Роман Днепровский - Ироническая проза ч.2
В последние годы он, правда, и пить перестал, и из России в Европу уехал - а в его "мастерской" теперь живут какие-то китайские кули - но всё это абсолютно несущественно, и к той давней истории отношения не имеет.
А вот Михалыч - это уже не богема какая-нибудь. Михалыч - он есть настоящий расейский интеллигент! Правда, этого слова он терпеть не может, и даже может крепко обидеться, если ему сказать, что он - интеллигент, но это - ещё одна, исключительно рассейская интеллигентская черта, которая выдаёт Михалыча с ног до головы... Такие они, интеллигенты рассейские.
Биография Михалыча в те годы напоминала мне коленвал от мотоцикла: то он - на гребне, а то - на самом дне. Когда-то он был студентом юридического факультета нашего Университета, и на четвёртом-пятом курсе ему уже предлагали подумать насчёт аспирантуры: мол, такие люди на факультете нужны, а уж с защитой ему помогут. Но тут совершенно неожиданно случилась Перестройка - и авантюрный интеллигент Михалыч решил стать не юристом, а самым, что ни есть, капиталистом. Он бросил Университет (на пятом курсе!!!) - и принялся брокерствовать на бирже. Очевидно, брокерство принесло ему какой-то небольшой первоначальный капитал, и Михалыч тут же открыл своё дело: на одной из тихих улочек иркутского Центра появился коммерческий ларёк, а в нём сидел, улыбаясь, Михалыч собственной персоной - и торговал водкой-сигаретами-зажигалками-презервативами-марсами-сникерсами-жвачками-колготками... Но больше всего - всё же водкой.
А неподалёку находилась общага, в которой жили его однокурсники. И как-то так само получилось, что очень скоро все они узнали, что "Михалыч тут воздвиг киоск сей рукотворный/к нему не зарастёт народная тропа!". Так - "...не зарастёт народная тропа" - и прозвали в общаге это заведение. И стали приходить к Михалычу за водкой - причём, иной раз у него брали и в долг, а после - и вовсе, стали тут же, возле киоска (а зимой - внутри) принимать "горючее", не отходя, собственно, "от кассы". И Михалыч принимал вместе со всеми.
Кончилось это так, как и должно было кончиться: свой киоск Михалыч обанкротил. Но тут нашёлся ещё один однокурсник (а к тому времени - уже выпускник и молодой юрист), который, кстати, открыл свою контору, в аккурат, в соседнем доме - буквально, через 5 - 6 метров от злополучного "комка" - который предложил Михалычу не только погасить его долги, но и объединить оба предприятия, и перейти к нему на работу. На том и порешили: отныне, в киоске появилась новая продавщица - а Михалыч стал работать у своего друга помощником, а заодно - и сторожить по ночам их офис.
Но... "Народная тропа" была уже крепко протоптана - а Михалыч был человеком общительным. И если раньше к нему в киоск "на огонёк" заходили друзья, то теперь к нему же "на огонёк" на ночное дежурство в офис стали приходить не только друзья, но и друзья друзей - а те, в свою очередь, приводили и своих друзей, и ещё неизвестно, кого. А рядом круглосуточно работал киоск, торговавший водкой.
И вот однажды утром Михалыч проснулся в своём офисе... на полу... и увидел... что дверь открыта... что исчез компьютер... и второй компьютер тоже исчез... и сейф вскрыт. Ничего хорошего. И вызвал он милицию. А милиция не стала себе долго голову ломать - тем более, Михалыч никак не мог вспомнить, кто же у него накануне был в гостях - и обвинила бедолагу в соучастии в краже.
Больше года мыкался он в следственном изоляторе, ожидая своей участи и изучая быт и нравы современной российской тюрьмы, пока его, наконец, не отпустили за недоказанностью вины. С того времени на некоторое время приобрёл он некоторые тюремные ухватки - и это ещё раз подтверждает мой тезис о том, что Михалыч - настоящий российский интеллигент. Ибо, ещё Сергей Довлатов писал, что грош цена российскому интеллигенту, если он не посидел в тюрьме!
...И вот, эти двое - Михалыч и Артур - опять опустошили очередную бутылку, и опять отправились за очередной - а деньги, на этот раз, у соседей занимали. И снова, не успев как следует, насытиться высокоинтеллектуальной беседой о преимуществах советских танков над немецкими в годы Второй Мiровой, эти двое обнаруживают, что бутылка уже пуста! И тогда Михалыч предложил идти на "гоп-стоп".
Уже глубокой ночью, последовавшей за этим днём, они наперебой рассказывали мне, когда мы сидели в нашем дворе, в беседке, как фатально не везло им с этим "гоп-стопом":
- Представляешь, мы взяли нож, - тут Артур продемонстрировал какой-то ложно-кавказский кинжал, который изначально был предназначен, кажется, для резки бумаги, - и пошли "пасти" одиноких путников. Но они, почему-то, все были не одинокими. А если и попадались одинокие, то едва мы подходили к ним, и заводили разговор - как они тут же предлагали нам выпить...
