Джон Барт - Химера
Сама Меланиппа, хотя она и любит своего любовника и, как считается, добросовестно записывает его историю, вполне может впасть по сему поводу в нерешительность, слушая, как он разглагольствует перед собственными отпрысками. Ну да ладно, свои сомнения есть даже у Беллера, но, хотя мы и дразнились и спорили, кто из нас законный престолонаследник, только Делиад никогда не сомневался, кто из нас смертей: мне, в общем-то, очень и очень нравился мой братишка, он меня обожал.
- "Полиид же был вашим наставником", - хором повторили детишки. Я отсылаю их без ужина в кровать: Исандр заявил, что не хочет слушать эту историю, потому что слова в ней слишком громки, а сама она слишком длинна. Гипполох поцеловал его и пообещал на скорую руку пересказать ее на сон грядущий. Моя милая, вся в кудряшках, Лаодамия мирно спит у меня на коленях; Филоноя ловко подменяет ее большой палец соской. Мертвы теперь - все до единого: мертвы, мертвы, мертвы! Так дозволь им, Беллерофон, еще немного не ложиться спать, пусть они выслушают то, что относится к Полииду.
- Полиид, Полиид… он стал нашим наставником после того, как побыл придворным прорицателем-лауреатом в Коринфе. Хотя и поминаемый в нескольких других мифах, повстречав в которых это имя его, собственно, и нанял отец, он объявил нам, что ничего не помнит о своем докоринфском прошлом или какой-либо юности. Кое-кто судачил, что был он когда-то учеником Протея, другие - что он оказавшийся на мели вариант самого Морского Старца. При таких россказнях Полиид только пожимал плечами и добавлял, что все оборотни приходятся ловкачу Протею пересмотренными версиями. Он, однако, отклонял общепринятые протеевские превращения - в животных, растения и т. п. - как чисто опереточные развлечения и никогда, сколько бы мы ни ныли, не ублажал нас грифоном или, скажем, единорогом, не снисходил он и до таких безыскусных предсказаний, как прогноз погоды на следующий день. Среди прочего также и по этой причине понизили его в звании до нашего наставника; он же настоятельно убеждал нас, совсем еще мальчишек, в более строгом взгляде на магию. С какой такой стати, настаивал обычно он, обязаны волшебники понимать собственное искусство, хотя личный опыт и натолкнул его на пару касающихся оного наблюдений. Например, каждый раз, когда он узнает что-то новое о своих способностях, способности эти уменьшаются и уж во всяком случае изменяются. Или еще: во что именно он "обращался", превращаясь в нечто иное, не было полностью в его власти. При некоторых обстоятельствах он, бывало, хмурился, чуть ли не всхрюкивал и превращался в нечто, что могло как напоминать, так и не напоминать имевшееся им, может статься, в виду. Иногда его магия изменяла ему, когда он к ней обращался, подчас же накатывала, будучи абсолютно бесполезной; то же относилось и к его пророчествованиям. "Будут утверждать, что Наполеон умер на острове Святой Елены в 1821 году, - мог он объявить, не больше нашего зная о человеке, месте и дате, которые упоминал, не говоря уже о значении этих новостей, - а на самом деле он ускользнет на восточное побережье Мэриленда, чтобы основать там опорный пункт для своей Второй Революции". К огромному нашему с Делиадом разочарованию, он обычно превращался в то, что сам позднее называл "историческими персонажами из будущего": в вышеупомянутого Наполеона, например, или в капитана Джона Смита, американского плантатора из Виргинии, - для нашего образования все это было абсолютно бесполезно. Но с этой своей особенностью он разобрался гораздо позже, когда уже потерял саму способность к подобным превращениям, - отныне он превращался только в документы, чаще всего - в эпистолярные: воображаемое письмо Наполеона от короля Теодора сэру Роберту Уолполу, составленное после капитуляции императора; седьмое послание Платона; письмо из Дании в Англию, переданное Гамлетом Розенкранцу и Гильденстерну; "Декреталии" Исидора; "Протоколы сионских мудрецов"; "Письма о Жан-Жаке Руссо" мадам де Сталь; "Письма Анри", приобретенные за пятьдесят тысяч долларов администрацией президента Мэдисона у самозваного графа де Крийона в 1811 году, чтобы развязать войну 1812 года; письмо тому же президенту от вице-адмирала сэра Александра Кохрана, командующего британским флотом при Галифаксе, предупреждающее, что, если американцы не возместят разрушение Ньюарка и Сент-Дэвидса в Канаде, британцы спалят в отместку Вашингтон, - письмо, то ли датированное задним числом, то ли сознательно приторможенное, поскольку оно достигло адресата, когда от столицы осталась груда пепла; поддельное письмо, описывающее массовое перемещение индейских и канадских сил по направлению к Детройту, подброшенное канадским генералом Броком, с тем чтобы генерал Соединенных штатов Холл, обнаружив его, запаниковал и сдал город; подобное письмо, датированное 11 сентября 1813 года, якобы от полковника Фоссета из Вермонта генералу Мак-Комбу, извещающее последнего о переброске мощного подкрепления, призванного поддержать его против канадского генерала Прево в битве при Платсбурге, - оно было доверено одной ирландке с верховьев Камберленда, о чьей лояльности британцам были осведомлены секретные службы Соединенных Штатов - истинный автор послания; Прево, когда ирландка, исполненная сознанием выполненного долга, передала ему письмо, принял его за подлинное и отступил в Канаду, хотя никакого подкрепления не существовало. И т. д. Поддельные письма. Не очень-то интересовавшие нас с братом.
- Кончай с дедом и дядей Делиадом, пап, - взмолился Исандр. Его брат на него шикнул. Все теперь мертвы и посланы без ужина в кровать. Гипполох счастливо прогарцевал вверх по лестнице на вымышленном летучем коне сражаться с воображаемыми драконами, вещая галопирующему с ним бок о бок Исандру, что на первый взгляд деспотическое и чрезмерно суровое обращение является строгой дисциплиной легендарного геройства, которому столь же любяще обучаю их я, как со мной то проделывал Полиид. Так ему объяснила матушка. Мертвы.
Я хочу сыновей, Беллерофон. Хочу, чтоб мой живот был полон. Останься во мне. Я устала быть амазонкой.
Роман в форме искусственных фрагментов. Роман в форме дневника, в эпистолярной форме, в форме записной книжки, в форме заметок; роман в форме текста с примечаниями, роман в форме разнородных документов, роман в форме романа. Традиция, по которой никто, считающий, что сходит с ума, с ума не сходит. Традиция, по которой много рассуждающие о том, чтобы совершить самоубийство, себя от самоубийства отговаривают или же уговаривают себя его совершить. Убрать Главка и Делиада.
- Наше ученичество геройству было вполне реально - целиком по подстрекательству Делиада, ибо Беллер всерьез его не воспринимал. Мой брат наводил Полиида на эту тему из любви ко мне, никогда не примериваясь к ней сам. - Свечи моего покойного сына оплывают на неразрезанный торт; я сижу в темном дворце; моя жена безмятежно орудует крючком; не знаю, кто моя публика.
- Гип-гип-ура! - закричал Делиад - коринфский эквивалент нашего ура - после одной из лекций Полиида. - Мы больше не должны ненавидеть папеньку! - Используя, как обычно, в качестве примера кузена Персея, Полиид только что изложил несколько первых требований и особенностей героической vita: чтобы необычными были обстоятельства зачатия, чтобы чадо родилось у царственных родителей, но выдавалось за сына кого-то из богов, чтобы еще мальчиком на него было совершено покушение - либо дедушкой по материнской линии, либо супругом его матушки и т. д. Делиаду, всегдашнему миротворцу, это разъяснило и оправдало полные ревности перебранки Главка с Эвримедой, каковые, поскольку мой братец любил нас всех, ему было особенно мучительно время от времени нечаянно подслушать.
- "Вы просто должны его опасаться, - заметил Полиид, - поскольку папаша вашей матушки уже в царстве теней. По крайней мере это относится к Беллеру, если мы полагаем, что он - сын Посейдона". Помню, как я отвечал, с усмешкой пожав плечами, что никого не боюсь. Мы были юношами; Делиад симпатичен, как симпатичны смертные, но Беллер, замерший на берегу Истма с залитыми лучами заходящего солнца медными кудрями, - божествен!
- "Нам незачем опасаться и его, - поддержал Делиад. - Ты сам сказал, что попытка убийства разве что оставляет отметину, чаще всего - на бедре или ступне героя, по которой его и будут узнавать на позднейших стадиях цикла, а Персей, похоже, обошелся и без этого. Нам следует побеспокоиться лишь о том, чтобы сам отец не оказался случайно убит отдачей этой попытки", - как было с потенциальными убийцами-пращурами Персея, Эдипа и бессчетных иных героев, кое-кому из которых еще много поколений не суждено было родиться; их биографиями подтверждал свои положения Полиид.
- Наш наставник улыбнулся. Как описать человека, который от семестра к семестру почти не походил сам на себя? В этом сезоне он, по-моему, был лыс, на подбородке - неопрятная щетина, дурно пах - вылитый козел; сезоном раньше он смотрелся львом, в следующем… к этому мы еще перейдем. Он указал, что соответствовать всем предварительным требованиям, предъявляемым геройством, еще не значит стать героем; на каждого младого Персея или Моисея - запакованного, сплавленного и спасенного - десяткам кандидатов приходится испускать в своих плавучих гробах дух, угрожая навигации и загрязняя литораль. Я не доказал, что являюсь сыном морского бога; Главково покушение на мою жизнь могло быть успешным. Ну а повернись все иначе и окажись, что в конечном счете я и вправду герой, мифография подсказывала, что в этом случае шансы уже на его выживание были весьма проблематичны, - но он мог, как отец Данаи Акрисий, прожить долгую и похвальную жизнь, прежде чем его настигнет воздаяние. Коли на то пошло, имелся также шанс, что детоубийственный эпизод окажется чисто символическим, этакий опасный момент в обществе моего прародителя, а не в его руках, - примером такого поворота событий могло бы послужить прободение кабаном бедра юного Одиссея, когда последний охотился со своим дедом Автоликом. Но как бы там ни было, сказал он, любому на твоем месте стоило бы поостеречься - как и на месте Главка, - тем более что покушения нужно ожидать буквально со дня на день. Мы уже отнюдь не мальчики, любой актуарий взвинтил бы наш страховой взнос.
