Андрей Шляхов - Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)
– Мы с Никитой любим зефир в шоколаде.
– Слипнется у вас с такого количества!
– Как слипнется, так и раскроется. Дело житейское.
Данилов обогнул Елену, попытавшуюся выхватить из его тележки коробки с зефиром, и пошел вперед. Елене не оставалось ничего другого, как последовать за ним...
– Инвалидность – это полная или частичная потеря трудоспособности вследствие заболевания. Заболевания, а не возраста!
Разбуди Татьяну Алексеевну ночью, она бы без запинки выдала все, что касается инвалидности и ее оформления, еще не успев проснуться. Что вы хотите – почти столько лет, изо дня в день талдычить одно и то же. Громким поставленным голосом и с паузами между предложениями. Чтобы лучше поняли.
– Так я и есть нетрудоспособная...
– По возрасту! Пенсию от государства получаете? Получаете пенсию?
– Получаю.
– Вот на нее и живите. Тем более что в случае получения второй группы прибавка у вас будет небольшая. На полкило сосисок!
– Так и полкило сосисок на дороге не валяются, Татьяна Алексеевна! А лекарства? Цены такие, что не подступишься...
– Вы не думайте... Мария Юрьевна, что вам будут выписывать все, что только душенька пожелает! Есть утвержденный перечень препаратов, которые можно выписывать льготникам. И выписывается все в очень разумных пределах. Вы меня хорошо понимаете?
– Понимаю, чего там непонятного. Все соседки, у кого группа есть, так и говорят – вымаливать приходится каждую таблетку чуть ли не на коленях!
– Давайте не будем заниматься демагогией! Мое решение такое – показаний для оформления группы инвалидности у вас нет.
– То есть вы отказываете? Так же, как и Малярчук?
– Я полностью согласна с участковым врачом – у вас нет показаний. Всего хорошего!
– Эх! – Мария Юрьевна нарочито медленной походкой пошла к двери. – А вот матери моей сразу вторую группу дали...
– Тогда время было другое! Кто следующий, заходите!
В начале девяностых группу инвалидности и впрямь давали всем пенсионерам чуть ли не автоматически. Пришел, пожаловался на немощность, обошел всех врачей, посидел в очереди на комиссию – и получай свою вторую нерабочую, дающую право на бесплатное получение лекарств и прочие льготы! Со временем халява закончилась, но память о ней еще живет.
– Татьяна Алексеевна, можно?
– Можно! Я же приглашала! Что у вас?
– Участковый врач, Коканова, направила к вам за разрешением. Чтобы посыльный лист открыть.
Конечно, зачем же еще можно прийти к заместителю главного врача по клинико-экспертной работе? Только за посыльным листом, да продлением длительного больничного листа. Или с жалобой на кого-то из врачей-специалистов.
– Садитесь.
Пахомцева бегло просмотрела амбулаторную карту. Коканова – идиотка, направляет за разрешением на открытие посыльного листа всех-всех. Нет бы сразу объяснить человеку, что инвалидность ему «не светит», а не посылать на четвертый этаж к заместителю главного врача.
– Какие у вас жалобы?
– Ой, доктор, жалоб много... Голова кружится...
– Часто кружится?
– Голова-то? Да постоянно. Иногда сердце прижимает, потом отпускает...
– Сердце прижимает в покое или при нагрузках?
– Если делаю чего... Когда лежу – не прижимает. В правом боку у меня тяжесть постоянно. Делала УЗИ, сказали – холецистит. Это все, чтобы мелочами вас не грузить.
– Живете одна.
– Одна.
– Обслуживаете себя сами?
– Чего?
– Ну, готовите, стираете, убираете дома сами?
– Сама, все сама, доктор. Кто же мне что сделает? Дочка отдельно живет, да на двух работах работает, разве что на выходных забежит...
– Ясно. В поликлинику, как я посмотрю, вы не часто обращаетесь?
– А что в нее обращаться? Разве новую голову пришьют? Это вот, пришла уж сейчас, чтобы группу оформить.
– Какие препараты постоянно принимаете?
– Никаких, доктор. Не люблю я всю эту химию. Так, чаем целебным спасаюсь. На смородиновых листьях.
– Хорошо. Только вот я не поняла, какие у вас основания для выхода на инвалидность? Вам не требуется постоянное лечение, вы полностью обслуживаете себя, выглядите неплохо. Я не вижу оснований для открытия посыльного листа!
– Как же так, Татьяна Алексеевна. Молодым, значит, даете инвалидность, а нам, старикам, нет!
– Давайте не будем обобщать. Лично вам инвалидность в настоящее время не положена. Вопросы ко мне есть?
– Есть! Кто над вами начальник?
– Главный врач, Загеройский Антон Владимирович. Направо по коридору и до конца. Следующий, заходите.
– Здравствуйте, Татьяна Алексеевна!
