Дмитрий Ненадович - Анти-Духлесс
— Благодарю. Хотя мне это, если честно, иногда это просто противно. Так вот, для того, чтобы ответить на ваш вопрос, мне необходимо получить ответ на новый свой. И это вовсе не дань еврейским традициям. Это необходимо для ускорения вашего понимания.
— Хорошо, я готов на него ответить.
— Так вот, позвольте уточнить, любезный мой Евгений, это какие же такие удовольствия вы причисляете к эстетическим? Уж не ежедневное ли поглощение дорогого алкоголя в непотребных количествах? Может вы действительно считаете, что если вы за какой-нибудь там час вместо бутылки дешевой «Гжелки», например, выпили бутылку Suntory Yamazaki Single Malt Whiskey, то за этот час вы получили гораздо большее эстетическое удовлетворение? Может быть, конечно, но только в самом начале самого процесса поглощения будет немного поприятнее. В смысле вкусовых ощущений. Пока рецепторы окончательно не будут умерщвлены в течении двух-трех приобщений. То есть, совсем это ненадолго. Итог-то ведь все равно будет один. Итог будет оглушительным — утрамбованная квадратная голова с торчащим из нее — полувбитым гвоздем и мерцающие сумерки отравленного сознания.
— Но это ведь все с утра элементарно лечится! Либо клин клином, либо еще как.
— Вот — вот. О чем я и говорю. Чем же вы тогда отличаетесь от простых быдлячих алкоголиков, встречающих похмельное утро в своих рваных майках-алкоголичках на прокуренных и засаленных кухнях. Более дорогим алкоголем? Теплым глинтвейном вместо холодного рассола? Более дорогим прикидом? Футболкой с надписью «HOMELESS. WILL WORK FOR FOOD»?
— Ну, можно еще пустить в дело «кокс».
— А можно еще и МДМА, МДА, МДЕА, МБДБ и «герыча» пригласить в завершении. Кратковременный эффект может быть, конечно, действенней. Но вот насчет долгосрочных перспектив у меня большие сомнения. Вашу страну от наркомании может спасти только пьянство. Пьянство, поверьте, это все же лучше. Пусть ненамного. Но это так. И что тогда у нас в итоге получается? А получается то, что в среднесрочной перспективе ваш выигрыш проглядывается очень слабо. А в долгосрочной — проигрыш ваш очевиден. Вот это и есть вторая часть ваших дешевых понтов. Сюда же можно присовокупить и вашу, так называемую, свободу нравов. Вашу сексуальную революцию! Весь ваш приобретенный с годами педерастизм и модное ныне лесбиянство.
— Позвольте, а как же наша тяга к мировому культурному наследию? Париж там, Лувр и все такое?
— Не паясничайте, Евгений, не заставляйте меня начать расспрашивать вас о том, на что вы в этом Лувре смотрели и что вам там особенно запомнилось. Вы же будете сейчас долго кхмыкать, хрюкать и мычать. Но кроме красивых дворцовых перил с золотыми шишечками ничего больше и не вспомните. Зато фотографии на фоне музея, безусловно, сможете вы всем продемонстрировать. Даже видеозапись в качестве доказательства вашего там пребывания сможете знакомым своим прокрутить. Вот вам и банально-быдловское: «Здесь был Вася». Ну, так и в чем же состоит ваше глобальное отличие от наших платоновских простолюдинов?
— Ну а вот что вы скажете насчет нашей любви к чтению различной экзотической литературы? Согласитесь, быдло ведь этого читать никогда не будет?
— И правильно, что те, кого вы быдлом считаете, этого никогда не читают. Это им только на пользу. Здоровее будут. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы читали. Но пока не читают… Мне пока и вас, выпендрежников-понтовиков, вполне достаточно. А вот от презрения к такому же, как вы простому, но непонтящемуся люду я хочу вас серьезно предостеречь.
— Нам что надо всем сразу переродиться и стать лузерами или лохами? Утром на работу вечером с работы? Стакан за ужином, полчаса пяленья в отстойный ящик с «Аншлагом» и на боковую? А назавтра с глубокого похмела и все сначала? А как же прочие эстетические радости жизни?
— Достали вы уже меня своими радостями. Мы же с вами только сейчас пришли к выводу, что радости у вас те же самые. Нет в них никакого эстетизма. Только что все это ещё и на дешёвых понтах происходит, да и разврата в несколько раз больше. Садомства всякого и другого извращеннейшего прелюбодеяния!
— Но так все равно веселее. Прикольнее. Что ни говорите.
— О всех доступных для вас радостях давно уже написано в Библии. Вы знаете, что это такое, Библия?
— Что-то слышал. Кто-то мне что-то за косячком рассказывал. Говорили, что написано как-то скучно и много там непонятного. Что-то про древних евреев.
