Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
Красносеев сделал движение рукой, которое должно было означать, что он осознает серьезность положения и скорбит по этому поводу.
– Так вот, – продолжил чмуринец, – у нас в городе есть один товарищ, верный ленинец и надежный партиец. Он сам, на свои средства, сделал воздушный шар. Я сейчас вызову его по телефону и объясню обстановочку. Как коммунист, он не сможет вам отказать.
– Воздушный шар?!
– Да. Это единственный способ выбраться из города. Долетите до Коромыслова, а там – прямая дорога на Москву.
Переговоры с воздухоплавателем были проведены быстро и по-деловому.
– Раз надо, так надо, – ответил басом крупный мужчина, имеющий фамилию Пеленкин.
Через час Владлен Борисович, после недавнего случая панически боявшийся отрываться от земли, сидел в большой корзине и напряженно слушал дыхание наполняющегося газом огромного шара.
Когда приготовления были закончены, в корзину запрыгнул Пеленкин. Он отвязал веревку и шар, увлекая за собой двух рисковых людей, устремился к облакам.
Высота быстро увеличивалась. Мир внизу казался все меньше и меньше. Пеленкин суетился, выполняя только ему одному понятные действия.
Владлен Борисович, легко одетый, сразу же замерз и от этого почему-то успокоился. «Может быть, на этот раз пронесет?» – подумалось Красносееву.
Не пронесло. Раздался сильный хлопок, и, сразу же отчаянно засвистел газ, вырывающийся из шара.
– Что?! Что случилось?! – дико взревел Владлен Борисович.
– Птица, – спокойно ответил Пеленкин.
– И что теперь?
– «Что», «что». Падать будем.
– Как?!
– «Как», «как». Надеюсь, не быстро.
«Опять! Ну за что мне такое?!» – малодушно заскулил про себя Красносеев.
Но ему опять повезло. Корзина зацепилась за ветки деревьев в лесу, и оба воздухоплавателя не пострадали.
Глава 22
Лес, на который пришлось приземлиться Красносееву и Пеленкину, был густой и дремучий. Но вовсе не необитаемый. Внизу на небольшой полянке Владлен Борисович увидел группу людей. Они собрались вокруг человека, держащего в руках пехотную винтовку Мосина, с которой бойцы ходили в атаку еще в Первую мировую войну.
К людям подошел человек в офицерской фуражке. Круг почтительно расступился. Он удовлетворенно потрепал человека с ружьем по плечу и сказал:
– Молодец Чуточкин! Ловко ты дережаблю подбил. Теперь у нас, можно считать, свои противовоздушные силы есть. А захватим Чмуринский аэроклуб – авиация появится.
– Рад стараться, батька! – проворно и подобострастно ответил стрелок.
Батька поднял голову и, показав на застрявших в ветвях двух воздухоплавателей, приказал:
– Дело в следующем: вон тех двух снять и ко мне на допрос.
Команда оказалась простой только на словах. Лесные люди попробовали несколько способов. Они попытались лезть по гладким стволам. Когда это не получилось, начали раскачивать деревья. Но корзина застряла намертво.
В центр поляны вышел Чуточкин. Он прицелился и громко крикнул:
– А ну-ка слазьте, вражины! Стрелять буду!
– Да, как же мы слезем? – слезливым голосом спросил Красносеев.
– Веревка есть? Вот по ней и спускайтесь. Быстро! Иначе – стреляю!
Но стрелять Чуточкину не пришлось. Пилот и пассажир с трудом, но достигли земли, спустившись по канату. Портфель при этом Красносеев держал в зубах.
Лесные бандиты вблизи почему-то показались Владлену Борисовичу весьма знакомыми. Они все, за исключением Чуточкина, имели накаченные торсы и были одеты в спортивные костюмы.
«Это те, которые на автобус напали! Троцкисты проклятые! А Потапыча они же, наверное, и убили!» – вдруг осенило второго секретаря, пока его вели в землянку к главарю.
Спустившись в сырое довольно просторное помещение, Владлен Борисович невольно зажал рукой нос. Сильно воняло гнилой картошкой и потом. В углу лежали гири и блины от штанги. Видимо, в свободное от грабежей время бандиты усилено наращивали мышечную массу. На стенах землянки были прикреплены плакаты с кадрами из фильмов с участием Брюса Ли.
За грубо сколоченным столом сидел батька. Рядом лежала его офицерская фуражка. Когда глаза Красносеева привыкли к полумраку, и он разглядел главаря, то он громко вскрикнул – это был Потапыч!
Тот тоже был удивлен появлению Владлена Борисовича, но эмоции сдержал и громко скомандовал:
– Вон все из штаба! Этого рыжебородого я сам допрошу.
Когда сторож и второй секретарь остались одни, они бросились друг к другу в объятья.
