Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник)
– Великие идеи крайне редко сразу овладевают сознанием масс. Я был к этому готов. Объясняю на примере. Алоизыч, подойди ко мне. Вот так. Ты у нас будешь сошедшим с небес посланником бога золота и наживы Цилидата. Или, допустим, Момона-зет. Ну, или еще как-нибудь назовем. Культ денег итак живет в людях, надо только высвободить в них это захватывающее чувство. Мы создадим молельные дома, придумаем свою атрибутику. Потом, когда контингент будет в достаточной степени обработан, откроем фабрики, на которых будет бесплатно работать наша паства. И таким образом мы придем к благоденствию и раю на Земле: на нас будут молиться, нас будут кормить. Причем, заметьте, добровольно!
Для освещения всех граней данного вопроса, на квартиру к Виктору Степановичу, настолько прочно вжившемуся в образ командарма-кавалериста, что часто вместо дома ночевавшему в Новочипецких казармах, был приглашен тенор Большого театра Зильдовский, бывший лектор общества «Знания».
Экс-лектор так внимательно рассмотрел комнаты, что поначалу подумалось, что он риэлтор. Когда будущие члены секты уселись на диван, он откашлялся и неожиданно затянул арию Ленского. Однако довольно быстро спохватился и, искоса глядя на удивленные лица слушателей, приступил к интересующему вопросу.
Говорил он долго, изредка пытаясь пропеть некоторые особо сложные моменты, но вовремя сдерживал себя. Думая, что перед ним единомышленники-атеисты, он построил свой доклад на резко отрицательном отношении к официальной церкви, не говоря уже о сектах и сектантстве. Но это дало обратный эффект – Славик и Алоизович уверились в силе Желтого братства, а Николай укрепился в вере.
Рассказывая о массовых самоубийствах членов сект, Зильдовский так ярко описывал эти ужасные сцены, что, казалось, он сам в них неоднократно участвовал.
Повествование о «городах счастья», которые скорее походили на колонии строгого режима, опять же понравились друзьям, поскольку подтвердили предположения Николая о бесплатном труде верующих. Идеологическая часть лекции получилась слегка смятой, потому, что была мало понятна слушателям и явно не вызвала интерес.
Рассказав под конец о структурах и организации сект, об использовании психологической зависимости, о конце Света и Страшном Суде, Зильдовский эффектно закончил свою речь сравнением России со странами Запада. С его слов выходило, что и тут мы напортачили. При этом у него было столько грусти в глазах, как у Ленского, когда его пристрелил Онегин.
Смущенно пряча в карман сто долларов, при прощании в коридоре, лектор сказал:
– Если интересует зарождение иудаизма, могу просветить.
– Нет, нет! На сегодня хватит. Атеизм сейчас, как никогда, прочен в наших умах. Прощайте. Успехов на сцене и в личной жизни, – Коля запер за лектором дверь и, хлопнув в ладоши, спросил:
– Ну, что, уважаемые жрецы, сделаем из денег культ?
Желтое солнце светило в окно и напоминало троим из многих жителей столицы, что их весьма скользкое дело требует продолжения.
Основные атрибуты были изготовлены быстро. Желтые балахоны с пришитыми к ним вырезанными из красной материи стилизованными под крест знаками доллара им изготовила за умеренную плату соседка Варвара Ивановна. Корону для Алоизыча сделали из цветного картона сами. Барабан и рупор приобрели на толкучке.
Предстояло действовать, но друзья, облаченные в столь странные одеяния, стояли в коридоре и не решались выйти на улицу. Бразилия, где карнавалы проходят часто, была далеко, а наш, не избалованный подобными зрелищами обыватель был весьма консервативен.
– Может лучше как-нибудь по-другому? Ну, там, через Интернет… – неуверенно начал Алоизыч.
– Вы посмотрите на этого мессию? – взревел так, как будто только этого и ждал, Николай, – Момона проповедует по всемирной паутине! Вы еще объявление в газету дайте: «Ищу девственную паству. С коммунистическим прошлым, просьба, не предлагать». Так что ли? Нет уж вы, Сергей Алоизович, коль уж взялись сеять в народе зерна разума и любви, к деньгам, разумеется, то, будьте так добры, быть готовым к подвигу во имя идеалов.
Алоизыч, получив выволочку, сник и погрустнел: он понял, что роли посланника божьего ему не избежать.