— Да, это вам далеко не Ульбек с Эллисом. Но все же советую почитать. Может что-то и поймете.
— Попробую когда-нибудь, может и найду там что-нибудь прикольное. А что это вы так об этих лузерах беспокоитесь? Что Вас так раздражает в нашем отношении к ним?
— Я просто не люблю этого, как бы вам это попроще… А, вот, не люблю беспредела. Надо бы уже давно вам понять, что этот люд несет вам в супермаркеты, неважно как добытые, деньги. (Вам ведь это совершенно не важно? Конечно! Деньги, как вы только что утверждали, не пахнут. Вам должен быть важен исключительно один момент — чтобы непахнущие ничем деньги несли именно вам!) И вот, Евгений, этот такой же, как и вы простой люд несет вам деньги, в том числе на ваши порочные увеселения. А вы как бы со стороны на это все смотрите и презрительно цедите из себя некие описания творящегося в супермаркетах: «напоминающих мне восточные рабовладельческие базары или разграбленные кочевниками города Римской империи. То же бессистемное брожение сотен людей с отсутствующими лицами тащащих перед собой тележки, доверху набитые различным барахлом». Вы, извините, где такое вообще видели? Бывал я, наездами правда, в тех краях, когда империя распадалась. И на рабовладельческих рынках бывать мне иногда приходилось. Но кочевников, тащащих перед собой тележки с барахлом, я нигде не видел. Тем более, Евгений, кочевников с отсутствующими лицами никогда наблюдать мне не приходилось. Смею вас заверить, что лица у них были всегда, как вы изволите выражаться, чисто конкретными. И вам сильно повезло, что ваша встреча с этим людом до сих пор не состоялась. В противном случае далеко бы вам пришлось тележку толкать. А лицо ваше излучало бы при этом неиссякаемый оптимизм. Но весь этот бред, Евгений, наверное, можно списать на проблемы связанные с вашей постоянной усталостью. Этой болезненной для вас темы мы сегодня касаться не будем.
— Так позвольте, я всего раз говорил на эту тему в кругу близких мне друзей. Позволил себе такое сравнение. А как об этом узнали вы?
— Как, в вашей среде могут быть друзья? Даже близкие? Вы меня все больше и больше удивляете. Не задавайте лишних вопросов. Я же сказал — не все сразу. Не торопитесь.
— А как Вам удалось присутствовать при распаде Римской империи? Ее же ведь уже, наверное, лет сто как нет, а вы выглядите гораздо моложе?
— Сто лет?! У меня несколько другое отношение ко времени, нежели у вас. Но это к делу не относится. Вы бы лучше задумались над другим, вопросом: а при каких обстоятельствах распалась эта империя? Что послужило, так сказать, толчком к ее распаду?
— Ну и что же?
— Читать вам больше надо, Евгений. И нужные книги вам надо читать. Совсем еще недавно они у вас издавались. По крайней мере, по древней истории. С искажениями минувшей реальности, конечно же. Но, в основном, все верно. Историю средних веков и новейшую историю исказили гораздо больше. Так что поройтесь в библиотеках и обязательно там что-нибудь стоящее найдете.
— Да некогда мне лазить по этим библиотекам!
— А вы бы, Евгений, вместо кабака бы, раз, и в библиотеку. Вместо косячка бы, хоп, и исторический рассказик прочитан. Вместо забега по длинной «коксовой» дорожки, бац, и научно-историческая монография преодолена. А, Евгений?
— Вы просто на глазах становитесь скучным моралистом!
— Ну, о том, какой я моралист вы узнаете несколько позже, а сейчас вам, так и быть, я коротко расскажу о своих впечатлениях, сложившихся при этом самом распаде. В книгах там подробно все: причины, следствия, гносеологические предпосылки и связи. А я вам попроще как-нибудь.
— Весь во внимании. Как говорят англичане: я — одно большое ухо.
— Не напрягайтесь так сильно. Лучше выпейте еще чего-нибудь. Но к бифштексу лучше не прикасайтесь. А то натворим тут дел. За год не отмоются. Это даже вам небезопасно. С вашей-то физио…э-э-э, тьфу ты, черт, с возможностями вашего молодого организма!
— Хорошо, хорошо, не буду. Тем более специи все пересохли. Гребанное наследство совкового режима! А без специй я — пас.
— Так вот, я не буду вам долго рассказывать о своих утомительных беседах с Калигулой и Траяном. Я вам скажу только одно: началом конца великой империи стал тот момент, когда тамошний народец стал вопить: «Хлеба и зрелищ!» Когда Рим стал утопать в пьянстве и разврате. Когда римские бани превратились из места деловых и светских встреч достойных граждан великого города в места проведения диких оргий обезумевших горожан. Когда вина текли реками. Когда на улицах и площадях великого города стали расцветать ядовитые букеты содомского греха. Вам это ничего не напоминает?
