Аркадий Аверченко - Кубарем по заграницам (сборник)
— Ну, само собой разумеется. Одно без другого не будет.
— A-а. Очень приятно. Хорошенькая?
— Ничего себе, росту небольшого, но зубки…
— К черту зубки! я о комнате спрашиваю: комната хорошенькая?
— Ничего себе. А дочь, можете представить, такая способная: кончила за четыре класса…
— Светлая?..
— М… м… Как вам сказать? скорее, каштановая.
— Обои, что ли?
— Нет, одна. У меня единственная.
— Обои, вы говорите, каштановые или что?!
— Волосы.
— Чьи?!
— Дочкины.
— А чтоб вас! Я вас о серьезном спрашиваю, а вы мне о пустяках.
— Ах, вы о комнате? Да ничего… светловатая. Она у меня все перебирала, не хотела выходить, вот и доперебиралась! Досиделась до того, что рада и втемную…
— Как втемную? Чего втемную! Вы же говорите: светловатая.
— Я говорю о замужестве. Засиживаться долго нельзя.
— Что? Ну, до часу-то можно. Пока горит электричество?
— При чем тут электричество?
— Если гости придут.
— Моя дочь не такая.
Мой приятель задумчиво пожевал губами и спросил:
— Теплая?
— То есть температура? Нормальная, что вы! 36,5.
— Ах ты, Господи! Да на дочке вашей я все равно женюсь; чего вы мне ее расхваливаете. Вы лучше о комнате расскажите.
— Виноват, я все-таки хотел бы, чтоб все вышло вроде как по любви… Все-таки я отец.
— А я квартирант. Это почище будет! Кстати, самовар будете давать?
— Полный гарнитур! Рубашек кружевных 6, панталон…
— Бросьте, папаша! Пойдем лучше, посмотрим…
— Она еще не одета.
— Комнату, папаша, комнату!
* * *Комната оказалась премиленькой, чего нельзя было сказать о невесте, но приятель мой чувствовал себя на седьмом небе:
— Ведь я три месяца спал на трех мыльных ящиках да неделю под прилавком обувного магазина! Наконец, нашел тихую пристань!
Но… Когда молодые вернулись из церкви и уселись за брачный стол вкупе с полдюжиной родственников — молодая жена нежно поцеловала мужа где-то между ухом и затылком и сказала:
— Ну, Гришенька, справим мы медовый месяц — нам на это и недельки довольно — да и отправимся на поиски…
— Чего?
— Квартиры. Не можем же мы вдвоем, да еще с прислугой, жить в одной комнате!..
* * *Прокурор плакал навзрыд и заявил, что он не обвинять, а защищать будет убийцу.
Присяжные собрали в его пользу тысячу рублей, а окружной суд вынес приговор: «Признать убийство совершенным в целях самозащиты и умоисступления. Подсудимого оправдать».
— А с тюрьмой как же? — огорченно спросил оправданный Гриша.
— Вы свободны. Больше в тюрьму не вернетесь.
— Жаль. Может бы, в сумасшедший дом посадили?
— Нельзя. Вы нормальны.
— Ну, в контрразведку.
— Вы свободны!!!
— Значит, опять на мыльные ящики? Ну, и суд у нас в России!
Сентиментальный романОдин Молодой Человек влюбился в одну девушку. Он встретился с нею у одних знакомых, познакомился и — влюбился.
Дело известное.
А девушка тоже в него влюбилась.
Такие совпадения иногда случаются.
Они пошли в кинематограф, потом в оперу. И влюблялись друг в друга все больше и больше по мере посещения кинематографа, оперы, цирка и театра миниатюр.
Молодому Человеку пришла в голову оригинальная мысль: объясниться с девушкой и предложить ей руку и сердце.
Этот Молодой Человек был проворный малый и знал, что первое дело при предложении руки и сердца — стать на колени. Тогда уж никакая девушка не отвертится.
Но где проделать этот гимнастический акт?
В опере? В цирке? В театре миниатюр светло и людно. Всюду такие сборы, что яблоку упасть некуда, не то что Молодому Человеку — на колени.
В кинематографе? Там, наоборот, темно, но и это плохо. Девушка может подумать, что он уронил шапку и ползает в темноте на коленях, отыскивая ее. В таких делах минутное недоразумение — и все погибло.
Мелькала у Молодого Человека мысль пригласить девушку к себе, но она была застенчива и никогда бы не пошла на эту авантюру.
И вдруг Молодого Человека осенило: «Пойду к ней!»
— Можно вас навестить, Марья Петровна? — однажды осведомился он сладким голосом.
— Мм… пожалуйста. Но у меня тесно.
Молодой Человек парировал это соображение оригинальной мыслью.
— В тесноте, да не в обиде.
