Владимир Суходеев - Сталин умел шутить
Костюм
Иван Семенович Козловский говорил: когда он закончил петь, ему передали, что с ним хочет встретиться товарищ Сталин.
Сталин поздоровался. А потрогав пиджак, полувопросом сказал:
— На правительственный прием можно было построже одеться.
Козловский ответил:
— У меня это единственный костюм.
— Как? — удивился Сталин. — Солист Большого театра, восхитительный тенор, достоин лучшего костюма.
«Мне пошили несколько костюмов», — заключил Иван Семенович.
Козловский вспоминал, что беседы с Иосифом Виссарионовичем Сталиным оставляли в его душе неизгладимый след. «Мне, оперному певцу, — признавался он, — эти беседы помогли в народной музыкальной драме Мусоргского «Борис Годунов» глубже передать певческими средствами образ Юродивого как тяжкое обвинение самодержцу и горестные думы «русского люда, голодного люда» в тяжкую годину испытаний. Думаю, не я один, а и Михайлов, и Барсова и другие певцы с полным основанием могли бы называть Сталина своим сорежиссером. Он понимал музыку, а о проникновении в историю — и речи быть не может: такой глубины суждения я не встречал и у признанных историков».
Иван Семенович говорил мне, как бы приглаживая двумя пальцами усы: «Владимир Васильевич, прекратится ли когда-нибудь глумление над Сталиным? Великий человек. Обаяние его захватывало тебя сразу. А мысль, язык его — это одухотворяло».
Премьеру отменить
Проезжая по улице Горького, И.В. Сталин обратил внимание на аншлаг «Сегодня премьера — «Юность Сталина»! Тот же час вызвал Поскребышева и спросил:
— Что за театр, кто играет?
Поскребышев ответил, что это — Драматический театр имени К.С. Станиславского. Сегодня действительно премьера спектакля «Юность Сталина». Билеты проданы. Часа через два должно начаться представление. Сталина будет играть молодой актер (была названа фамилия).
Сталин попросил срочно узнать, а есть под таким названием пьеса о Ленине?
Наведя необходимые справки, Поскребышев доложим, что такой пьесы нет.
— Позвоните в театр, — сказал Сталин. — Премьеру отменить. Пока нет пьесы «Молодой Ленин» — не может идти пьеса «Молодой Сталин».
Просьба к режиссеру
Артисты Большого театра рассказывали, как И.В. Сталин уговаривал Николая Семеновича Голованова вновь встать за дирижерский пульт оркестра ГАБТа. Дирижером Большого театра Голованов был с 1919 года.
С 1936 года ушел из театра и стал возглавлять другие музыкальные театры.
С его уходом на сцене Большого театра перестали идти оперы М.П. Мусоргского, А.П. Бородина, H.A. Римского-Корсакова. Сталин считал, что русская оперная классика должна непременно быть в репертуаре Большого театра.
Сталин говорил: «Николай Семенович, становитесь за дирижерский пульт оркестра ГАБТа и продолжайте ставить классику».
Голованов отговаривался, что дал клятву матери не возвращаться в Большой театр.
Сталин: «Без вас не идут «Борис Годунов», «Князь Игорь», другие оперы».
Голованов: «Иосиф Виссарионович, я уже стар, болею. Мне не под силу эту ношу брать на свои плечи».
Сталин: «Николай Семенович, я тоже стар, тоже болею, но продолжаю работать. Поработайте и вы. Наладьте там дело, а тогда видно будет, может, одновременно пойдем на пенсию».
Голованов послушался совета Сталина и в 1948 году вернулся в Большой театр.
В репертуаре Большого театра вновь появилась русская оперная классика. Н.С. Голованов был удостоен Сталинской премии в 1949 году за постановку оперы «Борис Годунов», в 1950 году — оперы «Садко», в 1951 году — оперы «Хованщина». Великого дирижера не стало в 1953 году.
Недогляд
До сих пор измываются над Указом Президиума Верховного Совета СССР о судебном преследовании за опоздание на работу более двадцати минут.
После публикации Указа народный артист Василий Иванович Качалов появился во МХАТе с опозданием на целый час.
Директор театра решил попросить указания И.В.Сталина, как ему поступить в этом случае. Ответ последовал в виде приказа Комитета по делам искусств. Директору МХАТа объявлялся строгий выговор «За недоведение до сведения народного артиста тов. Качалова Указа Президиума Верховного Совета СССР об ответственности за опоздание на работу».
