Андрей Кивинов - Место перемен
– Звонили… И даже отправляли человека. Но, увы – одни стандартные фразы о тайне следствия и пресс-службе. А у тебя, насколько я знаю, с ним тесный контакт…
…И ведь было когда-то приличное издание. А превратилось в какую-то бульварную желтую газетенку. Только и знают, что платную рекламу целителей и магов печатать да в передовице городскую администрацию нахваливать. Интервью с мэром, а рядом – предложение услуг похоронного бюро, которое зять Марусова возглавляет. «Три гроба по цене двух».
– Настя, пойми, – редактор изобразил такую вселенскую скорбь, будто произносил речь над одним из упомянутых гробов, – если бы речь шла о какой-нибудь эстрадной звезде или заезжей знаменитости, я не стал бы тебя простить. Но речь идет о городе…
В этом месте он выдержал многозначительную паузу, чтобы Журавлева успела осознать ответственность момента.
– Возможно, даже о дальнейшей судьбе нашего города. И если ты считаешь, что мне нужны жареные факты или интимные подробности из жизни твоего московского знакомого, то ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься!
Чтобы не сорваться и не нахамить, Настя поскорее сунула в рот конфету, принялась тщательно жевать.
– Мы хотим поддержать его…
Настя не поверила собственным ушам. Жевать перестала и засунула остатки за щеку. Так и замерла, как будто у нее флюс, и она под дверью стоматолога мается. При внимательном рассмотрении заметила во взоре бывшего шефа что-то похожее на боль. Неужели совесть?
– А тебя разве не достало наше жулье? – полушепотом спросил Мишин, зачем-то оглянувшись на дверь.
– Достало, – на стала возражать журналистка, – только мне странно слышать такое от вас, Виктор Викторович. Насколько я знаю, именно это жулье и содержит ваше издание. Не боитесь?
Мишин убедился в том, что дверь плотно закрыта, и твердо произнес:
– Раньше боялся, да. Но теперь, слава Богу, процесс пошел.
Если бы старый коммунист Мишин вдруг начал креститься, Настя и то вряд ли так удивилась бы. Но такое?
– Настя, пожалуйста, ты же болеешь за город. Я знаю.
Ага, через это заболевание даже из профессии погнали. Отправили в библиотеку лечиться ведром и шваброй. А теперь вспомнили про больную.
– А можешь сама с ним поговорить… Взять такое скромное интервью. Что планирует, надолго ли здесь?
Понятно… С этого бы и начинал. Разведчик.
– Хорошо, я поговорю…
Мишин довольно потер руки:
– Спасибо, Настюша. И еще, если получится – пару фотографий для первой полосы в хорошем качестве, а?
Настя обнадежила, что по возможности интервью сделает. Попрощалась и ушла, даже не обговорив сумму гонорара.
Виктор Викторович тут же набрал номер телефона, чтобы отчитаться перед Ланцовым о проделанной работе. И заодно еще раз заверил в преданности. А как не заверить? И так бюджет урезали, а на рекламе гробов и магов долго не протянешь.
Иван Михайлович поблагодарил и напомнил о пиаре. Разумеется, он не ограничился «Вестником». Телевизор, интернет-тролли, открытая и, главное, скрытая реклама… Почта, телеграф, телефон… Дорогие горожане. Вы счастливы только потому, что есть такой человек – Марусов. С рейтингом под девяносто. Любите его, не давайте в обиду! И не верьте врагам!
Тем же вечером во всех перечисленных носителях вышло обширное интервью с мэром. Имидж Марусову был создан соответствующий, помогающий вызвать у народа счастливые слезы. Проклятые либерасты подбираются к зданию мэрии. А кто рулит либералами? Запад! Гранты, НКО!
Работники местных СМИ чертыхались и нервно курили, но пока не решались ослушаться спущенных сверху директив. Прилежно рассказывали про повысившиеся надои, километры уложенного асфальта, увеличение производительности труда на единственном оставшемся в городе крупном предприятии – кондитерской фабрике имени Кваренги.
Люди иногда задавали вопрос – почему фабрика носит такое странное имя? То ли великий итальянский архитектор был охоч до сладкого, то ли это какой-то другой Кваренги. А если другой, то чем знаменит? Что сделал для Великозельска? Но на этот вопрос не мог внятно ответить даже археолог Самарин.
Вячеслав Андреевич, являвшийся прямым виновником происходящего, тоже слушал речь, транслируемую по местному каналу. Сидя на гостиничной кровати с обнимку с Настей.
