Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде
Левша призадумался и почесал тыковку. Опять что именно придумал и делать будет – так и не сказал, только всю ночь мастера молотками стучали, а на следующее утро у подножия Медведь-горы появилась огромная торговая ярмарка «Русский сувенир», где торговали всем на свете – и валенками. Простые люди из любопытной публики мигом повылезли да и шастали там повсюду, покупая кой-какой мелкий товарец для воспоминаний, а пуще всего суетились набежавшие иноземцы, разбирали шали оренбургские, шубки сибирские да эти самые валенки, которые расходились чуть ли не бесплатно, впридачу к тульским пряникам.
– Внимание, ахтунг, аттансьон, дамы и господа! Ввиду сильнейшего мороза ай-Лимпийский комитет официально разрешает всем желающим бежать в валенках! – объявила Лиза свое высочайшее повеление.
Услышавши это дети разных народов из накупленных валенок немедля стали мастерить лыжные ботинки, причем Левша услужливо помогал присобачить к ним за рупь-целковый универсальные крепления. Также валенки неплохо годились и для катания на коньках, для чего к ним приспосабливались ледовые резаки, для сноуборда с керлингом и даже для борьбы, потому что мерзнуть никто не хотел.
Японцы боролись в валенках и кимоно, в том же виде бегали и на лыжах. Французы выглядели уже как солдаты разбитой под Москвой наполеоновской армии, обмотавшись поверх одежи шалями и прочим тряпьем, суровые норвежские викинги бежали в роскошных мехах с вышивкой, так что Лесистратова уже сторговала для себя такую шубку и совсем недорого, с полагающейся члену ай-лимпийского комитета скидкой. Все вместе ругали русскую зиму и то что игры загнали столь высоко в горы, доставалось и морскому климату с его высокой влажностью, в общем ясно было что близок финиш. -
Финальный лыжный забег по склону горы Аю-Даг считался столь важен, что нам была нужна только победа. По утреннему холодку соревнующиеся враждебные партии, сиречь команды, сначала выстроились в некое подобие масс-старта а потом разбежавшись заняли точками бегущих тел весь горный склон. Издали даже могло показаться что по горам несется какая-то лавина, вроде камнепада. Сотни болельщиков стояли вдоль трассы а уж финиш просто как мухи облепили.
Под крики «давай наяривай», «Расея моя Расея», «камон» и даже «ахтунг», которыми зрители подбадривали своих лыжников, толпа неумолимо неслась к финишу через горы, долы, поля, леса, овраги, реки и буераки. Впереди как наскипидаренные двигались норвежцы, звеня золотыми медалями, нацепленными для форсу поверх шкур, особенно торопился некий Улаф-Рейнар Пендален, с длинным острым носом и всей рожей спившегося викинга. Грубый народец шутил что этому как уж дали при рождении направляющей пендель так он всю жизнь и не может остановиться, все машет ходилками, но такие шутки на его скорость не влияли. Наши бегуны конечно тоже махали ногами и палками, даже пуще всех, но неумолимо отставали.
– Сволочи! Конечно, у варягов харч лучше, самый центровой, а наших сколько не корми все равно смотрят кто в лес, а кто по дрова… Господи, помоги! – исступленно шептали зрители пересохшими губами.
И неожиданно бог помог и совершил чудо. На пути к финишу все иноземные бегуны в валенках стали как-то тормозить, будто у них вдруг ноги свинцом налились. Они бежали все тяжелее и тяжелее и под конец уже еле волочили конечности, отягощенные лыжными полозьями. И только наши русские герои летели вперед как на крыльях, нимало не притормаживая.
– Молодцы, чудо-богатыри! – на глаза казака Платова ажно слезы навернулись.
Зрители также дружно закричали, заулюлюкали и забросали в воздух шапки и треухи, граф Г. обнял и поцеловал Лизу жарко как никогда ранее, уже готовились награды, медали, кубки и призовые, словом поднялась необычайная суета. Один Левша, стоявший тут же неподалеку в перелеске близь финишной черты, скромно помалкивал.
Разгадка той скромности была весьма проста – всю предыдущую ночь он со товарищи набивал на валенки иностранцев особые малозаметные железные подковки, подковав их таким образом на манер блох. Принакупивши русских сувениров иноземные бегуны хромали на об ноги и не понимали в чем дело.
– Доннерветер! Карамба! Милль дьябль! – раздавалось над Медведь-горой сегодня постоянно, как на палубе пиратского корабля в Твердиземном море, но ничто не помогало. Ноги в подковах прилипали к скрытым под снегам слиткам магнитного железняка, (названного по имени мифического греческого пастуха Магнеса) с уральской Магнитной горы, уложенным Левшой со своей бригадой шабашников вдоль всей прямой перед финишем и заблаговременно присыпанным снежком, так как мастер не надеялся на местные природные снегопады.