Концерт Утесова в кремле
В 1936 году экипаж Чкалова совершил беспересадочный перелет до острова Удд. В честь героев-летчиков был устроен правительственный прием. На него пригласили Утесова с его оркестром. Из их сорокапятиминутного выступления и должен был состоять торжественный концерт.
За кулисами к Утесову подошел Ворошилов и сказал:
— Вы играете на всю железку, а тут о вас ходят дурные слухи.
Утесов, естественно, согласился. Особый восторг аудитории вызвала весьма сентиментальная песенка с незатейливым сюжетом: ивы смотрят в реку, как мы с тобой когда-то, теперь я без тебя грущу у реки.
Этой немудреной песней Сталин был потрясен и аплодировал, стоя. Присутствовавшие последовали его примеру. Эстрада находилась в углу Грановитой палаты.
Вдоль стены шел длинный стол, в центре которого сидел Сталин, по обе стороны от него — члены Политбюро, а напротив — Чкалов и его экипаж. В зале стояли столы для гостей, среди которых было много летчиков.
Все хлопали, глядя на Сталина, определяя по нему меру рукоплесканий, — так как Сталин хлопал долго и энергично, началась овация. Тогда Утесов повторил песню.
Сталин опять встал и долго хлопал, а за ним все остальные. Песня прозвучала в третий раз. Затем к Утесову подошел Ворошилов и попросил его исполнить блатную песню «С одесского кичмана бежали два уркана».
Утесов ответил:
— Мне запрещено петь эту песню с эстрады.
— Кем?
— Одним из руководителей комитета по делам культуры товарищем Млечиным.
— Ничего, пойте, — ответил Ворошилов, — товарищ Сталин вас просит.
Утесов спел. Теперь в восторге были летчики. Они бурно аплодировали, а Сталин их поддерживал. Утесов исполнил песню на «бис».
Через несколько дней Утесов встретил Млечина и сказал ему:
— Вы знаете, я тут на днях выступал с концертом и спел «Одесского кичмана».
— Как! Я же запретил вам петь эту уголовную пошлятину! Я же предупреждал, что за нарушение закрою вам дорогу на эстраду! Запрещаю вам выступать полгода.
— Товарищ Млечин, меня очень просили спеть эту песню!
— Кто смел просить? Какое мне дело до этого? Я же вам запретил!
— Меня просил товарищ Сталин. Ему я не мог отказать. Млечин побелел.
— Что за глупые шутки! — И быстро ушел.
Как же так, без «славься!»?
И.В. Сталин любил и восхищался оперой М.И. Глинки «Иван Сусанин», воспевающей патриотизм русского народа. Приветствуя ее возвращение в репертуар Большого театра, И.В. Сталин, беседуя с главным дирижером театра А.М. Пазовским, поинтересовался, когда же состоится премьера оперы.
Получив неопределенный ответ, заметил:
— Да, если бы и мы на фронте с такой же скоростью продвигались вперед, с какой вы переучиваете «Сусанина», то, пожалуй, далеко еще не добрались бы до Днепра.
А побывав на репетиции и не услышав величественно гимна «Славься!» Глинки, с изумлением произнес:
— Как же так, без «Славься!»? Ведь на Руси тогда были князья, бояре, купцы, духовенство, миряне. Они все объединились в борьбе с поляками. Зачем же нарушать историческую правду?..
Сталин любил слушать оперу «Иван Сусанин» с участием баса Максима Дормидонтовича Михайлова. Узнав, что он, будучи в прошлом протодьяконом, не осмеливается петь в полный голос, Сталин, положив руку на плечо артиста, попросил:
— Максим Дормидонтович, вы не стесняйтесь, пойте в полную силу. Я тоже учился в духовной семинарии. Немного пел. И если бы не избрал путь революционера, кто знает, кем бы стал. Возможно, священнослужителем.
С той памятной беседы Михайлов пел в полный голос. Его талант раскрылся полностью. Сталин считал, что в роли Сусанина Максим Дормидонтович — истинный костромской крестьянин.
Любовь И.В. Сталина к опере «Иван Сусанин» была довольно известна. К примеру, выражая свое нежелание идти в Большой театр, Серго Берия заявлял своей матери Нине Теймуразовне: «Я — не Сталин, чтобы по пятьдесят раз слушать «Ивана Сусанина».
Когда в конце Отечественной войны в Новосибирске был отстроен Театр оперы и балета, И.В. Сталин рекомендовал открыть оперный сезон патриотической оперой Михаила Ивановича Глинки «Иван Сусанин». Тем самым Сталин подчеркивал: врага, напавшего на Россию, ждет один конец — гибель.
Пусть попоет для нас