Мэр восседал в кресле с резными финтифлюшками, одолженном на время в музее. Фоном служили необъятных размеров флаг отечества и городской герб. Как ни странно, конфет на гербе не было, а срытый до основания курган как раз таки присутствовал. Марусов потел в свете софитов, и оператору приходилось периодически подольше останавливаться на корреспондентке, чтобы дать возможность гримеру обмахнуть сановное лицо напудренной кисточкой. Поэтому к концу интервью лоб и щеки мэра приобрели неестественную окраску – словно его окунули в таз с мукой.
Марусов сводил на переносице брови, пыжился и вещал о том, как лично выделил из городского бюджета средства на восстановление знаменитых курганов, а также распорядится провести ремонт ведущей туда дороги. Вдобавок обещал профинансировать некие научные исследования, призванные доказать, что именно в этих краях появились первые племена, от которых произошел русский человек.
Горожане с изумлением узнали, что за счет городской казны начато строительство четырех православных храмов. Оставалось лишь выяснить места строительства. Похоже, это были секретные стройки.
– Мы же русские люди! Это наша страна, и кому как не нам беречь ее достояние. Марсиане этого не сделают.
– Есть информация, что ваши инициативы встречают активное сопротивление, – заученно интересовалась седовласая корреспондент в строгом сером жакете и огромных очках. – Это так?
Камера взяла крупным планом напудренного Марусова. В глазах его читалась неусыпная забота о судьбе вверенного населенного пункта.
– Увы, приходится это признать. Впрочем, я не удивлен. Русофобские настроения сейчас крайне велики, особенно на Западе. И любое упоминание об успехах России им как серпом по молоту…
– А в чем конкретно это проявляется?
Виталий Иванович картинно насупился, всем видом показывая, что не позволит иноземным и инопланетным захватчикам оккупировать город.
– Во-первых, проплаченные пикеты так называемых «зеленых» в районе курганов…
Про «зеленых» придумал Ланцов – это мощно и совершенно безопасно. Про «зеленых» вроде бы каждый знает, но никто никогда реального «зеленого» в глаза не видал, по крайней мере в Великозельске. Зато скажешь, что «зеленые» одолели, и в голове обывателя непременно возникнет образ космической зеленой биомассы, поработившей город.
– Во-вторых, бесконечные ревизии, в том числе из Следственного комитета. Уверен, это не случайное совпадение. Так называемые борцы за либеральные ценности имеют сторонников и в силовых структурах. Впереди выборы и, как говорится, вашингтонский обком действует…
Пока Слава с Настей хохотали над звучащими с экрана пугалками и страшилками, очкастая корреспондент попросила подытожить вышесказанное. Марусов, на лице которого образовалась плотная косметическая корка, а взмокший воротник рубашки угрожающе сдавливал сонные артерии, хватая ртом воздух, клятвенно пообещал великозельцам не пустить наймитов на Русскую землю.
Настя, хохоча, дрыгнула ногой в сторону гостиничного ящика:
– Ишь ты! Защитник земли Русской! Задергался.
Золотову надоело слушать про свои козни. Он нашел пульт, завалившийся за подушку, выключил телевизор. Что за глупость – смотреть на напудренную рожу, когда рядом на кровати очаровательная девушка? Но девушка как раз была настроена обсудить речь.
– Антон, я уверена, что это из-за тебя, – с энергией стахановца заявила она. – Между прочим, меня сегодня в «Ведомости» приглашали. Просят интервью с тобой сделать. Якобы для поддержки.
– Почему «якобы»?
Что здесь непонятного? Мог бы уже и разобраться в городских подводных течениях.
– Потому что «Ведомости» контролирует лично Марусов, – она кивнула на погасший экран телевизора, как будто мэр притаился там, внутри, и подслушивал, – без его ведома строчки не напишут. И он захотел узнать, что ты планируешь дальше. Поэтому я согласилась.
– Все равно не понимаю – зачем?
Лишний раз светить физиономией майору Фейку не хотелось.
– А мы напишем только то, что нам нужно… – Настя достала из сумки фотографический аппарат и с бедра, не прицеливаясь, нажала на кнопку спуска. И не промахнулась, но снимок ей не понравился. Антон на нем получился глуповатым. Будь он не свой – и бог то с ним. Силовик с глупым видом – это всегда приятно. Но только не в данном случае.
– Плохо получилось. Давай еще раз.
Золотов принялся ныть, что катастрофически нефотогеничен.
– Антон… Это же для дела. – Настя жестко пресекла нытье.
Снова прицелилась, разглядывая его в видоискателе. Всё решительно не то. Рубашка, прическа… Такой милый. Ее милый. Но не для прессы.