– Здравствуйте. Садитесь. Слушаю вас.
– Меня к вам направил доктор Комординцев. Моя мама хотела бы оформить группу и просила меня узнать, с чего надо начинать.
– С посещения участкового врача. Затем ко мне, я оцениваю показания и даю или не даю разрешение на открытие посыльного листа. Только почему для этого надо было отправлять вас ко мне? Комординцев что, сам не мог сказать это?
– Отправил к вам.
– Ладно, разберемся. Еще вопросы есть?
– Нет.
– До свидания. Скажите, пожалуйста, чтобы никто пока не заходил.
– Хорошо. Спасибо, Татьяна Ивановна.
– Пожалуйста.
Телефон в триста двадцать первом кабинете, где сидел Комординцев, был занят, поэтому Пахомцева перезвонила заведующей:
– Татьяна Ивановна, у меня к вам просьба. Объясните вашему Комординцеву, что порядок открытия посыльного листа, как и всю прочую информацию, он должен сообщать людям сам, а не слать их ко мне.
– Объясню, Татьяна Алексеевна. Вы уж не сердитесь, он недавно работает, еще не освоился.
– Спасибо.
Лампочка над дверью кабинета перегорела, завхоз Мария Осиповна сегодня взяла отгул, а кроме нее, новую лампочку никто не даст, вот и приходится орать:
– Следующий!
Народ-то в основном пожилой, слышат плохо. Так вот посидишь день без лампочки и голос сорвешь.
– Татьяна Алексеевна! – в кабинет вошла участковый терапевт Голованова. – Я не знаю, что мне делать с Конышевой! Она опять сидит у меня и требует направить ее на освидетельствование!
– Скандалит?
– Не то слово, начала визжать уже в коридоре. И такие мы, и сякие, раздаем группы за деньги, а несчастную женщину не отправляем на комиссию. Я завела ее в кабинет, попросила молча подождать и бегом к вам. Она намерена искать правды не только в департаменте, но и в прокуратуре...
– Это ж сколько здоровья иметь надо! А Татьяна Ивановна с ней говорила?
– Только что. Она сначала к ней сунулась, а потом устроила истерику в коридоре. Татьяна Алексеевна, эта сволочь от нас не отвяжется! Измором возьмет! Я уже как ее вижу, так меня сразу трясти начинает!
– Присядьте, Любовь Петровна... Не знаю, что и делать. Она какая-то невменяемая, эта ваша Конышева... Ладно, давайте ее ко мне, я напишу в карте, что мы неоднократно проводили разъяснительную работу, но она не возымела эффекта, и дам разрешение открыть посыльный лист по настоянию больной. Вы меня понимаете?
– Понимаю, все то же самое, анализы, рентген, ЭКГ, УЗИ органов брюшной полости, консультации всех специалистов, но я должна буду написать: «по собственному желанию пациентка направляется на освидетельствования в БМСЭ». (БСМЭ – бюро медико-социальной экспертизы.)
– Именно так! Пусть она катится на комиссию и там с ними скандалит, сколько ей вздумается! Только не забудьте написать, иначе я не подпишу посыльный лист. Чему вы улыбаетесь, Любовь Петровна?
– Представила, что она таким же макаром может и их на измор взять и вернуться к нам со второй группой. Вот будет номер.
– Не беспокойтесь – там все строго. Решение сообщили, и топай себе. Будешь скандалить – охранник выведет. Там народ закаленный. Это у нас с вами одна Конышева, а на Бюро таких дур в день по сто приходит. Гоните ее ко мне, пусть заходит без очереди... Нет, лучше не так...
Пахомцева взяла из стопки чистый листок для записей формата «А-четыре», написала на нем несколько строк и отдала Головановой.
– Вклейте в карту и открывайте посыльный. Не надо ее ко мне. Потом придет посыльный лист подписывать, тогда и талон на нее заполню!
– Спасибо, Татьяна Алексеевна.
Как только Голованова вышла, в кабинет вломились сразу трое – две женщины и один мужчина. Все – пожилые, все – возбужденные.
– Сейчас моя очередь!
– Нет – моя!
– Моя сейчас очередь! Потому что мне без очереди положено! Я – инвалид войны!
– Садитесь все на кушетку и помолчите! – рявкнула Пахомцева. – Взрослые люди, а не можете сами разобраться, что к чему.
– Я – инвалид войны...
– Вам действительно положено без очереди. Какое у вас ко мне дело?
– Мне бы группу усилить. Вот моя карта.
Пахомцева заглянула в карту и тотчас же вернула ее.
– У вас же установлена вторая группа! О каком усилении может идти речь?
– Как о каком? На первую, разумеется. Если на третью, так это уже ослабление будет...
– Не смешите меня – сами пришли в поликлинику и требуете пересмотра на первую группу! Первая группа вам никак не светит! Это я вам официально заявляю!
