Михаил Мишин - Почувствуйте разницу
Условия тут, правда, хорошие. Чистота, служащие все в белых халатах. В комнате нас трое творческих работников. Все писатели. Пижамы нам выдали теплые, четыре раза в день кормят. И эти уколы делают, стимулирующие. Все свободное время мы пишем. Работается хорошо. Правда, иногда за стенкой кто-то мешает, кричит целый день, что он пропеллер. Но работа идет, стихи пишу, о природе. Шесть тыщ написал уже. Последнее такое:
Осенним днем всем людям грустно
Идут осадки цельный день.
Но можно выпить без закуски,
Когда приходит к нам осень!..
Что-то происходит
— Слушайте, я с вами хочу поговорить откровенно.
— А что такое? Зачем это?
— Вы на себя в зеркало смотрели?
— Смотрел. И что?
— Давно?
— Когда брился. А что?
— Вы видели, какой у вас вид?
— У меня всегда такой.
— Вот и я говорю. Какой-то такой вид у вас, что, мол, как бы ничего такого, да? Как бы, мол, ничего не происходит, мол, все нормально, да? Вот такой у вас видок!
— Да? А вы думаете, у вас не такой?
— Вот в том-то и дело. Сейчас у всех такой. Хотя все все понимают.
— Что понимают?
— Хватит ваньку валять. Хотели откровенно — давайте откровенно. Один он чувствует. У других тоже есть ощущения.
— Так-так-так! Ну?
— Если б я знал. Но что-то безусловно есть. Что-то происходит. На очереди обратили внимание? Раньше насмерть стояли, до крови рубились боялись, что не достанется. А теперь тихо стало, задумчиво. Инвалида облают — и все. Видно, сомневаться стали, что лучше — чтоб досталось или чтоб никто не завидовал.
— Да-да. Я у ларька был. Ларек! Раньше там удаль была. Раззудись рука! Гайд-парк. А сейчас? Он, где стоит, там тихо оседает — и все.
— Да… Вчера ко мне утром на окно голубь прилетел.
— Ну? Ну?
— Посидел, посидел, нагадил — и улетел.
— Вот! Даже животные чуют. У нас в доме доберман-пинчер живет. Такие глаза, так смотрит! Мол, все понимаю, сказать не могу.
— Ну, что вы хотите? Доберман. Умнейшая порода.
— Да плевать на этого добермана. Вчера я на себя лично сам два часа в трюмо смотрел. Думал по глазам понять, что там у него на душе.
— Ну?
— Да ничего. Все в основном насчет прибавки.
— Можете ему сказать, чтоб зря не волновался.
— Кому?
— Кто в трюмо.
— Ему-то что? Он с той стороны.
— С этой тем более. Вообше, кому нужна эта прибавка? Покруче события есть. Я вот тут газету читал…
— Какую?
— Какая разница?
— Извините.
— Вы помните, писали про отдельный недостаток на фоне достоинств?
— Ну-ну?
— Так вот, его уже исправили, и он стал уже отдельным достоинством на фоне недостатков. Чем все это кончится?
— Ладно. Раз так… Я сперва не хотел, но раз мы так откровенно… Только сугубо…
— Само собой.
— У нас вчера было собрание.
— Ну-ну? Что сказали?
— На собрании — как обычно. Это же собрание. Но после меня один отозвал, завел к себе, дверь на ключ и говорит — а ему можно верить, у него сведения из таких мест!.. И он мне говорит: "Я, — говорит, — другому не могу, но тебе, — говорит, — я могу сказать. Так вот, — говорит, — я тебе прямо говорю: никто ни в чем не уверен. Так что выводы делай сам".
— Кошмар!
— Я пришел домой в таком состоянии!
— Еще бы!
— Чтоб как-то успокоиться, взял книжку…
— Точно, чтение успокаивает.
— При чем здесь чтение? Взял книжку — и в сберкассу. Снял весь вклад, полностью. Потом еще шесть рублей добавил, купил за шесть пятьдесят полусладкое… Хоть немного снял стресс.
— Да-да. Все время что-то, все время что-то. Обратили внимание, машины пошли не наши — с нашими номерами. А наших с ненашими не видно. Какую думаешь покупать? Их или нашу?
— Да какая разница? Я же сказал, я все уже снял с книжки. Вообще, знаете, у меня ощущение, что все эти машины едут в разных направлениях, но в одну сторону.
— Н-да, острое время! Острое!.. С кленов листья опали. Я сам видел! А с елок еще нет!
— У них нет листьев.
— Потому и не опали… Комары улетают. В жаркие края…
— Говорят, вчера электричка пришла вовремя…
— Доигрались…
— А многие, как страусы, прячут голову — и все…
— Да…
— Вот…
— ЦСКА тоже, знаете… Ничего не известно! Такое время!
— Кошмар!