"Гоп-стопщики" битых несколько часов ходили по городу, приставали к людям - а те поили их пивом и водкой, и начинали активно с ними общаться. Но Михалычу и Артуру не нужны были чужие люди - им нужна была только водка, да своя компания... Отчаявшись, они решили подкараулить какого-нибудь одинокого пьянчугу возле круглосуточного магазина и отобрать у него бутылку - но появившийся, наконец, пьянчуга, которого они наметили в жертву, заметив их, сам направился к ним со словами: "-Мужики! Давайте выпьем - а то, одному пить уж тошно!" Могли ли они ему отказать?...
Наконец, совсем отчаявшись, эта сладкая парочка порешила, что не видать им сегодня воровской удачи, что нет им фарта - и вселенской справедливости тоже нет - и решили они двинуть в "мастерскую" Артура. Отпиваться чаем и отсыпаться. А утром - разбегаться.
И вот здесь-то Небо сжалилось над ними - и послало к ним своего Ангела. Такого Ангела, который помогает грустным алкоголикам. Ангел явился к ним в виде водителя малолитражного грузовичка, заднее колесо которого провалилось в открытый канализационный люк - в аккурат, в ста метрах от дома, в котором я жил тогда...
- Эй, парни! - окликнул их водила, - помогите, а? Колесо провалилось, и я здесь уже четвёртый час стою, выбраться не могу... И ни одна ..... не соглашается толкнуть машину! Помогите, будьте людьми...
Артур и Михалыч подошли к машине, примерились... Водитель завёл мотор. Они толкнули. Что им - трудно, что ли? Раз уж с уличным разбоем не срослось - так хоть, какое-то впечатление за целый вечер... А через минуту машина уже всеми четырьмя колёсами стояла на асфальте!
- Мужики, спасибо вам! - орал водитель на весь переулок, - выручили!!! А это - вам в подарок, от меня! - и водила уже совал им в окошко кабины большую , ДВУХЛИТРОВУЮ - если кто помнит эти графины - бутылку "Золотого Кольца". - Я водку развожу по точкам, у меня полный кузов этого добра! Держите!
И тут у моих приятелей началась истерика: они смотрели на бутылку, друг на друга, опять на бутылку - и хохотали, как сумасшедшие. И видя это дело, водитель поспешил уехать. А они всё хохотали и хохотали. А потом добрались до телефона-автомата, и вызвонили - во втором часу ночи, между прочим! - меня. С тем, чтобы я вышел во двор с закуской и стаканами, и послушал их историю.
- Ну, и как вас теперь называть, после этого? - спросил я, едва сдерживая смех, - алкаши-робингуды? гопники-спасатели?...
- Нет, - ответил Михалыч, наполняя стаканы, - теперь мы с Артуром - Чёрные Тимуровцы!...
За гонорарами...
В гонорарную кассу мы с Ингой ходили вдвоём. Я тогда работал в газете, а Инга внештатила у нас, готовила материалы по вопросам охраны природы. Она тогда работала пресс-секретарём в каком-то природоохранном департаменте, и была, что называется, "в теме". А вдвоём мы ходили в кассу потому, что если бы Инга пошла туда без меня, то ей бы, скорее всего, ничего бы не заплатили - сказали бы, что "...сегодня денег нет, зайдите через пару недель". А когда мы заходили вдвоём, кассирше оставалось только тяжело вздохнуть, и выплатить деньги и мне, и Инге.
Вообще, получение денег в той паскудной конторе, в которой я работал тогда, было тем ещё приключением! Хозяин этой конторы, бывший комсомольский секретарь и бывший журналист Ефим Гольдберг был человеком, мягко говоря, прижимистым. В цокольном этаже здания, в котором размещалась наша редакция, Ефим открыл бар и мясной магазин. И каждый месяц в тот самый день, когда нам должны были выплачивать жалование, кассирша получала наши деньги в банке и везла их Ефиму - а он "прокручивал" их через магазин и бар: закупал на мясокомбинате мясо, на оптовом складе - водку и вино, и всё это реализовывал через свои коммерческие структуры. И только тогда, когда наши зарплаты и гонорары "оборачивались" и приносили нашему шефу и его ближнему окружению навар, мы могли, наконец, получить свои, потом и кровью заработаные денежки.
Но это - ещё не всё. У Ефима была такая специальная шариковая ручка, которой он сам, лично, заполнял все расходные ордера на выдачу денег. Ручка была толстая, хромированая, с тремя кнопочками по бокам. И было в этой ручке три стержня - синий, зелёный и чёрный. И Ефим заполнял ордера разной пастой. Сначала он заполнял ордера на штатных работников своего медиа-холдинга, и здесь в дело шла синяя паста: тем сотрудникам, на которых деньги выписывались синим цветом, жалование нужно было выплатить безо всяких отговорок. Потом в ход шла зелёная паста: этим цветом Ефим выписывал ордера на тех, кому деньги нужно выплатить во вторую очередь - разным постоянным внештатникам, ещё кому-то не очень важному... Впрочем, тем, на кого были выписаны "зелёные" ордера, не грех было и сказать, что сейчас, мол, денег нет, зайдите через пару недель - а через пару недель сказать то же самое, и так далее. И, наконец, тем, на кого гонорары были выписаны чёрной пастой, кассирша не просто должна - обязана была говорить, что "денег нет и не будет в ближайшие недели две" - и эти "недели две" должны были продолжаться бесконечно.