– Я уж думал, что ты погиб, – сказал Красносеев.
– Дело в следующем, Владленушка… Ты же тогда окно выставлять начал, я подхожу к этим гопникам перекаченным и достаю маузер. Говорю им: «Вы, ребята, не того… не балуйте». А тут, видя такое дело, еще один пассажир с винтарем подходит. Оказался он директором музея с фамилией Чуточкин. Вез он в краевой музей экспонат – винтовку Мосина образца 1896 года. Бандиты, увидев нас – вооруженных, поутихли – из оружия у них только нунчаки, да цепи. Потом говорят: «Эй вы, дядьки, давай к нам в банду». Мы: «Зачем это?» «Деньги хорошие заработаете». «Какие такие хорошие?» Ну, они и сказали. Мы, как услышали, тут же согласились.
– Я это все пропустил.
– Так ты же в окно уже сиганул и по обочине понесся. Я видел.
– А-а-а…
– Так вот. Поскольку у меня маузер был, меня атаманом выбрали. А Чуточкина – начальником штаба. Теперь у нас дисциплина. Да и пацанам оно сподручнее, как я погляжу. Только вот что: то, что оружие мое не заряжено, они не знают.
– Как же так?
– Дело в следующем: если проведают, думаю, не бывать мне батькой. И фуражку офицерскую отымут.
– Так ты, Потапыч, и в налетах участвовал?
– Упаси Бог! Только общее руководство, как у вас в кабинетах говорят.
– Молодец! Моя школа!
Товарищи улыбнулись и похлопали друг друга по плечам.
– Ну, а дальше-то что? – посерьезнев, спросил Владлен Борисович.
– Деньжат накоплю – куплю себе домишко в деревне, кур заведу, на рыбалку ходить буду…
– А Ленин в Мавзолее как же?
Красносеев ударил старика в самое его больное место. Тот погрустнел, обхватил руками свои морщинистые инжирные щеки и тихо ответил:
– Может быть потом, когда-нибудь…
– «Потом» не получится. Демократы эти гребанные вынесут его из Мавзолея и где-нибудь закопают. И не увидишь ты его уже никогда!
– Как же так?! – вскрикнул Матюков, – я же всю жизнь мечтал!
– Так поехали.
– А тут как же? Кто за ребятами присмотрит?
– Сами как-нибудь разберутся, не маленькие. Или Чуточкин возглавит.
– Не знаю даже…
– Чего тут думать?! Ленина не увидишь – как дальше жить будешь?
– И то верно! Дело в следующем: а выбираться как будем? Ты же вроде как пленный.
– Поведешь меня в лес, якобы, на расстрел. А там сбежим.
– Ловко! И деньги банды захватим?
– Ни в коем случае! Погонятся.
– А хоть фуражечку взять можно?
– На кой она тебе? Пошли.
Из землянки первым вышел Владлен Борисович. Он держал руки за головой и имел подчеркнуто траурный вид. За ним шел Потапыч. В одной руке он держал маузер, в другой – красносеевский портфель. Лицо его имело зверское выражение. Старик громко ответил на молчаливые вопросы своих подчиненных:
– Враг нам лютый попался. Нельзя его в живых оставлять. Сейчас в лес его отведу и там в расход пущу.
У стоящего невдалеке Пеленкина помутился взор, ослабли ноги, и он, потеряв сознание, рухнул на землю. Бандиты с уважением посмотрели на своего атамана и молча расступились перед ним.
Отойдя на безопасное расстояние, Красносеев и Матюков радостно обнялись. Затем они выбрали направление и зашагали в город Коромыслов, из которого, как им обещали, была прямая дорога на Москву.
Глава 23
Город Коромыслов был по размерам и населению крупнее Чмуринска и жил интенсивной перестроечной жизнью.
Наиболее активные представители вольномыслящих граждан год назад написали на памятнике Марксу матерные слова. Посчитав, что демократические преобразования на этом завершены, они приступили к ограблению остального населения посредством перепродажи турецкого ширпотреба. Народ не возмущался, поскольку полюбил носить некачественный заморский товар.
Выйдя из леса и углубившись в городские кварталы, Красносеев и Потапыч стали свидетелями необычной демонстрации. Она была приурочена ко дню основания города и отражала поддержку демократическому курсу, выбранному руководством города.
Мимо озадаченных путешественников проходили стройные колонны розовощеких торговцев. Они несли транспаранты с вольными лозунгами. Из динамиков лилась бравурная музыка, прерываемая выкриками:
– Да здравствует частная собственность – основа демократии!
Демонстранты дружно отвечали:
– Ура!
– Да здравствует свобода слова и прибавочная стоимость!
– Ур-а-а-а!
Красносеев зло сплюнул и свернул за угол. Матюков поспешил за ним.