В стане противников царил траур, все разбрелись по кабакам.
– Нихт ферштейн! Сам добавлял нашим в пиво приободряющие таблетки, а толку найн! – жаловался немецкий лыжный наставник приятелям.
Англичане бродили по Ялте и Алуште толпами, останавливаясь только чтобы заправиться новыми порциями виски, с горя не брезгуя и беленькой, с бутылкой не расставались и во сне и притом горланили «Боже, храни королеву». Немцы пили водку и запивали пивом, но не закусывали, предпочитая наедаться сосисками с кислой капустой до пьянки, шнапс разливался и распивался тщательно и аккуратно. Шведы хлебали водяру из сувенирных русских кукол, поляки обожали разбавлять алкоголь яблочным соком, прикладывались и к медовухе. Даже японцы с китайцами впали в пьянство, хотя им в лыжном спорте вроде бы и вовсе ничего не светило.
– Правильно, нехай свое собственное сакэ с горя пьют! – припечатал их суровый Платов. – Нам бы сейчас только на санках выехать, и медальный зачетец наш будет!
– А ежели кто догадается и скажет что это есть не совсем честно и благородно? – вопросил граф Михайло аристократическим чистоплюйским голосом.
– Пускай завидуют молча! – отрезала Лиза и гневно посмотрела на графа сверху вниз, хотя в росте значительно ему уступала.
– А маловерам этим, кто не верит в наши успехи – лучше такой медку с лимоном навернул бы, может тогда хоть одну б бабу прищемил да с нее и увидал светлое будущее! – резюмировал Платов и велел свистовым ставить походный трехведерный самовар.
И верно – двухнедельные ай-лимпийские игрища уже подходили к финалу. Глядя на успех лыжников, прежде не радовавших, приободрились и все другие члены ай-лимпийской команды. Саночники стали шибче вспрыгивать на санки и разгонять их по ледяному желобу, стрелки переставши расчищать ружья кирпичом били без промаха, хоккейных дел мастера и то подтянулись, улыбнулись, вставили железные зубы заместо выбитых в ледяных баталиях и исхитрились-таки набросать шайб соперникам, завоевав огромный тульский кубок самоварного золота.
Снежный человек, лохматый, весь заросший шерстью, но как и прочие в красно-белой форменной соборной одежке и без лыж всех обгонял как стоячих, за что тоже заполучил золотую медаль, которую тут же надкусил огромными кривыми зубами для верности. Даже вооруженные мушкетами бабы-лыжницы Пухлера – и те эстафетою выиграли, перебегав и перестреляв половину норвежек и шведок.
– Хорошо пошла, ну-ну-ну, вот-вот-вот, – приманивали удачу как рыбак рыбку наши болельщики, хотя такого слова еще и не было.
– Ну что, подсчитаем – золотых столько-то, крупных, серебряных столько-то, помельче, медных, оловянных, деревянных, стеклянных… – рапортовал столоначальник, но чувствовал что на радостях совсем зарапортовался. Тут как раз вспомнили что еще ранее ай-лимпийский комитет торжественно поклялся будто медаль получит каждый четвертый российский атлет, вот только мудро не сказал какую именно.
– Что ж, господа, рад что вы во-время исправились и подтянулись, и в последний момент вместо Сибири выбрали места более теплые и близкие! – поощряли ай-лимпийцев государевы ревизоры – граф Нессельроде и прочие вельможи.
Однако же количества золота было еще явно недостаточно – все решала прямо одна медаль.
– Ох обойдут они нас на крутом повороте, ох обойдут, – стонал Платов как будто у него снова заболел любимый зуб.
– Да, приходится признать что прочие нации также проявили удивительную прыткость, – подытожил и граф Михайло.
– Не обойдут – я сама об этом позабочусь! – уверенность Лизы Лесистратовой в конечной победе прямо заражала и поражала. – Будет и на нашей улице в ай-лимпийской деревне праздник!
И праздник состоялся. Дело заключалось в том что предстояло соревноваться на санках, в кои запряжены были на русский манер тройки лошадей. Лиза воспользовалась тем олимпийским правилом что в этом соревновании имели право участвовать хозяева лошадей, а не жокеи, а повелось это еще с древнегреческих времен. Впервые данную лазейку в правилах использовала сестра царя Спарты – и впервые же выиграла Олимпийские игры. Теперь оставалось только превзойти сей рекорд на зимней дороге.