— Не то слово!
— Именно!
— Так что давайте так: если что еще, звоните хоть ночью.
— И вы, и вы. Надо быть в курсе.
— Будем друг друга держаться. Все-таки вместе легче…
Оптимистическое
Того нет, этого нет.
То — не достать, это — не купить. А купишь — сломается, сломается не починишь, починишь — выбросишь. Там — обвесили, тут — отравили, здесь — обжулили, и параллельно везде — облаяли.
Одни — заелись, другие — зажрались, остальные — спились. Потом зашились все, но опять развязали, опять спились.
Врут — все, не верит никто, но все равно врут, и никто не верит.
Памятник стоял — снесли. Портрет висел — скинули. Другой повесили он сам упал.
Мужики — хуже баб. Бабы — еще хуже!
Молодежь — сплошь балдеет. Старики несут молодежь, потому что обалдели еще раньше.
Придешь на работу — психушка! Придешь домой — на работе нормально…
Глянешь в газету — глаза на лоб! Поглядишь без газеты — волосы дыбом.
В общем, вообще!..
А тут еще обрадовали, что, оказывается, растет средняя продолжительность этой жизни!
Спасибо, огорчили, что медленно…
Начальство и народ
Народ добрый — начальство злое.
Народ умный — начальство тупое.
Народ — честный. Начальство — ворье. Народ ограбили, теперь друг у друга воруют.
Народ — работяга — труженик. У начальства от безделья — жир, на жиру — пролежни.
Народ за правду, а начальству верить можно только на сороковой день. Уж как врут! И кому — своему ж родному народу!
Народ — он вообще, он никогда ничего! А эти постоянно! Его поймаешь, а он опять, еще больше!
Народ — храмы построил, про землю песни сложил. Ай, люли, понимаешь. Ой ты рожь.
А начальство храм порушило, землю заплевало, речку отравило, сидят по кабинетикам, думают, где б еще нагадить.
Народ — одно слово: золотой! Насчет народа вопросов нету. Насчет начальства — есть. Ну откуда у такого народа такое начальство? Прям всплывает и всплывает, и не тонет, и не тонет!
Обидно народу за себя.
Одобрям-с!
— Я, местный житель, как и все местные жители…
— Мы, местные жители, как и жители других мест…
— Я, вагоновожатый, как и все вожатые вагонов…
— Мы, бурильщики…
— Мы, носильщики…
— Мы все, как и все остальные…
— Решительно и всемерно…
— Целиком и полностью…
— О Д О Б Р Я М!!!
Одобрям. С большой буквы. Потому что это — не глагол. Это больше чем действие. Это — название эпохи. У людей был Ренессанс. У нас был Одобрям-с.
Он был всеобщим. Он торжествовал в балете и нефтеперегонке, при шитье пеленок и возложении венков. Отеческий Одобрям руководящих сливался с задорным Одобрямом руководимых.
Одобрям был выше чувств и отвергал формальную логику.
Высокие потолки — Одобрям. Низкие потолки — Одобрям. Больше удобрений — Одобрям. Меньше удобрений — больше Одобрям.
Все газеты и журналы из номера в номер публиковали одно и то же: "Дорогая редакция! С глубоким одобрением встретили мы…"
Издать Сыроежкина — Одобрям. Изъять Сыроежкина — бурно Одобрям. Главным в нашем Одобряме было его единогласие и единодушие — причем в обстановке полного единства! Вопрос "Кто воздержался?" вызывал улыбки. Вопрос "Кто против?" считался вообще чем-то из английского юмора. Реакция на вопрос "Кто за?" была похожа на выполнение команды "Руки вверх!".
Снести церковь — Одобрям! Снести тех, кто ее снес, — сердечно Одобрям! Реставрировать и тех и других — Одобрям посмертно!..
Периодически Одобрям ударялся в свою диалектическую противоположность и тогда назывался Осуждам.
Тогда:
— Мы, намотчики…
— Мы, наладчики…
— Мы, профессора…
— Мы, шеф-повара…
— С гневом и негодованием…
— Решительно и сурово…
Узкие брюки — Осуждам. Длинные волосы — Осуждам. Того поэта не читали, но возмущены. Этого химика в глаза не видели, но как он мог?! Пока бросали камни в химика, проходило время, и уже узкие штаны — Одобрям, а Осуждам — широкие. И опять — не поодиночке! Ансамблями, хором, плечом к плечу!
— Как вы считаете?
— Так же!
— Какое ваше мнение?
— Еще более такое же!
Не я сказал — мы сказали. Не я наступил на ногу — мы всем коллективом наступили. Не у меня мнение, не у тебя, даже не у нас… А вообще: "Есть мнение…" Оно есть как бы само, а уже мы, доярки и кочегарки, его Одобрям. Или Осуждам. В общем, Разделям…