– Так, теперь ты, Славик. Твоя роль проста – бей в барабан и смотри на небо. И, главное, не перепутай. Самое тяжелое, как всегда, буду делать я. Звуками там-тама и алчущим, как у Алоизыча, взглядом не заманить народ в лоно нашей секты, – Коля критически осмотрел своих собратьев и продолжил, – Только сладкоголосая сирена способна склонить чашу весов во время битвы за людские души в нашу сторону.
Москвичей, спешащих в час пик по своим делам, весьма порадовала картина «Три богатыря» в современной инсценировке. Возле станции метро «Академическая» стояли трое, похожих на инопланетян, человек и совершали какие-то ритуальные действия. «Илья Муромец» с увлечением вещал с помощью рупора что-то возвышенное, «Добрыня Никитич», не жалея ладоней, бил в барабан, «Алеша Попович» застенчиво смотрел прямо перед собой и часто икал.
Жители Москвы и гости столицы своим смехом и улыбками отдавали должное новаторскому шоу, но не задерживались и проносились мимо. Лишь древние старушки подходили к стоящему справа «Алеше Поповичу», кланялись и целовали ему руку, которую он брезгливо отдергивал.
Через полчаса друзья так увлеклись, что Коля стал рассказывать вместо проповедей анекдоты, Алоизыч – приставать к молоденьким девушкам, а Славик начал выстукивать попурри из песен полузабытой группы «Бони М». Но тут возникла неожиданная загвоздка. К ним подошла довольно значительная группа кришнаитов. Не в пример обыкновению они были хмуры и агрессивно настроены. Радоваться у них не было причин – конкурентов они не любили.
Две секты, проповедующие любовь, братство и терпимость, не сговариваясь, вступили в конфликт с применением грубой физической силы. Желтому братству очень помог и барабан, и рупор. И хотя численное преимущество было не на их стороне, «три богатыря» используя навыки рукопашного боя, так отделали бритых оппонентов, что те спешно бежали с поля боя, позабыв свои священные барабаны.
Но эта победа могла пройти только по подразделению Пирровых, поскольку члены Желтого братства, не успев вкусить сладкие плоды успеха, тут же оказались в лапах бездуховных сотрудников милиции.
– Эх вы, бюджетники! Кому, как ни вам, поклоняться Мом-моне! Вступайте в Желтое братство! – кричал на них Николай, когда его засовывали в «бобик».
В отделении составили протокол и содрали штраф за несанкционированный митинг и хулиганство и продержали до утра.
На следующий день дежурный офицер, провожая на выход временно задержанных, изрек:
– Лучше стиральный порошок рекламируйте. И спокойней, и прибыльней.
Пожертвования
Выйдя из участка, карнавальная троица направилась домой. После ночи в камере с вонючими бомжами и оплаты немалого штрафа слать хвалу высшим эфемерным созданиям расхотелось напрочь.
Переодевшись в цивильное, неугомонный Николай вышел в город. Славик с Виктором Степановичем приступили к питию водки. Алоизыч лег спать.
По широким московским проспектам гулял ветер. Он зло гудел в водосточных трубах и переворачивал картонные коробки возле магазинов. Его недовольство было вполне объяснимо. Миллионы лет он весело резвился на широком просторе и только последние 850 лет вынужден извиваться между домами и разбиваться в кровь о каменные стены.
Живцов не слишком обращал внимание на взаимоотношение перемещающихся воздушных масс с городом. Он весь был поглощен мыслительным процессом.
От этого полезного занятия его отвлек забавный нищий возле пешеходного перехода. Все в попрошайке было необычным. Начнем с того, что он был негр. Кроме того, у него был такой грустный вид, будто его минуту назад избили скинхеды. Что, в свою очередь, не вязалось с его откормленным телом. Казалось, что он только что вышел из-за праздничного стола, а сердобольная хозяйка еще и насовала ему в карман бутербродов.
Сытый живот сильно портил имидж нищего, но выручала грязная донельзя одежда. Да и экзотический вид тоже играл свою роль – в Москве побирающихся негров было еще немного.
«Чего он здесь забыл? Голодал бы себе в Африке. Там все голодают. И почему все хотят собирать милостыню именно в Москве. Тут что, центр помощи дефективным?!» – раздраженно думал Николай.
В следующее мгновение он, к своему удивлению, негра узнал. Это был ангольский Миша. Тот, с которым они таранили индийское посольство.
Живцов вплотную подошел к афророссиянину и коротко спросил:
– Нищенствуешь?
Миша, издерганный милицейскими рейдами, замер, словно идол на острове Пасхи. Коля незлобно хлопнул его по плечу и интимно промолвил на ухо:
