Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец
— О, нет! — засмеялся Бендер, пребывая в отличном и безмятежном настроении. — Абсолютно никакого. Вашего мужа я и не знал вовсе. Что же касается имени Ибрагим, то таких имен на Кавказе, на Востоке, в Турции и в других местах так много, как у нас, скажем, Иванов.
Зоя, рассмеялась вместе со своим кавалером и они продолжали говорить о другом.
— Да, дорогая хозяюшка, покойный супруг ваш оставил вам дом что надо. Вот смотрю я на этот антикварный интерьер гостиной, где мы пребываем, и думаю, хорошим хозяином он был.
— Да, хозяин он был на редкость, — вздохнула женщина. — Я и пошла за него от сильной нужды в своей безрадостной молодости. Ведь я работала на чулочной фабрике… работницей. Жила впроголодь. Всё что исходило от комсомола, от всего окружающего, меня это никак не устраивало.
— О, дорогая Зоенька, мы с вами однодумцы, выходит? Что, у вас были сильные разногласия с властями?
— А как вы думали, Остап Ибрагимович, если откровенно. Отца моего арестовали, а потом мы с мамой узнали, что он погиб в лагере. Врагом народа его считали, — горестно вздохнула Зоя.
— Мама покончила с собою. Меня тоже нигде на работу не брали. Дочь врага народа… Дочь участника заговора против Совестской власти. Ведь такие в наше время презираются и даже преследуются. Тем более, что я из дворянского сословия.
О, Зоя, вы довольно откровенны, — внимательно смотрел на неё Остап.
— А мне, если еще более откровеннее, Остап Ибрагимович, так и терять больше нечего. Молодость такая тяжелая прошла в страданиях, а потом лишенная всего, что у меня было и могло быть, я и решилась выйти замуж за друга моего отца.
— Ну и ну, Зоя, дочь заговорщика, значит? — усмехнулся Бендер.
— Вас это шокирует? — насторожилась женщина, глядя с опаской на него, что сказала, наверное, лишнее.
— Ну, нет, дорогая Зоя Алексеевна, наоборот. Я тоже в свое время участвовал в организации подобной… «Союз меча и орала» называлась, — рассмеялся Остап.
— Вы смеетесь! — всплеснула руками женщина. — И вас обвиняли? — с испугом в глазах смотрела она на Остапа.
— Конечно, обвинили бы, если бы я не сделал этому дутому союзу адье, дорогая Зоя, — посмеивался Бендер.
— А-а, понимаю… — многозначительно закивала своей красивой головкой молодая вдовушка.
И кавалер не услышал, что понимала его дама, так как он именно сейчас, в этот момент остро почувствовал в ней родственную ему душу, ему — несогласнику строить по команде социализм.
— Благодарю за ваше откровение, весьма интересное, весьма, дорогая хозяюшка. Да, милая, разрешите осмотреть ваши апартаменты, — встал из-за стола «капитан».
— Почему же нет, пожалуйста. Это гостиная, где мы находимся. Там столовая, за ней кухня. Слева от неё ванная комната с водогрейным котелком, — рассказывая, показывала хозяйка провожая гостя по комнатам. — А отсюда дверь в спальню, товарищ капитан. Может быть, тоже хотите взглянуть? — с улыбкой взглянула на Остапа она. И в её глазах гость заметил затаенное желание, чтобы он таки вошел в спальню. Но что это бы означало, она сама не знала.
— Нет, нет, это будет неприличным с моей стороны заглядывать в спальню одинокой женщины, — благородно отказался Бендер.
Затем спросил:
— Дом с подвалом, наверное?
— Вы осматриваете дом, как будто хотите его купить? — засмеялась Зоя.
— Купить? А почему бы и нет, если хозяйка будет его продавать, — ответил ей смехом и Остап.
— Да нет, таких планов я пока не имею…
— Учитывая ваш ответ, и я вопросов больше не имею.
— Но вы интересовались подвалом. Там знаете что? Покойный муж позаботился. Там у нас склад продовольствия… Запас его в некотором роде, Остап Ибрагимович.
— Да, при теперешнем распределении продовольствия среди трудящихся и их иждивенцев, — посмеивался кавалер, — это большая ценность.
— Вот так покойный Ибрагим и рассматривал это.
На дворе был уже вечер и Остап предложил:
— А не пойти ли нам прогуляться, Зоя.
— О, с превеликим удовольствием, — с готовностью ответила женщина, набрасывая на плечи легкий шарфик.
— Простите, Зоя, как ваше отчество?
— Алексеевна, — улыбнулась она. — А по фамилии Дворянская. И не извольте, пожалуйста, с удивлением смотреть на меня. Вот именно, Дворянская. Такая фамилия очень мешает мне в жизни при теперешней власти. Карповна, побудьте, пожалуйста, дома на время моей прогулки, — сказала она старушке в открытые двери кухни.
Зоя и Остап прошли по вечерним улицам города к морю. Оно было не по осеннему еще теплым, и в этот вечер спокойным. Луна с чистых небес проливала золотую дорожку на зеркальную гладь, вселяя в души гулящих чувство романтики.
Бендер гулял со своей дамой допоздна. У «капитана» хотя и было желание обнять и прижать к себе спутницу, но он воздерживался. В голове его действительно засела мысль рассматривать вторую Зосю, как свою невесту.
А Зоя в свою очередь, истосковавшись по мужской ласке, готова была ответить своему кавалеру взаимностью. Но былое хорошее воспитание и небольшой срок после смерти мужа, удерживали её проявить инициативу сближению. Хотя спутник её вот сейчас идущий рядом с ней, в морской форме капитана, очень и очень нравился молодой женщине.
Не узнавая сам себя, великий искатель-предприниматель, по-джентльменски проводил Зою домой, так и не проявив никаких шагов к интиму с молодой вдовой. А когда уходил, галантно поцеловал своей даме руку.
Поцелуй руки стало у Бендера уже, если не привычным, то уже проторенным, благодаря знакомству с графскими горничными.
Проходя мимо собачьей будки покрытой джутовым мешком, он, естественно, на нее не обратил внимание. И не взглянул даже, как посетивший этот дом следователь Кнопов. Но тогда был день, а вечером все кошки серы, так что этот недосмотр можно не считать промахом великого предпринимателя.
В следующий вечер Остап снова был у молодой вдовы Зои Дворянской. Пили чаи, беседовали, Остап как всегда каламбурил, веселил свою даму. А потом Бендер предложил сходить в кинематограф.
Услышав приглашение, Зоя сразу же начала собираться, так как в кинотеатре она была еще до смерти мужа.
У кинотеатра «Илюзион» было многолюдно. Это был один из немногочисленных очагов культуры города. Стояла длиннющая очередь за билетами. Лотошники продавали халву, вафли «Микадо», сладкие тягучки, сахарную вату, печенье, пирожное. А бойкие мальчишки держа нашейные лоточки с папиросами: «Дюбек», «Казбек», «Южные» и появившейся новинкой «Беломорканал» наперебой предлагали свой товар в коробках и поштучно. И, конечно, же самовозгорающие импортные спички, не требующие терок. В ярко освещенных киосках напротив кинотеатра вертелись длинные стеклянные цилиндры с разными по вкусу и цвету сиропами. И отдав порцию в стакан, тут же ловкие руки продавца наполняли их шипящей сельтерской из металлических сифонов. Тут кипела вечерняя до полуночи торгово-культурная жизнь.
На булыжной мостовой у кинотеатра стояли, подъезжали, отъезжали экипажи, фаэтоны, пролетки. Привозили и увозили седоков.
Бендер и Зоя в этот вечер смотрели фильм «Катька Бумажный Ранет». Просмотром они остались довольными. И когда вышли, то щедрый кавалер нанял извозчика и отвез свою невесту, — как он объявил её своим компаньонам, домой.
Так прошел третий вечер знакомства Бендера с Зоей. А когда ехал на том же экипаже к себе, то вспомнил вдову Грицацуеву, её золотое ситечко и гамбсовский стул, уворованный им у неё. И свою прощальную записку: «Выезжаю с докладом в Новохоперск. К обеду не жди. Твой Суслик».
Перерождающемуся Бендеру вдруг стало как-то не по себе и даже гадливо на душе. «Неужели перерождаюсь? — спросил он себя, прислушиваясь к цокоту копыт лошади экипажа. — Ну, Ося, ты действительно меняешься на глазах. Лучше не вспоминать, лучше не вспоминать. Молодость тратил черт знает на что», — сплюнул он на мостовую.
Дома по обыкновению его ждали компаньоны, и радостно лающий Звонок. И Козлевич и Балаганов изучающе посматривали на своего предводителя, переглядывались, вздыхали. Рыжеволосый Шура предложил:
— Может чаю, командор?
— Нет, братец, Вася Шмидт, спасибо. Поразвлекался, баиньки буду. Завтра, детушки, снова поедем в прокуратуру, выбивать право на выезд, — решительно заявил Остап.
— Невеста, командор?! — расширил глаза Балаганов, с надеждой в голосе, что Бендер передумал жениться.
— Да, Остап Ибрагимович, а свадьба как же? — тоже с дальний прицелом услышать, что свадьба отменяется спросил Козлевич.
Но Остап их разочаровал, ответив:
— Это решим после прокуратуры, голуби беспокойные, — снимал он с любовью свои великолепные туфли «Джимми».
— И больше вы ничего не скажете, командор? — попытался выяснить его планы Балаганов.
