косточкам, как говорится. Так что можешь смотреть в будущее с оптимизмом. А пока — выводи семью. Обыск будет в доме. Ничего не случится, если посидят пару часиков во дворе.»
Обитатели дома начали выходить наружу. Их оказалось неожиданно много: младшие братья Нидаля, несколько древних старух и стариков, одного из которых вынесли вместе с лежанкой, женщины разных возрастов, множество детей, смотревших на солдат со смешанным чувством ненависти и страха. У мужчин проверили документы и, связав руки за спиной, усадили вместе с подростками на землю в отдельном углу. Они сидели молча, угрюмо потупившись. Вся их повадка свидетельствовала о том, что с этой процедурой они более чем знакомы. Женщины, напротив, вели себя агрессивно, что-то кричали, плевались, наскакивали на солдат, хватаясь за стволы автоматов. Младшие дети ревели в голос. Старики бессмысленно щурились в свете солдатских карманных фонарей.
Нидаля поместили отдельно от всех, сковав наручниками и замотав глаза фланелевой повязкой. Когда гвалт стал совсем невыносимым, офицер подошел к нему и сдернул повязку.
«Посмотри-ка на меня, приятель, — сказал он. — Пока что мы были с тобой друзьями, но если ты немедленно не пресечешь этот спектакль, то мы серьезно поссоримся.»
Нидаль кивнул и что-то крикнул; шум прекратился как по мановению палочки дирижера.
«Вот так-то лучше, — удовлетворенно хмыкнул офицер. — Экое владение оркестром! Может, ты и не Нидаль вовсе? Может, твоя фамилия Баренбойм?.. Да, кстати, мы ж тебя и не опознали-то по всем правилам…»
Он оглянулся, ища Якова и Шломо.
«Эй, ребята, давайте-ка сюда! Кто тут из вас его знает? Поговорите со старым приятелем.»
Яшка подошел и присел на корточки напротив связанного.
«Привет, Нидаль, — сказал он. — Как жизнь?»
«Привет, Яков. Что, и вас призвали на службу? Вилли тоже здесь?»
Яшка кивнул, изучающе глядя на спокойное и приветливое лицо Нидаля:
«Угу… И Вилли здесь. Пока еще… Ты мне скажи, а то я запамятовал: как твою дочку зовут, ту, которую Вилли тогда от смерти спас? Ханна?»
«Ханан, — поправил его Нидаль, не отводя глаз, все так же приветливо и открыто. — Да вон она сидит, там, со всеми.»
«А-а-а… — протянул Яшка. — А теперь объясни…» Голос его вдруг сорвался, и Яшка не смог закончить фразы. Он опустил голову и некоторое время молча покачивался с пятки на носок, пытаясь овладеть собой. Шломо увидел, что незнакомый человек в штатском, пришедший вместе с ними и сейчас внимательно наблюдающий за сценой, придвинулся поближе, встав на расстоянии вытянутой руки от Яшки.