— Ну что ж… приходите.
— Ей-богу, приду! Посидим, помечтаем. Вы мне поиграете.
— На чем?!
— Разве у вас нет инструмента?
— Есть. Для открывания сардинок.
— Да, — печально согласился Молодой Человек. — На этом не сыграешь. Ну все равно приду.
* * *Молодой Человек надавил пальцем пустой кружочек, оставшийся от бывшего звонка, стукнул ногой в дверь и кашлянул — одним словом, проделал все, что делают люди в наш век пара и электричества, чтобы им открыли дверь.
— Что вам угодно? — спросил его сонным голосом неизвестный господин.
— Дома Марья Петровна?
— Которая? Их в квартире четыре штуки.
— В комнате номер три.
— В комнате номер три их две.
— Мне ту, что рыженькая. В сером пальто ходит.
— Дома. А вы чего ходите в такое время, когда люди спят?
— Помилуйте, — изумился Молодой Человек, — всего 7 часов вечера.
— Ничего не доказывает. У нас три очереди на сон. Всегда кто-нибудь да спит. Идите уж.
Столь приветливо приглашенный Молодой Человек вошел в указанную комнату — и остолбенел: глазам его представилось очень большое общество из мужчин и дам, а в углу, на чемоданчике, — мечта его юных дней.
— Что это? — робко спросил он, переступая через человека, лежащего посередине пола на шубе и укрытого шубою же. — У вас суарэ? [49] Вы, может быть, именинница? Недобрая! Неужели скрыли?
— Какое там суаре! Это жильцы.
— А где же ваша комната?
— Вот она.
— А они чего тут?
— Они тут живут.
— В вашей комнате?
— Трудно и разобрать — кто в чьей: они ли в моей, я ли — в их. Садитесь на пол.
Молодой Человек опустился на пол и ревниво спросил:
— Где же вы спите?
— На этих чемоданах.
— Но… тут же мужчины?
— Они отворачиваются.
— Марья Петровна! Я хотел с вами серьезно поговорить…
— Что слышно на фронте, Молодой Человек? — спросил господин, выглядывая из-под шубы.
— Не знаю. Я вот хотел поговорить с Марией Петровной по одному интересному вопросу.
— Послушаем! — откликнулся старик, набивавший папиросы. — Люблю интересные вопросы.
— Но это… дело интимное! — в отчаянии воскликнул Молодой Человек (не могу же я перед таким обществом бухнуть перед ней на колени!).
— Что ж, что интимное. Мы тут все свои. Только… виноват! Вы своей левой ногой залезли в мою площадь пола. Если бы вы у меня были в гостях — другое дело.
— Послушайте… Марья Петровна, — шепнул ей на ухо Молодой Человек, подбирая ноги. — Я должен вам…
— В обществе шептаться неприлично, — угрюмо сказала старая дева, поджимая губы.
Из угла какой-то остряк сказал:
— Отчего говорят: «не при лично»? Будто переть нужно поручать своему знакомому.
— Марья Петровна! — воскликнул Молодой Человек, горя, как факел, в неутолимой любовной лихорадке… — Марья Петровна! Хотя я сам происхожу из небогатой семьи…
— А ваша семья имеет отдельную комнату? — с любопытством спросил старик.
Молодой Человек вскочил на ноги… Пробежал по комнате, лавируя между всеми жильцами, перескочил через лежащего на полу и, придав себе таким образом разгон, бухнулся на колени.
— Марья Петровна, — скороговоркой сказал он. — Я вас люблю надеюсь что и вы тоже прошу вашей руки о не отказывайте молю осчастливьте а то я покончу с собой!
Старик и господин под шубой завопили:
— Несогласны, несогласны! Знаем мы эти штучки!!
— Позвольте!.. — с достоинством сказал Молодой Человек, поднимаясь с колен. — Что значит «эти штучки»?
— Насквозь вижу вас! Просто вы хотите этим способом втиснуться в комнату седьмым! Дудки-с! Нет моего согласия на этот брак!
— Господа! — моляще сказала Марья Петровна, соскальзывая с чемодана и простирая руки к жильцам. — Мы тут в уголку будем жить потихонечку… Я его за этим чемоданом положу — его никто и не увидит. О, добрые люди! Дайте согласие на этот брак!
— К черту! — ревел жилец из-под шубы. — Он уже и сейчас въехал ногами в плацдарм Степана Ивановича! А тогда, за чемоданом, он будет въезжать головой в мое расположение. Нет нашего благословения!
— Однако, — возразил удивленный Молодой Человек. — С чего вы взяли, что я буду жить здесь? У меня есть своя комната, и я заберу от вас даже Марью Петровну.
Дикий вопль радости исторгся из всех грудей.
